Тайны Зимнего дворца

Офицеръ съ поклономъ удалился.

Священникъ подошелъ къ нему и положилъ на его плечо руку.

Савельевъ! назвалъ онъ громко.

Но тотъ продолжалъ равномрно и спокойно дышать.

Савельевъ! повторилъ священникъ, и потрясъ солдата за правую руку. Должно быть правая рука у него еще сильно болла, такъ какъ онъ вскрикнулъ и открылъ глаза

Что отъ меня надо? спросилъ онъ, но замтивши пресвитера онъ вскочилъ и попросивъ благословенія у священника поцловалъ съ уваженіемъ его руку.

Пресвитеръ благословилъ его и продолжалъ:

Ты солдатъ Савельевъ?

Солдатъ молча сдлалъ утвердительный знакъ головой.

Ты былъ опрокинутъ лошадью государя?

Солдатъ снова знакомъ головы отвчалъ утвердительно на вопросъ священника.

У тебя былъ револьверъ въ рук?

Да, отвтилъ солдатъ.

Что ты хотлъ съ нимъ сдлать!

Я хотлъ убить государя!..

Убить государя?! воскликнулъ Бажановъ въ ужас.

Да! а потомъ самого себя! добавилъ спокойно солдатъ.

Несчастный! Зачмъ же это двойное убійство? Что тебя на это толкнуло?

При этомъ вопрос солдатъ упалъ на колни, глаза наполнились слезами.

Въ чемъ я никогда бы ни передъ кмъ не сознался я покоюсь теб, батюшка. Вдь ты, какъ священникъ источникъ утшенія и милосердія.

Онъ схватилъ пресвитера за руку и оросилъ горячими слезами.

Бажановъ поднялъ его и сказалъ:

Садись и разскажи мн свою исповдь. Вдь только какія нибудь ужасныя мысли могли тебя довести до такого страшнаго ршенія!

Охъ, батюшка, я много перестрадалъ!

Богъ намъ посылаетъ страданія въ вид испытанія. Смиреніе и молитва даютъ намъ утшеніе въ гор, а никакъ не преступленіе. Садись же и разскажи мн свое прошлое, чтобы я могъ теб передать утшеніе церкви.

Солдатъ разсказалъ ему свою печальную судьбу, начиная съ того, какъ выросъ сиротой въ Гатчинскомъ воспитательномъ дом; какъ онъ мечталъ сдлать себ карьеру, ставъ солдатомъ; и, наконецъ, какъ за сочувствіе золотымъ мечтамъ Петрашевскаго онъ попалъ въ Сибирь. Онъ описалъ свой побгъ изъ Сибири; про то какъ сражался подъ русскими знаменами, напрасно, надясь, цною крови искупить свой проступокъ; какъ его генералъ самъ хлопоталъ о помилованіи но безъуспшно; какъ его товарищи не желая отправлять въ Сибирь, какъ преступника, дали ему возможность бжать; какъ вмсто того, чтобъ перейти къ непріятелю, онъ предпочелъ пройти не одну сотню верстъ, чтобы дойти до Петербурга въ надежд вымолить себ прощеніе у государя. Упомянулъ такъ же, какъ онъ встртилъ и полюбилъ Наташу, какъ онъ однажды утромъ явился къ Курдюбекову и нашелъ его павшимъ отъ руки неизвстнаго убійца и что съ тхъ поръ онъ не можетъ отыскать Наташу. Сказалъ такъ же, что случайно встртилъ цыганку Марфушу, которая ему призналась, что она его бабушка. Что съ тхъ норъ, какъ онъ утратилъ Наташу онъ и день и ночь ее отыскивалъ и наконецъ въ полномъ отчаяніи и почти лишившись разсудка, ршилъ убить того, кого считалъ виновникомъ всхъ своихъ бдъ, а потомъ покончить и съ собой. Онъ не хотлъ врить, что государь его отецъ! Родительское сердце узнало бы сына и подъ солдатской шинелью.

Священникъ со вниманіемъ слушалъ исповдь Савельева. Онъ зналъ всю выгоду, которую можно будетъ почерпнуть если привести государю сына его любовницы, Маріи Ассеньковой, которую онъ и до сихъ поръ оплакиваетъ.

