Телохранитель Генсека. Том 3

На ночлег нас хотели устроить в гостевом домике фермера, но, посоветовавшись с Сергеевым, мы решили сразу выдвинуться в Лондон. Как раз к утру будем в посольстве.

Во время поездки Зинаида Васильевна спала, прислонившись к плечу Берегового. Рабочий тоже спал, откинув голову на спинку сиденья и похрапывая от этого.

Один автомобиль с работниками посольства ехал впереди. Сергеев, девочка-переводчица и еще двое безопасников замыкали наш небольшой кортеж.

В Лондон приехали глубокой ночью, еще до рассвета. В посольстве сразу разбрелись по своим комнатам и просто отключились.

Я встал рано и первым делом отправился к Сергееву.

— Ну что там наш говорун наговорил вчера у Маргарет Тэтчер? — поинтересовался я. — Есть что-нибудь интересное?

— Послушайте сами… — и Сергев протянул мне наушники.

Я нацепил их на макушку и включил запись.

«Пора прекращать безумную гонку вооружений… Нужно развивать деловое сотрудничество, делать бизнес, как у вас говорят… Пора остановить оголтелых милитаристов — как у вас, так и у нас…»…

Все это перебивалось благожелательными репликами Маргарет Тэтчер: «Да-да, я очень вас понимаю» — и далее в том же ключе.

— Что скажете? — спросил Сергеев, когда я снял наушники.

— Михаил Сергеевич в своем репертуаре: сказал много, но старался выражаться обтекаемо. Тем не менее несколько весьма неосторожных фраз имеется, как вы, наверное, тоже заметили. Например, о том, что милитаристы имеются и у нас.

— Да, заметил. Но есть еще одна запись, поинтереснее, — сообщил Сергеев. — Разговор с Эвансом.

— Ну-ка, ну-ка, включайте! — я едва не потер руки от предвкушения.

— Это небольшой подарок, просто волшебная карточка, — звучал в записи голос Эванса. Перевод не требовался, он прекрасно владел русским языком. — С ней вы можете себе ни в чем не отказывать. Единственное ограничение — на снятие наличных. Но по безналичному расчету — пожалуйста, пользуйтесь. И не стесняйтесь, там достаточно средств. Самолет вы, естественно, не купите, но обычные человеческие желания, и даже немножко больше того, удовлетворить вполне получится.

— Желания-то у нас больше у Раисы Максимовны, а я сам человек скромный… Меня больше интересует продвижение идей сотрудничества и миролюбивой повестки. Новый подход в международных отношениях — именно то, что я называю новым мЫшленьем… — и дальше минут на пять «бла-бла-бла»…

— Я думаю, вам будет полезен Институт системного анализа, который раньше опекал мистер Гвишиани, но нелепые обстоятельства сработали, к сожалению, против этого достойнейшего человека. Материалы вам там передадут, ознакомитесь. Насколько я знаю, это просто фабрика свежей мысли. Мистер Гвишиани собрал там блестящую команду профессионалов. Их работы по экономике СССР опережают время! Жаль, что старики у власти не понимают потенциала этих разработок. Но если руководить страной начнут более молодые и прогрессивные… Вы меня понимаете, дорогой Майкл?

— Прямого согласия сотрудничать Горбачев так и не заявил… Пытался осторожничать в своем стиле… — прокомментировал я несколько разочарованно. — С другой стороны сам факт подобного разговора уже говорит о многом.

— Да, разговор по меньшей мере странный. Я, согласно инструкции, сделал для вас копию записей. Оригиналы будут направлены Семену Кузьмичу Цвигуну.

Поблагодарив Сергеева, я направился в столовую. Стол уже был накрыт, но Захар и Зинаида, обычно рано спускавшиеся завтракать, на этот раз пришли позже меня. Все-таки ночь в дороге дала о себе знать. Но и рабочий, и колхозница были бодры и полны предвкушения от предстоящих поездок. Сегодня собирались посмотреть Лондон, съездить в Тауэр, пройтись по магазинам. Последний день в Англии, никаких серьезных встреч и мероприятий на этот день не планировалось.

