Тень горы

Вера – это бесстрашное убеждение; свобода – высшая ступень веры. На душной палубе, под обжигающе-яркими звездами, слушая молитвы – на арабском, на хинди, на английском, сингальском и тамильском, – я уверовал в освобождение.

– Дай мне пистолет, Мехму, – попросил я.

Он, задрав свитер, показал пистолет за поясом – «браунинг хай-пауэр», стандартное оружие офицеров индийской армии. Продажа этих пистолетов строго запрещалась, поэтому за них приходилось платить втридорога.

Мне очень хотелось, чтобы тридцатилетний Мехму, ловкий, смышленый и свободно говоривший на шести языках, поехал со мной на Шри-Ланку. Меня прельщала его уверенность, но совершенно не прельщало его оружие.

– Ну у тебя и пушка!

– Да, несколько вызывающе, – признал он, огляделся и протянул мне пистолет и обойму патронов.

– Несколько вызывающе? Выпирает, как зебра в табуне лошадей.

Я осмотрел пистолет и поставил его на предохранитель.

– Если попадешься с оружием, то лучше уж с этим, – объяснил Мехму. – Любой другой пистолет – и тебя запытают, а потом сбросят в море с вертолета. Кстати, примерно в этих краях.

– А в чем разница?

– Этот пистолет дает тебе шанс. Индийские военные держат остров под контролем. Там сейчас много наемников – американцы, израильтяне, южноафриканцы, все под прикрытием индийской контрразведки, Отдела исследований и анализа. Если тебя схватят военные, всегда можно выдать себя за агента спецслужб. Гарантии нет, конечно, но многим удается выкрутиться. Ну, дикий Восток, сам понимаешь.

– Значит, я обзаведусь пушкой, чтобы ее наверняка заметили, а потом прикинусь, что я на их стороне, и, в сущности, начну работать на них, если меня оставят в живых?

– А что, бывает и такое, – пожал плечами он. – Часто.

– Мехму, дай мне ствол поменьше. Я не на антилоп буду охотиться. Главное – шуму побольше наделать и сбежать поскорее. Если поймают, пистолет выброшу и признаваться не стану. Лучше так, чем на них работать.

– Ствол поменьше, говоришь… – задумчиво произнес он. – Знаешь, если остановить противника можно только выстрелом прямо в глаз, то как-то ненадежно.

Я молча уставился на него.

– Ствол поменьше… – повторил он и шмыгнул носом. – Из ствола поменьше только прямо в глаз, дружище, иначе нельзя. Толку будет как от щебня.

– Да что ты говоришь.

– А вот и говорю. Бывает и такое. Часто.

– У тебя есть что поменьше или нет?

– Есть, – протянул он. – Готов меняться?

– Сначала покажи.

Он достал из кармана коробку патронов и автоматический пистолет двадцать второго калибра – оружие, которому самое место в женской сумочке, рядом с тюбиком помады, флаконом духов и кредитной картой. Дамский пистолетик.

– Сгодится.

Мы обменялись пистолетами. Я проверил свой и уложил в карман куртки.

– Обмотай полиэтиленом, – посоветовал Мехму, засовывая браунинг за пояс штанов. – И изолентой закрепи.

– Чтобы не промокло?

– Бывает и такое. Часто.

– Да неужели?

– Ты что, первый раз контрабанду гонишь?

Я нелегально провозил паспорта и золото в девять стран, но прежде всегда самолетами «Чехословацких авиалиний» – они единственные в Бомбее продавали билеты за рупии, а досматривали только на наличие оружия. Все остальное – от золотых слитков до пачек наличных – их не интересовало. Самолеты «Чехословацких авиалиний» возвращали граждан Чехословакии на социалистическую родину, а до транзитных пассажиров никому дела не было.

– Раньше я летал – туда-обратно за трое суток оборачивался. На кораблях мне не с руки.

– Не любишь корабли?

– Я власть не люблю, на море или на суше.

– Власть?

– Власть. Абсолютную власть. Закон моря.