Когда солдатъ окончилъ свой разсказъ, священникъ всталъ и сказалъ ему, кладя руку на плечо:

Терпніе и смиреніе, сынъ мой! Молись Богу! быть можетъ тебя ждетъ лучшее будущее, которое тебя вознаградить за вс твои испытанія. Но никому не говори о твоихъ преступныхъ замыслахъ, ни о томъ, что ты узналъ отъ цыганки, что, впрочемъ, вроятно ни что иное какъ рядъ выдумокъ. Слышишь ли, никому не говори!

А Наташа? сказалъ солдатъ. Гд Наташа? Бдная двушка, гд она г

Наташа найдется! Но если ты хоть кому ни- будь скажешь о своемъ бывшемъ намреніи, или о своей мнимой тайн, это будетъ твое горе и погибель, а Наташа на вки для тебя пропадетъ.

Священникъ его еще разъ поблагословилъ и вышелъ.

Солдатъ остался на постели, съ опущенной головой, погруженный въ глубокія размышленія.

Бажановъ поднялся въ комнаты государя и въ пріемной засталъ Кареля, который, повидимому, его ожидалъ.

Батюшка, сказалъ ему докторъ, государь васъ ожидаетъ, но прежд, чмъ вы къ нему пойдете, я имю къ вамъ передать пару словъ…

Что вамъ угодно?

Болзнь государя…

Не опасна, какъ мн сказалъ докторъ Мандтъ четверть часа тому назадъ, прервалъ его пресвитеръ.

Охъ! дай Богъ, чтобы Мандтъ не ошибся! Дай Богъ, чтобы онъ сказалъ правду! Что же касается до меня, то я не раздляю его надеждъ.

Разв вы другого мннія? спросилъ встревоженный духовникъ.

Передъ Богомъ и моей совстью: да!

Разв государю дйствительно такъ плохо?

Да, батюшка, и онъ самъ убжденъ, что ему осталось не долго жить.

Докторъ, вы меня пугаете!

Я васъ ждалъ, чтобы вамъ высказать, что моя совсть не допускаетъ скрыть отъ васъ. Вы должны подготовить царское семейство къ удару который можетъ очень скоро разразиться надъ нимъ.

Но въ чемъ же заключается болзнь государя!

Ее окружаетъ непроницаемый мракъ, даже для науки. Ея симптомы такъ странны, такъ несогласны между собой, что я не безъ причины опасаюсь… Докторъ замялся.

Чего же вы опасаетесь?

Я боюсь, что государь отравленъ…

Все таки!..

Эти слова невольно сорвались у духовника. Онъ отдалъ бы полъ жизни, чтобы ихъ вернуть.

Докторъ услышалъ эти загадочныя слова и устрмилъ пристальный взоръ на пресвитера, который, впрочемъ, скоро оправился и выдержалъ взглядъ врача.

Я поджидалъ васъ, батюшка, именно для того, чтобы узнать изъ вашихъ устъ, если еще не поздно истину, которую скрываютъ отъ насъ — докторовъ. Можетъ еще не поздно! Можетъ его еще можно спасти!

Въ эту минуту изъ комнаты государя вышелъ генералъ-адъютантъ и, увидвши священника, прямо подошелъ къ нему:

Батюшка, государь ужъ нсколько разъ объ васъ спрашивалъ. Онъ ждетъ васъ съ возро- стающимъ нетерпніемъ.

Сейчасъ иду, сказалъ духовникъ и, схвативъ об руки доктора, сказалъ ему взволнованнымъ голосомъ: я исполню свою обязанность, даже боле, чмъ повелваетъ мн долгъ, если это только будетъ возможно. Вы меня понимаете! Что же касается до того, что вы мн сказали, то это останется между нами тайной.

Карель молча поклонился.

Потомъ священникъ и докторъ вошли въ комнату государя, который не могъ видть вошедшихъ, такъ какъ лежалъ повернувшись лицемъ къ стн.

Государь, онъ пришелъ, доложилъ Енохинъ, стоявшій подл постели царя.

Хорошо. Оставьте меня, слышите ли, вс! Я хочу остаться наедин съ врачемъ моей души.

Вс вышли изъ комнаты и Николай остался наедин съ духовникомъ. Вс же остальные ждали въ пріемной пока имъ будетъ позволено вернуться.

Духовникъ долго оставался у государя, но что они между собой говорили осталось на вки неизвстнымъ.