Тео. Теодор. Мистер Нотт

— Тогда читайте дальше, мистер Нотт! Читайте дальше, — рассмеялся выпускник Райвенкло. Подумав об этом, Тео скривился — Флитвик так пристально смотрел на него после занятий, что дальше игнорировать его было нельзя. А ведь его помощь точно была нужна — миссис Паркинсон не дала бы протащить в замок зелья от Принца! Когда-то ведь он должен был их закончить?

Думая в первую очередь о других насущных проблемах, которые он игнорировал, Теодор бегал взглядом по чёрным символам букв. Уингер вставил в самое начало измышлений краткую, на два предложения, историческую ремарку — про выступления за права сквибов от партии молодых политиков-прогрессистов, поддержанных с континента и из-за океана и разогнанных местными консерваторами, заодно сместившими министра.

Тут и там Уингер поменял то слово, то два, но от этого мысль и акценты в тексте оказались расставлены совершенно иначе.

Тео хотел написать, что экономика Британии — и квиддич, как один из ключевых эффективных показателей её состояния, наиболее популярный спорт, традиционно играемый на уровне лучших сборных мира, — отражали упущенные возможности. Объективные проблемы, случившиеся в прошлом, Теодор трактовал как данность, как факты, как непреложную истину: Гриндевальд вёл войну, захватив контроль над разумом харизматичных магглов Германии, чтобы уничтожить всех магглов планеты; Тёмный лорд пришёл к лидерству в разобщённом сообществе родовитых консерваторов как тёмная (ха-ха) лошадка и амбициозная фигура с невзрачным прошлым, которой хотели сыграть, но которая добилась большего, чем ждали; многие маги погибли в кризисных событиях, умерли от старости (те, кто родился в расцвет Викторианства), эмигрировали за Канал или за Океан, в конце концов не родились. Трактовал как факт — и указывал, что влияние этих событий было бы меньше, если бы магическое сообщество занялось вовлечением сквибов в экономику, малоимущих — в спонсируемое Министерством образование, эмигрантов — к возвращению.

Талботт же всё перевернул с ног на голову. Теперь уже следствием появления сплочённого движения радикалов-консерваторов называлось ужесточение политики Министерства, массовая эмиграция магов в МАКУСА, множественные послабления в торговле и сношениях с магглами, принятые Банголд после падения Лорда — и разорение ещё большего числа магов вследствие.

Он словно сказочник-злодей искусно подменил те смыслы, что вкладывал Теодор, оставив неизменной фактологию. Огранил и заострил все те мысли и чувства, что Нотт вкладывал в свой текст, обнажив всю болезненность ситуации в Британии. Дочитав опус до конца, Тео понял, что сам для себя осознал гораздо больше, чем сухие и голые цифры подсчётов и собственные плоские выводы из них во время написания первой версии статьи.

Это был труд, публикация которого позиционировала Теодора Нотта как мага, с болью в сердце радеющего за успехи и силу магической Британии вопреки всем испытаниям, свалившимся на неё. Труд, в котором он предлагал такую реформу, как права сквибов, крайней мерой, спасательным кругом, что мог бы хоть чуть изменить ситуацию. Наравне с расширением уже действовавшей неофициальной стипендиальной программой целевого обучения в Школе Хогвартс его имени.

— Ну, как? — с затаённым торжеством спросил Уингер. — Впечатления.

— Это… более основательно, чем то, что написал я сам.

— Бросьте. Вы подарили нам алмаз, а мы огранили его в бриллиант. Осталось лишь опубликовать и тем наполнить его магией.

Нотт задумался, подходящий ли вариант «Придира», где публиковали бредни про розовых пчёл с луны и тараканов, за которыми обожали охотиться книззлы. «А есть ли альтернатива?» — подумал он и печально мысленно заключил: «Нет».

— У Лавгуда, да?

— Да, именно так. Ноябрьский выпуск… ну, вы знаете, прошёл Хэллоуин, и в целом… хандра осенняя… не будем выходить в нём, — слегка замялся мужчина. — Там Ксенофилиус уже запланировал рассуждения про панталоны Мерлина, про загадку пиковой дамы и про то, какой вред популяции клобкопухов принесёт распространение в нашей стране большеуха апельсинового.

«Полный бред», — подумал Теодор. Апельсиновый большеух водился в Африке, этот паразитарный вид не мог терпеть приморские ветра и его популярность в Магической России была преувеличена из-за просочившегося к магглам сюжета.

