Театральные подмостки

– - Пойдём, пойдём, бедненькая моя.

Собака, чуть помедлив, заковыляла вслед. По дороге она часто останавливалась, то ли от нерешительности, то ли ей действительно совсем было трудно идти.

Дома Ксения достала кусочки мяса из борща, покрошила колбасы в миску. Собака не могла стоять и легла возле миски. Придерживая её лапами, ела не спеша, словно всякий раз собираясь с силами, чтобы проглотить.

"Кушай, кушай, -- говорила Ксения со слезами на глазах и гладила собаку.
– - Я ведь такая же собака, как и ты, одинокая, несчастная и никому ненужная, преданная и однолюбка. Понимаешь, тому, кого люблю, я не нужна. А у тебя теперь есть, кого любить. Теперь мы будем с тобой жить вместе, и всё у нас будет хорошо.

Хоть ты и дворянка, а всё равно ты самая красивая. Буду тебя Найда звать. Ведь у тебя не было никакого имени? Вот, теперь будет. Или тебе какое лучше имя нравится, говори? Слушай, а давай я лучше буду тебя Иванка звать. Иванка же хорошее имя? Ведь правда? А главное, редкое для девчонок. А то Найд всяких разных, наверное, много... как... кошек нерезаных, а ты одна будешь такая, Иванка. Иванка... да, точно, самое твоё имя".

Собака съела последний кусок и уткнула морду в колени Ксении (и я, получается, тоже уткнул свою морду...). У Синички слёзы ещё сильней закапали. Глаза собаки увлажнились, и казалось, она тоже всхлипывала.

На полу рядом со своей кроватью Ксения постелила старое пальто, а сверху ещё укутала Иванку выцветшим пледом. Даже в тепле, собака ещё долго дрожала и изредка поскуливала. Ксения дождалась, когда Иванка немного успокоится, и сбегала за лекарствами и кормом.

Когда Ксения вернулась, Иванка встречала её в прихожей.

– - Ну вот, Иванка, ты зачем встала? Испугалась, глупенькая? Тебе же нельзя ходить, тебе сейчас спать и спать нужно, сил набраться.

Собака скулила и преданно смотрела в глаза своей хозяйке. Ксения опять закутала её на лежанке, а потом на столе раскладывала еду, говорила что-то шутейное и смеялась. А я собачьими глазами смотрел на её красивое и смешливое лицо, на её русые кудряшки и чуть вздёрнутый носик, на тонкую шею и озорную улыбку. Поражался, какие у неё удивительные и добрые глаза. Раньше я не любил голубой цвет глаз, особенно светло-голубые, как бы дымчатые. Они мне казались какими-то искусственными и холодными, с притягательной и завораживающей, но обманчивой красотой. Вот у Леры голубые глаза, а ещё у одной моей знакомой ну просто ядовитая дымчатая радужка -- хотя, может, из-за её скверного характера мне так показалось. А вот голубые глаза Ксении очень тёплые, есть в них нечто таинственное и не то чтобы ангельское, а всё равно что-то светлое и материнское, что ли. Ксения смотрела ласково и с нежностью, и в такие глаза, конечно же, невозможно не влюбиться.

Хоть я и был в собаке, если так можно выразиться, но сердце моё растревожилось и затрепетало, и я понял, что такое чувствовать родную душу. Меня охватил внезапный порыв счастья, как будто каждая жухлая клеточка моего организма распрямилась и отозвалась хрустальным звоном. А ещё мне подумалось, что точно так же, как через эти несчастные собачьи глаза, Бог и святые смотрят глазами слабых и беззащитных, и тогда в наилучшем свете познаётся настоящая суть человека, выясняется, чего он стоит. Склонен ли он к состраданию или любит только самого себя, может ли пойти на самопожертвование или способен только печься о своей выгоде.

Забегая вперёд, скажу, что впоследствии мне удалось узнать продолжение этой трогательной истории. Ксения позвонила подруге, чтобы та отпросила её на работе, а потом и вовсе взяла неделю за свой счёт. Всю неделю она боялась, что собака не выживет. Кормила Иванку по часам, растирала таблетки и витамины в порошок, смешивая их с кормом. Во сне Иванка часто вздрагивала и скулила, -- видимо, ей снились собачьи кошмары. Со временем собака выправилась, стала задорно бегать и прыгать во дворе, красуясь лоснящейся шерстью, и всякий раз старалась запрыгнуть на хозяйку лапами и преданно заглянуть в глаза.

