Телохранитель Генсека. Том 3

— Смотрю, вы, Владимир Тимофеевич, уже наступили на хвост Горбачеву?

— Не столько Горбачеву, Вадим Николаевич, сколько его дражайшей Раисе Максимовне.

— Тем не менее, Горбачев звонил и очень на вас жаловался. Видите ли, Медведев ни на шаг не отстает от него, мешает дипломатической работе. Конкретных примеров, как именно вы мешаете, привести не смог. А я ему напомнил, что вы для того и приставлены, чтобы с его персоной ничего в поездке не случилось. Вот уж буквально после этих слов Остапа понесло: Медведев и соглядатай, и шпион, и непонятно на кого работает, и что надо бы проверить его преданность, биографию, и дальше в таком духе. Я осадил его, сказал, что у вас есть особые инструкции, согласно которым вы работаете. Но, тем не менее, он развил бешеную активность. Дозвонился до Громыко. Потом до Брежнева. Причем звонил Леониду Ильичу с самого утра, что ни в какие ворота не лезет. Поговорить ему с Генсеком в такое время, конечно же, не дали, но о звонке доложат. Расскажите мне сами, что там у вас происходит?

— Все как и предполагал. Гуляют Горбачевы, сорвавшись с поводка. А на сегодня намечают личный прием у Маргарет Тэтчер. Но, раз поднялся такой шум, то я с ними не поеду. Для записи беседы и наблюдения будет достаточно Плеханова. Но все идет именно так, как я и предполагал. На приеме будут присутствовать представители деловых кругов, серьезные бизнесмены и желание Горбачева сбросить меня с хвоста вызывает подозрения.

— Не только у вас, — Удилов помолчал и, прежде чем проститься, добавил:

— Чувствую, не напрасно вы отправились в эту командировку. Итоги поездки будут явно интересными.

После этого разговора я хотел еще поспать, но не получилось — Москва снова была на проводе. На этот раз звонил Александров-Агентов.

— Владимир Тимофеевич, мне звонил лично Громыко, приказал разобраться в вашем конфликте с Горбачевым и в случае необходимости отозвать вас из Лондона.

— А разве такая необходимость имеется? — задал я прямой вопрос в лоб.

— Я в растерянности, — Андрей Михайлович тяжело вздохнул, — учитывая, что о вашем участии в мероприятии распорядился сам Леонид Ильич, отозвать вас из Англии я могу только по личному распоряжению Генерального секретаря. Но в любом случае мне утром надо доложить Леониду Ильичу об инциденте и я хотел бы от вас услышать о причине столь сильного возмущения Горбачева.

— Мне скрывать нечего, Андрей Михайлович. Причина столь сильного возмущения Горбачева — мое желание присутствовать на его встрече с лидером оппозиции Маргарет Тэтчер.

— Разве эта встреча была включена в план поездки? — удивился Александров-Агентов.

— В том-то и дело, что не была. Это личный визит, чуть ли не конфиденциальный. После зажигательной речи Горбачева в парламенте ему поступила масса предложений о личных встречах, в числе которых было и это. Но Тэтчер — лицо официальное, глава оппозиции, и потому я решил усилить меры безопасности. Михаила Сергеевича это почему-то возмутило.

— Я вас понял, спасибо, — Александров-Агентов попрощался и положил трубку.

А потом я уже так и не смог заснуть. Вообще-то вчера Плеханову сказал о моем присутствии на встрече Горбачева с Тэтчер только для того, чтобы Михаил Сергеевич заволновался. И сработало, как видно, даже сильнее, чем рассчитывал.

Едва рассвело и в посольстве начали просыпаться, я направился к секретарю Лунькова.

— Мне нужен список гостей, которые будут присутствовать на приеме у лидера оппозиции, — попросил его.

Тот передал мне бумаги, я пробежал глазами список и удовлетворенно кивнул, увидев имя «Ричард Гарри Эванс».

Признаться, испытывал некоторую тревогу. С одной стороны надеялся, что взятку Горбачеву всучат и он не откажется. Но с другой стороны — в реальности Владимира Гуляева это случилось на много лет позже. Что если здесь ситуация не выстрелит, а я напрасно сделал на нее ставку?

Но отступать поздно — сомнения прочь. Будем наблюдать. Уже само поведение Горбачева, его звонки в Москву, его личная незапланированная встреча с Тэтчер — даже эти факты уже могут создать ему проблемы. То есть компрометирующая программа «минимум» выполнена, но хотелось бы большего, разумеется.

После завтрака Горбачев собрал делегацию и объявил:

— Товарищи, у нас сегодня серьезная встреча, поэтому возложение венков на могилу Карла Маркса отменяется.

— Да как такое вообще возможно?! — возмутился Береговой. — Меня товарищи на заводе просто не поймут! Избиратели мои не поймут! Нет, я не согласен!

— Вас тоже коровы на ферме не поймут? — ядовито спросила Раиса Максимовна у Зинаиды Васильевны, при этом даже не взглянув на нее.

— Да, — резко ответила та. — Такое решение даже коровы не поймут.

Горбачева закатила глаза и, брезгливо сморщившись, больше не развивала тему.

— Это очень хорошо, что мы с вами пришли к консенсусу! — сделав собственные выводы, радостно объявил Горбачев. — Тогда нам придется разделиться на две группы. Вы едете по своей программе, а мы — по своей.

Я вышел из обеденного зала следом за Горбачевым. Его мысли крутились вокруг предстоящей встречи. «Раечка была права. Они действительно выбрали поездку на кладбище, и получилось, что сами отказались ехать с нами, хоть я и звал. И позвонить в Москву вовремя надоумила, какая же она у меня молодец! Сработало же — отлип Медведев, не будет сегодня за нами следить, опричник чертов».

На опричника я ничуть не обиделся, даже наоборот — слышать это в мыслях такого «пациента» даже приятно. Удивляюсь, как настоящий Медведев мог оставаться телохранителем Горбачева, причем по-настоящему хорошим. Видимо, его профессионализм, чувство долга и прочие моральные качества все-таки в разы превышали мои. Мне бы не хватило терпения на подобную работу. Лучше уж я подкорректирую историю так, чтоб никогда не пришлось охранять этого болвана.

Перед тем, как выехать на встречу с Тэтчер, Горбачев собрал членов нашей небольшой делегации и минут двадцать давал «ценные указания». Ничего важного не сказал, как всегда упивался собственным красноречием и звуком собственного голоса:

— Итак, товарищи, в связи с тем, что мы с Раисой Максимовной идем на важные переговоры, ответственное задание, я бы сказал, важнейшая задача — отдать дань памяти Карлу Марксу, основоположнику марксизма-ленинизма — ложится на ваши трудовые плечи…

И так далее, и тому подобное. У всех в головах вертелись примерно похожие мысли, суть которых можно описать одной короткой фразой: «Да когда ж ты заткнешься?».

Когда Горби с Раей загрузились в «Роллс-Ройс» и укатили, все вздохнули с облегчением.

Мы тоже расселись по машинам и направились на север города. Хайгейт, когда-то окраина большого Лондона, сейчас превратилась в фешенебельный район, застроенный дорогими домами. Чистые улицы, брусчатка на старой части дороги, асфальт на новой. Район расположился на высоком холме, рядом раскинулась знаменитая Хэмпстедская пустошь.

Переводчик посольства, милая девочка, пыталась что-то рассказывать, но Береговой остановил ее:

— Знаете, я вчера Раису Максимовну наслушался, до сих пор в ушах звенит. Давайте я лучше сам своими глазами посмотрю, чтобы было потом что мужикам на заводе рассказать.