Телохранитель Генсека. Том 3
Шрифт:
Раиса Максимовна поспешила вслед за послом и супругом. Успела проскользнуть в кабинет, пока они не закрыли за собой дверь. А Плеханов остался стоять, как оплеванный. «Вот же стерва! Я полковник и без пяти минут генерал, а не дворецкий. Кем себя возомнила эта провинциалка?», — думал Юрий Плеханов, скрипя зубами от возмущения.
Вечером состоялся торжественный ужин, во время которого я наблюдал за Горбачевым.
Майкл Горби умел казаться весьма приятным человеком. Изображал из себя «своего в доску», поддерживая тосты и рассказывая анекдоты. Отвешивал комплименты, ни на что не жаловался, а только расхваливал прием. В общем, всячески пытался всех обаять и расположить к себе.
Чего не скажешь о его спесивой супруге. Раиса Максимовна прикидывалась настоящей
Горбачевы сидели за одним столом с Луньковым и его супругой — Валентиной Николаевной. В отличии от Раисы Максимовны, жена посла была нормальной советской женщиной. Простая, радушная, благожелательная. Казалось, она полностью лишена тщеславия — особенно ярко это было видно на контрасте с Раисой Горбачевой.
— Лорочка, принесите, пожалуйста, мне еще салфеток, — попросила Валентина Николаевна официантку.
И тут же резкий возглас Раисы, адресованный той же официантке:
— Любезная, вас не учили, что ближе к тарелке ставится бокал с водой и только затем с вином?! Это же азы этикета!
Официантка густо покраснела, не зная, что ответить. А Валентина Николаевна нахмурилась и не стерпела:
— Азы этикета — это вежливость в обращении со всеми, включая людей, принадлежащих к обслуживающему персоналу. Николай Митрофанович, я, пожалуй, прерву ужин. Неважно себя чувствую.
Супруга посла встала и, посмотрев на Раису осуждающим взглядом, покинула зал приемов.
Глава 24
Мастерс меня не разочаровал. Уже утром я, развернув газету, увидел фото четы Горбачевых, вместе рассматривающих витрину элитного дорогого магазина. Второе фото было еще краше: презрение на лице Раисы, с которым та смотрит на продавщицу, присевшую перед ней во время примерки обуви. И подписи под фото: «Советская барыня (это слово было написано без перевода, латиницей) в модном магазине на Джермин-стрит». Сама статья тоже порадовала. Начиналась она рассказом о том, что Горбачевы не удержались от шоппинга, даже не успев доехать из аэропорта до советского посольства. А потом развернулась до политической аналитики, если можно так называть треп Мастерса.
«Михаил Горбачев — будущий Генеральный Секретарь Советского Союза?», — написал Джон Мастерс, именно так — с вопросом. Статья была полна многозначительных намеков: «Что стоит за экстренным визитом советской делегации сразу же после принятия новой конституции? До сих пор мы не имеем официальной версии об истинных причинах смерти министра внутренних дел СССР Николая Щелокова и председателя КГБ Юрия Андропова. Экспертному сообществу давно известно об их взаимной неприязни. Как же получилось, что непримиримые враги одновременно ушли из жизни, освободив место людям, бесконечно преданным Леониду Брежневу — Цвигуну и Циневу? По меткому выражению Уинстона Черчилля, кремлевская политика — это схватка бульдогов под ковром: ничего не видно, но из-под ковра летят куски мяса. Кто „загрыз“ двух таких матерых политиков? Поэтому визит самого молодого и самого перспективного секретаря ЦК КПСС видится совсем в другом свете. Как недавно появившийся на политической сцене Михаил Горбачев смог обойти таких матерых политиков, как Андропов и Щелоков? Или мы чего-то о нем не знаем? Еще вопрос: почему господин Брежнев приставил к Горбачеву своего личного охранника? И не простого, а заместителя начальника своей охраны Владимира Медведева»…
За такое количество политических сплетен я был готов расцеловать Мастерса. Полная чушь, но поддерживающая теории заговора и выставляющая Горбачева в невыгодном свете.
