Тео. Теодор. Мистер Нотт

— Герман фон Дорн, — пожал ему руку немец. — Мы с герром Уильямом вместе провели несколько месяцев в подземельях пирамиды, сражаясь с мумиями и скарабеями древних коптов. Жаль, что Уильям предпочёл работать с гоблинами — у него прекрасно получилось бы двигать вперёд науку!

Судя по патетическому тону фон Дорна, он был из тех умников, что ставят познание вперёд любого другого вида деятельности. Теодор видел нескольких таких в Сорбонне.

— К слову, вы не планируете вернуться в Сорбонну и заняться исследованиями там? Я наслышан о вашем интересе к теории источников магии, мистер Нотт, и рекомендации нескольких профессоров для вас будет легко получить.

— Ах, мсье, юный Теодор уже политик своего поколения! — перебил его мсье Делакур. — Что ему ваши источники и хроно… как вы сказать? Хронодыры! Когда здесь решаться судьбы тысяч, едва мы разбить этот лич и его сторонники.

— Мсье, — не согласился с ним немец. — Вы опережаете время, хотя стоит оглянуться назад на опыт Леопольдовской кампании или даже времён Гриндевальда. Лучше провести пару лет в Сорбонне и вернуться с чистой репутацией, пока здесь будут идти люстрации и дефенестрации. В Праге несколько тысяч магов хочет вернуть славу курфюрстов Пфальца на английском троне!

Теодору понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что имеет в виду немец.

— По планам уже на следующей неделе прибудет экспедиция, — заметил он, — а впереди ещё год в Хогвартсе. Спасибо за приглашение, герр фон Дорн, мсье Делакур, я буду иметь это в виду.

Теодор отошёл от спорщиков, так и не поучаствовав в их споре, и неспеша двинулся вперёд. То, что они затронули, действительно имело важное значение. Тео не верил в успех операции международной конфедерации магов; слишком многие были против, слишком многие были готовы поддержать Тёмного лорда против очередного вторжения оккупантов. Седьмой курс обязан был стать последним в Хогвартсе, и нужно было понять, куда двигаться дальше.

Он мог, как Персиваль Уизли или многие до него, пойти в Министерство и отработать там несколько лет на должностях мелких чиновников или стажёров (хотя сам Уизли поймал удачу за хвост, став распорядителем Визенгамота), заняться бизнесом или попытаться снискать славу и удачу в Визенгамоте — или же на несколько лет покинуть острова и посмотреть мир.

Едва ли у него был готов ответ на этот вопрос сейчас, в преддверии вторжения и начала седьмого года.

— Теодор, добрый день, — мелодичный и слегка отрешённый голос Луны Лавгуд вывел его из раздумий.

— Добрый день, Луна. Мистер Лавгуд, — Теодор пожал руку мужчины и обратил внимание на висящий на цепочке на его груди символ. — Кхм.

— О, мистер Нотт, вы первый, кто обратил внимание, — радостно произнёс Ксенофилиус. — Всё верно. Это знак даров Смерти, древний символ ордена ищущих.

— Боюсь, что зарубежные маги не увидят в этом отсылку на наследие древних кельтских магов, — справившись с эмоциями, возразил ему Нотт. — Тем более, вы знаете, какие новости ходят.

— Папа уже просчитал по звёздам, — Луна склонила голову набок. — Ничего не будет.

— Хотелось бы верить, хотелось бы верить. Как успехи в СОВ, Луна?

Теодор обнаружил, что удалился от шатров в сторону холма, и вместе с Лавгудами вернулся обратно. Разговор про такую простую и приземлённую вещь, как результаты экзаменов, сделал мечтателей Лавгудов обычными и простыми волшебниками — Ксено обеспокоено замечал, что дочери стоит подтянуть зелья, а Луна переживала, что с «Выше ожидаемого» вместо «Пр»восходно» профессор Флоренц не возьмёт её в свой кружок и ей придётся заниматься с Трелони.

Часы показывали половину пятого, когда гости, наконец, прибыли все. Десятки и сотни магов заполонили шатёр. Билл и его шафер, прибывший специально из Европы Чарли, встретили Флёр, сопровождённую подружками невесты, повзрослевшей за эти годы Габриэль и ещё одной французской ведьмой, а затем Ануар Делакур торжественно передал руку дочери Уильяму — и они начали произносить клятвы.

Джинни вцепилась в руку Теодора, и он и сам чувствовал волнение — а древняя магия изниоткуда пронзила сердца теперь уже молодожёнов, как только они договорили и скрепили клятвы поцелуем.

Лорд Руперт как глава рода поднялся со своего места за столом с четой Уизли и четой Делакур и поднял свой кубок — и все гости последовали его примеру. Лёгкое веселье заняло место тревожности и волнениям. Заиграла музыка, гости пустились в пляс. Теодор и Джинни танцевали вальс, рядом с ними Артур с вежливой улыбкой кружил Панси, а чуть поодаль Рональд Уизли не слишком ловко танцевал с Гермионой Грейнджер.

Музыка сменилась другой, куда как более современной. Несколько граммофонов из разных концов шатров играли одни и те же мелодии — и уже одиночные маги разных возрастов, от невесть откуда взявшихся младшекурсников и заканчивая такими стариками, как сокурсник Дамблдора Элифас Дож высыпали в промежуток между столами.

«…жизнь прекрасна, жизнь прекрасна, я просто хочу быть здесь, с тобой, до рассвета…»

Нотт не заметил, как стемнело.

За это время он успел перекинуться парой слов с Виктором Крамом, который заявил, что жаждет отправить всех английских игроков, «не знающих манер», обратно на острова; оказаться представленным коллегам Артура Уизли, которые с жаром принялись обсуждать средства защиты от вампиров, а после прочего наткнулся на угрюмого Шизоглаза, который только-только шёл к шатрам. Его дорожный плащ был весь в подпалинах, а взгляд был чуть безумнее обычного. Характерный магический дымок витал у его лица.

Такой же, какой когда-то выпустил своими чарами Барти Крауч на опушке у Запретного леса в своего отца.

Теодор почувствовал неладное, и едва маг, не обращая внимания, прошёл мимо него, направил ему в спину палочку.

— Фините Империо! — шепнул он. Грюм неловко взмахнул руками и осел наземь, держась за свой посох. Сердце юноши забилось быстрее и забыв, что он шёл в уборную, он бросился в шатёр, протискиваясь через людей, чтобы добраться до Артура Уизли — но того уже не было на привычном месте.

Выпитое игристое шампанское, подарок Делакуров к праздничному столу, шумело в голове, и он с трудом сфокусировался. Происходило что-то неладное, неправильное, он сердцем чувствовал это. Его взгляд наткнулся на Персиваля, который весь вечер выглядел одиноким и несчастным в компании министерских чиновников.

— Перси! — одними губами прошептал он. Музыка была слишком громкой, чтобы кричать. Уизли нахмурился и начал протискиваться к нему, но всё оказалось тщетно.

Время как будто замерло, когда сверху, сквозь крышу шатра, внутрь грациозно спикировала прозрачная сребристая рысь, приземлившись на четыре лапы.