Тень мачехи

Будут ли у него свои дети? Вряд ли. Для этого нужна женщина, а ему мало кто нравился. Но даже те, кто чем-то трогал его сердце, когда он забывал его прикрывать, в итоге натыкались на пуленепробиваемую броню и отступали. И хорошо, потому что это позволяло избежать боли. А именно болью была для него любовь.

Но, тем не менее, одна женщина ждет сейчас от него известий. Залесский взял в руки смартфон, поискал в номерах. Звонить решил Игорю Литвинцеву, заместителю начальника городского отдела образования. Юрий помог тому когда-то справиться с потоком чернухи, который обрушила на Литвинцева одна из местных газетенок. Писали, что он вор, что закупает мебель и технику для школы через подставную фирму. Залесский не только привлек газету к суду, но и выиграл его, добился опровержения чернушных статеек.

Литвинцев снял трубку сразу, обрадовался, что может чем-то отплатить за помощь Залесского.

— Игорь, ты мог бы узнать для меня кое-что об учащемся Павле Фирзине? — спросил Залесский. — Школа двадцать девять, четвёртый бэ.

— Без проблем, а что именно? — с готовностью отозвался Литвинцев.

— Мне нужно знать, где живет этот мальчишка, кто его родители, благополучная ли семья. Вообще любые подробности. Но я тебя попрошу без лишней шумихи. У меня есть подозрение, что мальчишку избивают родители — но вот конкретных доказательство против них нет. Вот, собираю. Потому-то адрес и нужен.

Литвинцев пообещал перезвонить через пять минут. Юрий согнал с коленей Тимошу, поднялся из-за стола и сделал несколько махов руками, разминая затекшие плечи. Хотел было пройтись до кухни — после острых блюд, съеденных в обед, очень хотелось пить — но телефон вдруг ожил, заерзал по столу, требовательно жужжа. Залесский взглянул на экран и удивился — ему снова звонила Татьяна. Он быстро взял трубку.

— Юрий Борисович, еще раз здравствуйте. Не помешала? — смущенно спросила она.

— Нет, я свободен. Через полчасика собираюсь к вам.

— А у меня просьба. Вы не могли бы заехать по пути в магазин и купить шоколадный торт? — голос был таким виноватым, что даже на расстоянии чувствовалось, что она краснеет.

— Торт? Да еще шоколадный? — хмыкнул он. — У вас в больнице новая программа лечения?

— Это не для меня, для мальчика, — заторопилась она. — Понимаете, я ему пообещала, и потом только сообразила, что самой мне до магазина не добраться. А кого еще попросить, не знаю…

«Странно, у нее что, нет родственников или друзей? — подумал Залесский. — Вроде не похожа она на социофоба».

— Я вам деньги отдам! — горячо поклялась Татьяна.

— Да не переживайте вы так! — ответил Юрий. — Привезу, конечно. Можете на меня положиться. И денег мне не нужно, все-таки мальчишка в какой-то мере мой крестник.

— Ой, мне неудобно… — начала Татьяна, но Залесский перебил ее.

— Только давайте без этого чувства ложной вины. Пропустим момент, когда вы будете оправдываться и стесняться, хорошо? — предложил он, и сам удивился, насколько ласково прозвучал его обычно сухой голос. — Я скоро приеду и наберу вас, будете на связи?

— Конечно!

— Чудненько. А то вдруг без вас меня к мальчику не пустят. Придется самому с тортом расправляться, а я сладкое, знаете ли, как-то не очень…

Не успел он повесить трубку, как раздался новый звонок. Литвинцев. Ну надо же, быстро он.

— Юра, я все узнал. Там ситуация не самая простая. Мальчик этот не из лучших учеников, с двойки на тройку едва переползает. Школу часто прогуливает. Нелюдимый очень, классный руководитель не может с ним общий язык найти. Но при этом парень не хулиган, никогда ни в чем криминальном замечен не был — то есть не ворует, драк не устраивает. Живет с мамой, больше родственников нет. Она работает в ларьке, продавщицей, а мальчишка в продленке круглогодично. Числятся в малообеспеченных, поэтому мальчик льготное питание в школе получает. Живут они… — Игорь назвал адрес. — Это старые бараки на окраине города. Честно сказать, я думал, их расселили давно. Они ж на ладан дышат, даже жаль мальчишку — ребенку не место в таких условиях.

Залесский быстро записал адрес в настольном календаре, поблагодарил Литвинцева и повесил трубку. «Поехать туда, поговорить с соседями? Нет, время к четырем, все еще на работе, — размышлял адвокат. — Лучше наведаться к ним вечером, а сейчас в магазин, за тортом. Представляю, как его ждет этот мальчишка».

Он вышел из кабинета и направился в гардеробную. Нужно использовать шанс на реабилитацию в глазах этой хорошенькой докторши, принявшей его за бомжа в первую встречу. Залесский приложил руку к щеке — хорошо, что вспомнил, нужно побриться.

Он торопливо вошел в гостиную и замер — экономка сидела в кресле, как в засаде, ждала его, глядя пристально, с хитрецой. Он поднял руки, как солдат, сдающийся на милость победителя:

— Петровна, ну помилуй, ну некогда мне сейчас!

— Что тебе некогда? Ну, что тебе некогда? Ты, между прочим, обещал мне разговор продолжить! — ответила она, вскакивая с места и перегораживая ему путь. Глядя на нее с высоты своих ста девяноста восемь, Залесский невольно рассмеялся: он же может взять сейчас эту маленькую женщину и переставить ее на другое место, как подъемный кран. Однако Алле Петровне его смех пришелся не по душе.

— Нет, ты мне ответь, есть ли у меня надежда? — требовательно спросила она.

— Надежда всегда есть, Петровна! — оптимистично ответствовал он. — Тебя какая конкретно интересует?

— Хочу знать, успею ли твоих детей понянчить, — заявила экономка, складывая руки на груди и сводя к переносице сердитые брови.

— Вот ты хватила, дорогая моя! — всплеснул руками Залесский. — Я же сам их себе не рожу! А жениться мне не на ком… Пока…

— Ты, Юра, сам себя в бобыли записал! — бросила в сердцах экономка. — Вот всыпали бы тебе дед и бабушка, царствие им небесное! А у меня рука не поднимается!

«Я никогда не перестану быть для нее ребенком», — подумал Залесский, скрываясь за дверью ванной. И от этой мысли на его душе будто кошки разлеглись, замурчали…

9

Днем в «Самурае» — самом престижном ресторане города — и до ремонта бывало мало посетителей. А сейчас в зале вообще не было ни одного клиента. Ведь сюда пускали только тех, кто мог рассчитаться платиновой картой, а далеко не все городские тузы уже услышали о том, что «Самурай» снова принимает гостей — вечеринка в честь официального открытия должна была состояться в конце недели.

Сперва Максим занял столик у окна, но затем решил, что отдельная кабинка лучше подойдет для приватного разговора. Он молча поднялся, перешел в правую часть зала — туда, где за стеной из толстого матового стекла, располагались вип-места. Критически осмотрел решетчатую перегородку, забранную таким же стеклом — она служила раздвижной дверью. Вошел внутрь, закрылся и удовлетворенно качнул головой: музыку как топором обрубило, а, значит, звукоизоляция здесь на уровне. Можно будет спокойно разговаривать с Василенко о любых, законных и незаконных, делах.