Когда мы собрались за большим столом на завтрак, было заметно, что газету с утра читал не только я. Луньков выглядел напряженным, хоть и старался не подавать вида. Старая дипломатическая
школа — при любых поворотах событий сохранять спокойствие. Хотя в мыслях его читались и возмущение поведением Горбачевых, и тревога за собственное будущее. А Горбачев, тоже с утра прочитавший перевод статьи, наоборот радовался — предположения Мастерса настолько тешили его самолюбие, что затмевали прочие мысли и чувства.— Вы читали, что эти акулы пера себе позволяют? — с наигранным возмущением сказал Михаил Сергеевич, на самом деле польщенный вниманием западной прессы к своей персоне. — Я ничего подобного вчера не говорил. Не политическая аналитика, а сказки и враки. И откуда они такое выкапывают? Напридумывают детективных историй, чтобы только заинтриговать читателей… Но в целом статья благожелательная.
Мысли его были полностью противоположны словам: «Вот ведь правильно говорят: со стороны виднее. А я себя недооцениваю, все скромничаю… Напрасно, напрасно. Раечка всегда говорила, что я достоин большего. Оказывается, не просто большего, а даже наивысшего государственного поста! Считают меня настолько сильным, что я превзошел Андропова и Щелокова! А ведь может где-то они по большому счету и правы. Ведь сколько я всяких сигналов посылал в ЦК и лично Леониду Ильичу. Оценили, заметили. Теперь после этой поездки прямой путь в Политбюро и выше»…
«Вот ведь глупец. После такой статьи тебя уберут куда-нибудь в Биробиджан и ты оттуда никогда не вылезешь», — думал Луньков. Но вслух посол сказал совершенно другое:
— Я рад за вас, Михаил Сергеевич. Надеюсь, что и вся остальная пресса будет столь же объективной.
Сарказма в его словах Горбачев не заметил. Он вообще не считывал сарказм, принимая каждое слово за чистую монету.
— Но вы же поработаете с прессой? Вы же их всех знаете.
«Это с Советской прессой можно поработать, а западной прессе рты не заткнуть», — подумал посол и сказал:
— Обязательно поработаем, Михаил Сергеевич. Наши специалисты всегда держат руку на пульсе.
Мыслей Раисы Максимовны я не читал, так как «ее превосходительство» с утра «не пожелали» спуститься к завтраку. Кофе ей подали прямо в постель, о чем с негативными эпитетами в адрес супруги Горбачева вспоминала сейчас официантка Лорочка.
Наши простонародные депутаты — рабочий и колхозница — вели себя на удивление деликатно. И манеры у них были даже лучше, чем у того же Горбачева. В таких ситуациях уж лучше чрезмерная скромность и скованность, чем развязность и вальяжность.
— Михаил Сергеевич, у вас сегодня очень важный день. Выступление перед парламентом. Это экзамен на политическую зрелость, — предупредил Горбачева Луньков.
— Я, конечно, благодарен, Николай Митрофанович, за отеческий совет, но можете не беспокоиться по этому поводу. Мы всю ночь с Раисой Максимовной готовились, и речь репетировали, и книжки штудировали. И переводчик у нас хороший — товарищ Палажченко. Павел Русланович не подведет!
«Да уж, Паша действительно не подведет. И ты ему в подметки не годишься, ворона в павлиньих перьях. Не зря его дернули из Нью-Йорка, может спасет ситуацию, если тебя слишком уж занесет», — подумал посол.
А вот это нежданчик для меня. Я как раз-таки был не против, чтоб Горбачев наплел перед парламентом с три короба глупостей. А Павел Палажченко действительно сумеет спасти его от полного провала. Самое главное достоинство Павла Руслановича — он всегда знал, что от него хотят услышать и переводил косноязычную речь некоторых советских политиков в четкие англоязычные формы, вкладывая нужный смысл, но сглаживая все острые углы.
Палажченко начал изучать английский с раннего детства. Его мать преподавала этот язык в школе. На данный момент он, кроме английского, свободно говорил на французском, немецком, испанском, итальянском и Бог еще знает на каких языках. Лучший переводчик русской секции службы устного перевода секретариата ООН. Помимо свободного владения языка, Палажченко так же свободно, несмотря на очень юный для политических кругов возраст — ему в 1977-м еще не было и тридцати — ориентировался в политической картине мира.