Тайна подземелий

Мне с каждой минутой становилось хуже. Голова кружилась сильнее, и холодная стена, к которой я прижималась затылком, больше не спасала. Перед глазами все плыло: силуэт Ильвы размывался, становясь похожим на светлое пятно. Металлическая конструкция, в которую были закованы ее сломанные на последнем задании ноги, тоже теряла очертания, слепя меня яркими бликами. Смотреть на лежащую на соседней скамье девушку было больно. Осознавать, что ее состояние на порядок хуже моего — больно вдвойне.

Она первая почувствовала недомогание, но не придала этому особого значения. Как, собственно, и я. Мы просто сидели рядом и молчали, переваривая тот короткий, но содержательный разговор, который между нами состоялся после ухода Рэд. Два нифелина, два перевертыша, две истерзанных души, поменявшиеся телами по воли элентри.

Странно, но когда новая Валерия Бродская была так близко, что стоило протянуть руку, чтобы прикоснуться к ней, я не узнавала в ней прежнюю себя. Просто чем-то похожая на меня молодая женщина. Измученная, усталая, с похожими на пружины каркасами на ее лишенных подвижности ногах. С застывшей в глазах грустью и с нервно дергающимся уголком рта. Левым. У меня никогда не было такой мимики. Как не было и белой полупрозрачной кофточки с кружевной отделкой, и старомодного жилета из темного бархата в паре с расклешенной юбкой. Даже туфли на ногах Ильвы были из тех, что я в жизнь бы не обула!

А она чувствовала себя в этом наряде вполне комфортно. Да и полупустая комната с рыбами на потолке «давила» на двадцать восьмой нифелин куда меньше, чем на меня. Не знаю, что было тому причиной: привычка Ильвы подчиняться или, быть может, ее воспитанное прошлыми невзгодами умение смиренно сносить унижения и пытки, находя даже в непроходимой черноте жуткого существования что-то хорошее. А возможно, все дело в том, что ужас от потери жениха моя подруга по несчастью пережила значительно раньше меня.

Тот видео сюжет, что прислала на мой навигатор Рэд, как раз охватывал финальные события похода, в который загнало Ильву и Григория фирское зеркало. А ведь то, через которое мы с ней общались, они благополучно вынесли на свалку. И даже жили несколько дней, наивно полагая, что им больше ничто не грозит. Вот только метка на теле нифелина выспыхнула зеленым, а совершенно непримечательное зеркальце из недавно купленной косметички превратилось в мини-компьютер с функциями почтового носителя и… навигатора.

Наверное, Гриша действительно любил обновленную Валерию Бродскую, раз потащился в болота вместе с ней. В отличие от меня, целью Ильвы был поиск не живого существа, а деревянного артефакта, который ей полагалось доставить в чародейскую лавку, неплохо прижившуюся на центральной улице современного русского города. Модное веяние, красивое название… Неудивительно, что спрос на сердца свиных девственниц и прочую фигню в Новгороде был. А если и не было, так ведь тот магазин с порталом внутри являлся всего лишь ширмой для деяний фирсов, которых создавал Кайр, чтобы продавать потом своим коллегам.

Те клоны, что работали в лавке — были собственностью Рэд. Другие человекоподобные роботы исполняли приказы Роса. Или лучше сказать Эйрикера? Хотя скорее уж Нарго. Потому что из слов создательницы нифелинов я поняла что элентри и элементали — одно и то же. И в распоряжении творца нордов их всего пятьдесят. Вот только после смерти напарника, духи стихий вовсе не погибают, как мне говорили. Они, наверняка, возвращаются к Росу, который привязывает их к новому лэфу. И так в мире серых появляется очередной меченный, чья мутация делает его изгоем для общества. Жестоко ли? Не более, чем вырывать души у людей и лэфири и «вживлять» их в тела друг друга.

А ведь кроме похожих, как близнецы, фирсов были еще и завербованные личности, типа проводника Ильвы. На каком интересе их поймали, как заставили сотрудничать и что посулили за работу? Это были вопросы, ответы на которые я не знала. Как не знала их и сидящая рядом девушка. Тогда еще рядом. Чуть позже она, неуклюже ступая оплетенными металлическими кольцами ногами, снова перебралась на лавку напротив, и, свернувшись на ней калачиком, прикрыла глаза.