– Капитана, что ли?

– Знаешь, последним по-настоящему свободным кораблем был «Баунти» [64] .

Из-за тюков на палубе доносился хриплый шепот. Люди поднимались, шевелились между сгустками тени.

– Что это они?

64

«Баунти» – английский трехмачтовый корабль, на котором 28 апреля 1789 г. вспыхнул мятеж. Под предводительством Кристиана Флетчера, помощника капитана, команда захватила судно, капитана Уильяма Блая и его сторонников высадили на баркас и отправили в открытое море.

– Раздают желающим капсулы с цианидом.

– Правда, что ли?

– Бывает и такое. Часто.

– Эх, Мехму, умеешь ты тоску нагонять!

– Тебе взять капсулу, пока не кончились?

– Твое предложение весьма обнадеживает.

– Так взять или нет?

– Спасибо, не надо. Я предпочитаю отбиваться до последнего.

Суматоха на палубе усилилась. Старпом с матросами-филиппинцами вышел на бакборт. Матросы сдернули брезент с бухт каната и веревочных трапов, начали спускать их за борт.

– Иди в каюту, собери вещи, – велел Мехму. – Я тебя у трапа подожду.

По сравнительно пустому правому борту я пробрался в каюту экипажа к своей койке, засунул крошечный пистолетик и коробку патронов в полиэтиленовый мешок, прочно обернул его изолентой и уложил в рюкзак. Потом стянул куртку и свитер, нацепил тяжелый жилет и снова оделся.

В жилет были зашиты двадцать килограммов золотых слитков и двадцать восемь незаполненных паспортов. Я с усилием застегнул молнию на куртке и стал расхаживать по каюте, приноравливаясь к излишнему весу.

На койке лежал раскрытый блокнот – свидетельство безуспешных попыток написать рассказ. Я поставил себе трудную задачу: написать о счастливых, добрых людях в счастливом, добром мире, совершающих счастливые, добрые дела. Рассказ не удавался.

Я сгреб блокнот, ручку и все остальное, запихнул в рюкзак и направился к выходу. У порога я потянулся к выключателю и краем глаза заметил свое отражение в зеркале на двери.

Неприкрытая правда о путешествиях по дальним странам и континентам, разительно отличающимся от твоей родины, состоит в том, что иногда приходится действовать по наитию. Судьба, ненадежный проводник, в любой момент может завести путника в запутанный лабиринт познания и любви, в длинный туннель опасных приключений. Путешественникам хорошо известен этот последний миг перед дорогой, последний долгий взгляд в зеркало: «Ну что, поехали?!»

Я выключил свет и вышел на палубу.

Люди рядами выстроились у трапов. Старпом хриплым шепотом отдал команду, и нелегалы стали сходить за борт.

Я пристроился в конец очереди и зашаркал вперед. Один из матросов раздавал спасательные жилеты, помогал надеть и закрепить их.

Рядом с ним стоял Мехму.

– Мой тоже возьми, – сказал он мне, дождавшись, пока матрос не наденет на меня жилет.

Наши глаза встретились. Мехму знал, что меня и двадцать килограммов золота один спасательный жилет на воде не удержит. Матрос протянул мне второй жилет, вручил небольшую металлическую вещицу и подтолкнул вперед.

– Что это? – спросил я, остановившись чуть поодаль от бортика.

– Кликер, – ответил Мехму.

Я посмотрел на детскую игрушку – при нажатии две жестяные пластины звонко щелкали – и сдавил ее пальцами.

Щелк-щелк.

– Если попадешь в воду, не отделяйся от остальных, – сказал Мехму.

– От остальных?

– Шлюпка вернется, – пояснил он, – а корабль будет дрейфовать в километре отсюда, пока мы не убедимся, что все в порядке.

– В километре отсюда?

– Если вдруг что заметишь, пощелкай, дай знать, где ты. Обычно его в зубах держат, чтобы не потерять, вот так. – Он взял у меня кликер – розовую стрекозу, – зажал его зубами и поглядел на меня.