Я, конечно же, был не всё время рядом. Моё сознание периодически оказывалось в нужных фрагменты, отчего я смог понять Синичку и полюбить ещё сильнее.

Ксения тихо живёт с мамой, папой и дедушкой в трёхкомнатной квартире. Ухажёра, как я понял, никакого нет. Она даже на разных там посиделках с подругами бывает редко, хотя очень общительная и компанейская.

Кстати, дедушка у Синички удивительнейший человек! Во время войны служил во фронтовой разведке, прошёл всю Великую Отечественную. Благородный и добродушный старичок с тёплыми глазами. Любит беседовать с молодёжью, и все считают за счастье послушать его воспоминания о войне. Говорит он всегда с юмором и с какой-то потрясающей теплотой. Однажды он рассказал, как боялся не выполнить приказ -- какое-то очень важное задание. Боялся не смерти, а попасть в плен, и что может не выдержать пыток, и проговориться. И когда его ранили в грудь, в последнее мгновение перед тем, как потерять сознание, у него мелькнула мысль: "Слава Богу, убили". Впоследствии чудесным образом, избежав плена, он выжил. А иначе Ксении бы не было...

Я так думаю, дед-фронтовик с детства привил семье некий альтруизм и презрительное отношение к эгоистическому восприятию жизни. Человек, прошедший войну, видевший гибель товарищей и ни в чём не повинных людей, уже не может жить просто для себя. У них в семье все какие-то бессребреники.

Знаете, Ксения такая добрая и удивительная, что я мог бы, наверное, говорить о ней часами, но пусть уж её душа останется загадкой. Тем более что всё равно она таковой осталась и для меня.

Явление 1 9

Заботливый супруг

Очнулся я на том же самом месте в зрительном зале. Ольга и Николай Сергеевич также сидели рядом, и зрители были те же самые, все на своих местах. Судя по тому времени, которое я провёл в жизни Ксении, прошло часа три, но на сцене мало что изменилось. Та самая алкашка Жанна всё вещала о своих перекошенных жизненных ценностях и то и дело весело сама себе наливала из графинчика. Пепельница уже доверху наполнилась окурками -- кое-какие уже вывалились на стол. На Ламиревского с Меридовым было просто жалко смотреть, и зрители находились в каком-то полуобморочном состоянии.

– - Вань, ты не знаешь, кто это?
– - спросила Ольга. На бледном лице её не было ни кровинки.
– - Она уже всех достала. Все соки уже высосала. Особенно из этих вот, учёных...

Я пожал плечами, не в силах что-либо сказать. Все мои мысли были ещё там, возле Синички.

Алкашка нахлебалась до такой степени, что упала со стула и отключилась. Её отволокли на диван, предварительно застелив газетами, чтобы она не измарала там чего-нибудь. Потом Ламиревский и Меридов некоторое время советовались, и я так понял, что эта Жанна успела изрядно повредить им мозги.

Сами посудите: они пришли к выводу, что именно это чудовище будущая мать нашей с Ксенией девчушки. Уж по каким они там критериям оценивали -- ума не приложу. Видимо, я что-то важное всё же пропустил.

Ламиревский настаивал на том, что женщина просто не может быть такой, а значит, Жанна -- гениальная актриса... Тем более муж у неё актёр... Как это часто бывает, профессор хотел выглядеть сведущим во всех областях, "талантливые люди талантливы во всём", а посему старался быть докой, а не профаном и по части театрального искусства.

– - По-моему, замечательно играет свою роль, Алексей Николаевич, -- говорил он.
– - Согласитесь, ей очень сложный персонаж достался. Не всякой актрисе под силу. Мне кажется, она справилась великолепно.

Меридов тоже не мог уронить лицо. Немного подумав, он явил свою точку зрения:

– - Не знаю, как насчёт актёрского мастерства, но она натура действительно цельная, несмотря на очевидную примитивность и ограниченность. А это значит, Дмитрий Ильич, она живёт по чёткой программе. Это, разумеется, может нам нравиться или не нравиться, но нужно смотреть фактам в глаза. Возможно, её задача -- всего лишь родить девочку. А воспитание -- это уже прерогатива Господа.