Время от времени я звала ее, дабы убедиться, что девушка в сознании. И она едва слышно откликалась. А в последние пять минут молчала, не реагируя ни на что. Я же просто не могла встать, чтобы проверить, все ли с ней нормально? Или банально боялась обнаружить обратное? Пару раз крикнула Рэд, но та меня упорно игнорировала, хоть я и не сомневалась — гадина наблюдает. Более того, скорей всего наше ухудшающееся состояние — очередное ее испытание. Чтобы там не говорила железная дама, мы по-прежнему были ее лабораторными мышками, опытными образцами с порядковыми номерами 27 и 28. И на нас все так же ставились эксперименты.

Думая об этом, я продолжала сидеть, прислонившись к прохладной стене, и ждать развязки, искренне надеясь, что Ильва просто уснула из-за пережитого стресса и вколотых в процессе «диагностики» лекарств. И, вопреки недремлющей жажде жизни, где-то на задворках сознания злорадствовала одна пакостная мысль: «Вот сдохну сейчас и… обломается Рэд со своей презентацией!»

На этой не лишенной смысла идее я и отключилась.

Очнулась не сразу. Сознание возвращалось медленно, смешивая явь со сном. А может, мне просто так казалось? Вязкая чернота застилала глаза, тяжелые веки отказывались подниматься, а слух улавливал монотонный женский голос, рассказывающий о меченных.

— После первых провальных опытов было принято решение выбирать биологические образцы нифелинов достаточно молодого, но не юного возраста. А также использовать для эксперимента наиболее психически устойчивую социальную груп… — отчетливо услышала перед тем, как снова провалиться в глухую темноту.

Следующий виток моего частичного пробуждения сопровождался словами Рэд о сохранении остаточной памяти прежней личности при «вживлении» духовного существа в чужую оболочку. Именно это облегчило адаптацию нифелинов и увеличило их устойчивость к эмоциональным перепадам. Последние пять объектов благополучно прошли все тесты, однако часть была уничтожена из-за случайного заражения смертельной для биологических особей болезнью. Далее шло перечисление плюсов проекта и оглашение краткого списка минусов, к которым по большей части относились: физическая хрупкость лэфири, контактный вид размножения, медленная регенерация, короткая продолжительность жизни и недостаточно развитый мир. Впрочем, на каждый из этих пунктов у Рэд был заготовлен целый план исправления ситуации. Начиная от насильственного усовершенствования рожденных в естественной среде тел и заканчивая планом по захвату власти в Лэфандрии, народ которой был выбран в качестве доноров материальных оболочек для пострадавших от кибер-вируса элентри.

В процессе этой крайне любопытной речи я проснулась окончательно, вот только открывать глаза и вскакивать с твердой лежанки не стала. Голова соображала все лучше, усталость и боль отступали. И я, продолжая изображать спящую, внимательно слушала то, что говорила Рэд. Причем говорила явно не для меня, так как слова звучали на чужом языке, который я почему-то понимала. Закончился сей славный монолог тем, что кибернетическая гадюка запросила целый список необходимых ей для продолжения работы вещей, большую часть названий которых я не поняла. Зато мне было предельно ясно, что кроме тех-инвентаря Рэд потребовала еще и полсотни подопытных элентри. И в голове сам собой возник вопрос: почему? Ведь у Роса эелементали есть и давно, судя по многолетнему сроку существования Стортхэма.

— Что-то непонятно? — не меняя интонаций, спросила создательница нифелинов. И в первый момент я даже не подумала, что вопрос обращен ко мне. Но ее холодное: — Иллера, я к тебе обращаюсь, — расставило все по своим местам.

Медленно открыв глаза, я посмотрела на возвышавшуюся надо мной Рэд с явным недоверием. Ведь не для меня же она читала эту лекцию сейчас, правда? Или все-таки для меня? И почему я понимала язык, который слышала впервые, и…

— Я жду ответа, двадцать седьмая, — напомнила мне кибер-тварь.