— Да, наши умозаключения будут выглядеть странно в таком ряду, — согласился Теодор. — Тогда…

— К Рождеству, да. Будет специальный выпуск, Ксено должен расстараться. Про Дары Смерти сквозь века — ходят слухи, что они в этом веке все вернулись в Англию, про следы конунга Иккинга и его дракона Свирепозубого в разорении Линдесфарна, ну и про наше время. Загадочная гибель сразу двух профессоров Хогвартса не на шутку взбудоражила одного из его преданных авторов, уж не знаю, кто этот мистер Сойер. Мне кажется, будет смотреться вполне уместно, — с довольным видом закончил Талботт.

Теодору ничего не оставалось, как кивнуть. Уингер был молод и напорист, на любое слово Тео он находил два, но было в нём что-то такое, тянущее и одинокое. Он, казалось, был исключительно командным игроком, угодливым исполнителем, готовым выполнить любую задачу, но не брать на себя тяжесть принятия решений единолично.

«И слог у него хороший», — решил Теодор.

Они распрощались на доброй ноте. Уингер пообещал прислать Тео финальную версию рукописи в начале декабря и договорился прибыть по возможности на премьеру постановки. Почему-то Нотту казалось, что этому аврору-журналисту понравится история от Луны Лавгуд.

***

Воскресенье ознаменовалось прилетевшим на крыльях самой обычной сипухи посланием от Эдуарда Принца.

«Дело сделано! Да-да? Нужно больше золота!»

Собственно, больше ничего на свёрнутой в свиток пергаментной бумаге и не было. Указанием на то, что отправителем был именно затейник Эдуард, Теодор счёл маленькую корону у буквы «Д» и большую «Е» в «сделано». Он не был сыщиком-пинкертоном, не был Шерлоком Холмсом, но такие явные намёки считать мог.

Посвятив воскресенье общению с приятелями и репетиции — на которой обнаружилось, что Луна втихую продолжала писать свою историю, обраставшую совершенно идиотическими подробностями навроде какого-то плавучего мусорного острова, и Тео пришлось вступить с ней в конфликт, — в понедельник он, под надзором миссис Пинкертон, покинул пределы замка под проливным холодным дождём.

Визенгамот заседал вновь рассматривал судебные дела в тот понедельник. Судили ирландских аристократов, примкнувших к «армии сопротивления», и судили их, разумеется, за нарушение Статута. Хотя самих ирландцев Теодору было ни капельки не жаль — всем своим гордым и независимым видом они являли претензию на разъединение соединённых земель, всплывшие в ходе прений подробности его очень заинтересовали.

Ирландские маги были, что для Тео звучало достаточно неожиданно, истреблены в ходе распространения христианства на острове в раннее Средневековье среди магглов. Добили их норвежские викинги, покорившие на краткое время все берега Северного моря. Драконьи всадники, «драконорождённые», как их называли сами скандинавы, на своих Норвежских горбатых сожгли тех немногих разобщённых смельчаков, что посмели кинуть вызов их владычеству.

Самым неожиданным было, что Годрик Гриффиндор был из числа последних ирландских магов, и именно гибель его братьев в битве при Маг Фемене, где ни одна из сторон не победила, но маги ирландцев почти все погибли, привела его к основанию Хогвартса вместе с добрыми магами из других частей Британии. Слизерина — странника из Уэльса, Хаффлпафф — шотландской ведьмы, Райвенкло — колдуньи с южных берегов.

Но и обучение в Хогвартсе не помогло ирландцам, так как уже при Генрихе Втором англичане и норманы, среди которых почти наверняка были и предки Теодора, Нотты, начали покорение Ирландии, длившееся много десятилетий и уничтожившее все немногие старые семьи.

Вся ирландская магическая аристократия была лишь номинально ирландской. Это были потомки и бастарды магов Англии и только Англии, покорявших и покрывавших ирландских сельских девок годами и столетиями. Конечно, от такой характеристики ирландцы не просто кривились, а кидались в драку, и один из них даже получил рану от палочек одного из стражей в одеждах Пожирателей смерти.

Всё закончилось вынесением приговора: двоих аристократов из рода Доннов приговорили к сотне плетей и Поцелую, а третьего — к полусотне Плетей. За нарушение Статута в виде применения маггловского оружия, полученного от магглов — а, следовательно, незаконно. Приговор претворять в жизнь в зале Визенгамота не стали, но от одной мысли и вида струхнувших аристократов Тео потерял аппетит, а потому отправился позже вечером по знакомому адресу в Лидсе голодным.