Береговой отодвинул стул, помог сесть Зинаиде Васильевне, потом сам устроился рядом и пододвинул ближе чашку с кофе. Но не успел сделать даже глотка, как в зал влетел возмущенный Горбачев. В руке он держал свернутую трубочкой газету и размахивал ею, как мухобойкой.

— Это что такое?! Кем ты себя возомнил, Захар Иванович?!

Никто вначале даже не понял, о чем речь — смотрели на Горбачева удивленно. А он, между тем, продолжал возмущаться:

— Что, настоящим политиком себя возомнил? Интервью раздаешь? Почему текст со мной не согласовал?!

Горбачев бросил газету на стол.

— Вот, посмотрите! — он развернул газету и ткнул пальцем в большую фотографию Берегового на фоне памятника Карлу Марксу.

— И что в этом такого? — не понял претензий Луньков. Он взял газету, расправил ее и начал бегло читать вслух на английском, а потом перевел для нас на русский:

— «Новое лицо советской политики». Приличный заголовок, что тут плохого? Так, в преамбуле… «Мы привыкли видеть в составе советских делегаций напыщенных бюрократов, которые читают слова по бумажке. Помните акции протеста 1975-го года во время визита к нам ярого сталиниста Александра Шелепина? Он отказался общаться с людьми и не давал никаких комментариев. Впрочем, это не помешало протестующим закидать его гнилыми помидорами. Но сейчас мы видим совершенно другое, новое лицо советской политики. Мы уже писали про выступление в палате общин главы делегации Михаила Горбачева. Но не только он удивил общественность своей открытостью. В составе той же делегации приехал еще один интересный гость. Простой рабочий, но при этом компетентный в политических вопросах. Настоящий образец идеального коммуниста. Знакомьтесь: депутат страны Советов — Захарий Береговой».

Луньков быстро дочитал статью до конца, отложил газету.

— Ну и что вам здесь не понравилось? Все вполне прилично, и вас заодно похвалили. Неужели ревнуете, что Захар Иванович получил заслуженную толику внимания? Он вчера очень грамотно отвечал на вопросы, просто молодец. И общий тон статьи, как я вижу, вполне доброжелательный.

— Я не об этом! — не сдавался Горбачев. — Спрашивается, почему он не согласовал со мной текст интервью? Почему не дал на проверку вопросник журналистов? Почему вообще творится такая самодеятельность?

— Наверное, потому что интервью случилось спонтанно, а вас там не было, — просто ответил Береговой. Он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Его густые брови сошлись на переносице, лоб прорезала вертикальная морщина. Было заметно, как раздражали его необоснованные наезды Горбачева.

Но Михаил Сергеевич вошел в раж, его несло:

— Это самодеятельность! Это самоуправство! Пока я навожу мосты и обсуждаю серьезные политические вопросы, вы мне палки в колеса вставляете?! И не только мне, но и всей миролюбивой политике Советского Союза?!

— На минуточку… Вы немного забываетесь, Михаил Сергеевич, — Луньков повысил голос. — Захар Иванович — не ваш пресс-секретарь, а член Совета Национальностей Верховного Совета, советский депутат. И может давать подобные заявления и комментарии без вашего личного соизволения.

Горбачев от этих слов немного сдулся. Хотел еще что-то ляпнуть, но промолчал, поняв, наконец, что совершенно никто не сочувствует его «трагедии».

«Ну, это мы еще посмотрим… — прочел я его мысли. — Приедем в Москву, там и выясним, ху есть ху».

Избегая встречаться взглядом с угрожающе хмурым Береговым, он переключился на официантку:

— Девушка! Раиса Максимовна ждет завтрак. Почему вы до сих пор здесь?!

Официантка извинилась и быстро ретировалась на кухню. Горбачев вышел, качая головой и что-то недовольно бормоча себе под нос.

— Однако… — озадаченно произнес Луньков. — Даже и не знаю, как комментировать такое поведение. А интервью действительно очень хорошее. Не переживайте, Захар Иванович.

— Да я и не переживаю. Не устраивать же скандал в посольстве, — ответил Береговой. — А за свои слова я отвечаю. Ничего против совести не сказал.