Тень мачехи. Том 2

– Да я тебя не тороплю! – со лживой заботой сказал Олег. И добавил своё любимое: – Подумай… до завтра.

Демидов со всей силы грохнул за собой дверью, надеясь, что какой-нибудь из африканских идолов рухнет на Василенко и вонзит ему в жопу копьё. Выскочил из подъезда, рывком открыл дверцу своей машины и полез в бардачок – там лежала плоская фляжка с виски. Сделал жадный глоток: похрен, что за рулём, хуже не будет – некуда… Его приперли к стенке, не отдаст аптеки добром – посадят, а бизнес всё равно отожмут. И не будет у него ни бабла, ни Алёны, ни даже Таньки – чтобы в тюрьму передачки носить. Эх, Танька! Как, как получить у нее доверенность?..

Он ничего не мог придумать.

Сдавая задом, Демидов едва не снёс скамейку, растопырившую кованые ноги у подъезда Василенко. Длинно выматерился, услышав звук удара – похоже, бампер завалил. Да и плевать! На всё теперь плевать…

«Поеду к Танюхе, поговорю, – подумал он. – Может, удастся убедить ее сделать доверенность на продажу фирмы».

А тоска бродила, разбухала внутри, как ком сырого теста. И он уже не знал, что лучше: бороться до последнего, ловчить, изворачиваться, врать… или признаться ей во всех грехах? Потому что пусть его лучше судит Танюха: с высоты своего великодушия и порядочности… которую он всегда принимал за лоховство.

«А что я скажу, когда спросит, зачем воровал? – остановил себя Макс. И мысль о раскаянии умерла, едва родившись. – Ничего… совру что-нибудь… придумаю, что».

Он дал по газам, направляясь в коттеджный поселок – к дому, где жила его почти уже бывшая жена. Светофоры, как сговорившись, показывали красный – и эти задержки лишь разжигали его злость. Но Макс старался погасить её, потому что иначе разговора не получится.

Дверной звонок не работал: наверное, опять отошёл провод. Демидов забарабанил в дверь, отметив краем сознания: вот что значит, когда в доме нет мужских рук – электрику баба не починит. Татьяна открыла ему, вытирая руки о зеленый фартук – видно, возилась на кухне, да и духмяный запах котлет был тому подтверждением.

– Тань, привет, я проговорить пришёл, – ответил Макс на её удивленный взгляд. – Для аптек покупатель появился.

Татьяна отступила, пропуская его в дом. Из гостиной послышался чей-то голос: вроде женщина, не разобрать. Шагнув в прихожую, Макс вытянул шею, прислушиваясь – и едва не грохнулся: под правой ногой что-то хрустнуло, и она вдруг поехала вперед и вбок, как на колёсиках. Демидов испуганно ухватился за стену и глянул вниз: там, полураздавленная, с корявой трещиной на крыше, лежала маленькая гоночная машинка.

Татьяна тоже увидела её, вздохнула и, обернувшись, крикнула в гостиную:

– Паша! Подойди, пожалуйста!

«Что еще за Паша?» – напрягся Макс. А из комнаты выбежал белобрысый пацан лет девяти и замер, настороженно глядя на него серыми глазищами.

– Павлик, вот посмотри, что бывает, когда игрушки на место не кладёшь, – ласково сказала Татьяна, указывая на сломанную машинку. Увидев её, пацан свел брови и скривил губы, будто собирался зареветь – но сдержался, молча поднял игрушку и прижал к груди. Сказал, виновато понурившись:

– Простите, тётя Таня, я забыл… – а потом снова зыркнул на Макса, уже с обидой – понял, кто раздавил его игрушку.

– Это дядя Максим, – помявшись, сказала Таня. – Он мой муж, но живет отдельно.

– Здравствуйте, – уныло сказал парнишка. Демидов почувствовал, что не понравился ему. А вслух сказал, пытаясь быть поласковее:

– Здравствуй, Паша. Ты откуда такой взялся?

– Я… Мне тётя Таня разрешила здесь пожить! – ответил Павлик, будто защищаясь. И переступил, двинулся ближе к Татьяне – а она обняла его за плечи и сказала:

– Не бойся, дядя Максим скоро пойдет к себе домой.

Эти слова задели его самолюбие: жена будто специально напоминала, что ему здесь не место. В доме, к которому он так привык за последние годы! Значит, теперь его место занял какой-то мальчишка?

Макс наклонился, расшнуровывая ботинки. Делал это медленно, чтобы заставить себя успокоиться. Повесил куртку на крючок – кстати, вот этот гарнитур для прихожей сам собирал! – и прошел за Татьяной на кухню. Она прикрыла дверь, и, выключив газ под сковородкой, спросила:

– Чай, кофе?

– Сделай кофе, пожалуйста.

Глядя, как она насыпает зёрна и ставит кружку под носик кофе-машины, он всё думал о мальчике. Какая-то смутная идея брезжила в его сознании, но он никак не мог ухватить ее, приблизить – и рассмотреть в деталях. Только понимал, что она как-то связана с этим мальчиком. И спросил, сам не зная, для чего:

– Вот этот пацан был в больнице?

– Да, – коротко ответила Таня, нажала на кнопку и кофе-машина загремела, перемалывая зерна.

– Значит, ты его всё-таки забрала? – спросил Демидов, дождавшись тишины. – На него документы об усыновлении оформляешь?

Татьяна вздохнула, прислонилась к посудному шкафу, дожидаясь, пока ароматный напиток наполнит чашку. Поставила её перед Максом, и, поколебавшись, сделала кофе для себя. Села за стол, помешивая ложечкой в чашке.

– Знаешь, это долгая история, – наконец, сказала она.

– А ты расскажи, – попросил Макс. Его голос стал ласково-вкрадчивым, а внутри всё крепло чувство, что выход почти найден.

– В общем, его мать нашлась. Она, конечно, та еще ворона, но… Вроде бы, сына любит, да и он к ней привязан сильно. Так что усыновить я его не смогу. Но есть и другие дети…

– А, знаешь, ты молодец! – неожиданно похвалил её Макс. – Это я баран упрямый. Прости, не понял тебя сразу. Но сейчас, как мальчишку увидел, вопросов нет. Славный пацан. И теперь понятно, почему тогда в больнице ты так завелась!

Татьяна глянула на него с недоверием:

– Ты хочешь сказать, что сейчас был бы за усыновление?

– Ну а почему нет, – просто ответил Макс. – И ребенку бы добро сделали. И семью сохранили…

Он потянулся вперёд, тронул её за кончики пальцев – и на секунду ему показалось, что жене приятно его прикосновение. Но она отдёрнула руку, будто обжёгшись. И сказала, глядя в чашку:

– Макс, обратной дороги нет. Нам лучше порознь – и тебе, и мне.

Он смотрел на неё сверху, но видел только ровный пробор в её русых волосах.

«Если что решила, не отступит, – понимал он. – Упрямая. Нифига у меня не получится».