Тео. Теодор. Мистер Нотт

Дверь в мансарду Эдуарда Принца ничуть не изменилась. Да и в целом мало что изменилось — дверь так же открылась с мороком, Теодор так же зашёл внутрь, а Принц порхал над тремя котлами по центру и мурлыкал себе под нос в тон колдорадио. Впрочем, это была уже совершенно другая песня — что-то задорное про то, как всех соединяет любовь. Следующие слова в этой же мелодии заставили Теодора покраснеть.

Чтобы сосредоточиться, он деликатно покашлял, привлекая внимание Эдуарда. Это не помогло.

— Эдуард, добрый вечер… — начал было Тео, но осёкся. Принц пел про свободную любовь и восславлял, эээ, революцию, дёргая телом в ритм, но не замечал (или делал вид, что было более вероятно) вошедшего юношу.

Теодор сложил руки на груди и с недовольным видом дождался, пока композиция не кончится.

— …вы прослушали песню о революции, раскрепощающей наше сознание, — захрипел из динамика подозрительно знакомый голос, настолько знакомый, что Нотт аж поперхнулся.

— Теодор, ты уже здесь! — обратил на него внимание мужчина. Движением руки он отключил звук радио и танцующим шагом за пару мгновений оказался рядом с ним, пристально своими чёрными глазами, мерцающими в полумраке помещения, глядя на Теодора. Юноша аж отступил на полшага назад от такого напора. — Да! Я закончил твой заказ. Вышло не совсем то, что я ожидал, но в чём-то даже и лучше! Пойдём.

Он схватил его за руку и, вместо того, чтобы куда-то идти ногами, аппарировал вместе с Тео. Нотт приземлился, с трудом стоя на ногах; его тошнило, и если бы в желудке было хоть чуть-чуть еды, он бы опорожнился.

— У тебя… вообще… есть лицензия?

— А? Нет, это Севви меня научил, — улыбнулся, показав свои кривые зубы, едва различимые в холодном голубоватом сиянии рун, начерченных на стенах. — Мы в его лаборатории, кстати. Здесь прохладно, так что долго задерживаться не будем — забирай свои бочки и проваливай.

— Что? Погоди-погоди, Принц! Я ещё не согласился с тем, что ты сделал. И вообще, что значит, что не вышло то, что ты ожидал?

Он резко развернулся на каблуках к нему. Его отросшие кучерявые волосы, словно щупальца медузы Горгоны, придавали хищный вид.

— Не все ингредиенты можно заменить, — спокойно пояснил он. Этот спокойный тон казался обманчивым, ведь фигура Эдуарда Принца была напряжена, как натянутая струна. — Я попытался и кое-чего достиг, но Лонгботтомы и Торны не дают замену голштинским травам Кротервейсов или техасским Гингем. Поэтому пришлось экспериментировать, благо, материала стало больше. Последствия Барьера удивительны.

— Последствия? Ты о том, что теперь мы полностью закрыты от импорта, даже контрабандного, всех мало-мальски магических предметов? — невесело усмехнулся Теодор.

— Поговори об этом на очередном собрании болтунов своего Визенгамота, — отмахнулся Эдуард, состроив неприязненную мину. — Я исследователь, я зельевар, и я говорю, конечно же, о магических последствиях. Магия копится и бурлит, освобождаясь внутри границ Барьера, обретает физическую форму! В Шеффилде даже стали торговать кристаллами, что собирают в полях у старых источников егеря, будь они неладны.

Теодор вспомнил, как ему явился кусок красного кристалла, сверкавший жёлтой магией изнутри.

— Моему знакомому чуть не оторвало руку, зато взгляни, какой отменный взвар вышел, — забыв о своем напряжении и злобе на непрошенные сомнения, тоном абсолютно увлечённого фанатика начал рассказывать зельевар. Он поднял крышку с остуженного латунного чана в виде бочки, обшитого снаружи лентой, открыв вид на ярко-оранжевую, густо-янтарную жидкость, медленно вращавшуюся вокруг центра чана.

— И что это за бурда? — безыдейно протянул Тео. Зельеварение не было его коньком и пристрастием, он всегда сторонился этого вида магической деятельности, но точно знал, что полезных зелий такого цвета в программе пяти курсов Хогвартса не было. А вот вся основа, полезная для жизни магов, была.

— Это модификация одного польского рецепта на гранитной смеси и засохшей до камня крови двадцати молодых пегасов… пегасов у нас нет, а вот кровяной кристалл, что заживляет раны прикосновением, маги находят на местах старых битв уже месяц. Земля источает магию, — со значением поведал он. — Я назвал его «Ласточка Принца». Изначально он был «Lastochka».

— И что, он как… не знаю, рябиновый отвар? Рябины разве нет в наших краях?

— Там нужна сон-трава, а здесь сон-трава дерьмо, надо флорентийскую, — отмахнулся Принц. — Но вообще этот элексир лучше! Он лечит любые травмы, переломы, отсечения, кости, даже бакулюм!

Тео содрогнулся, представив, на ком он проверял их. Но вообще-то…

— А на ком ты проверял это?

— Как это! На добровольцах. В первую очередь — на себе!

Он закатал рукав своей рубашки и показал почти незаметный шрам чуть ниже локтя.

— Это моя вторая левая рука, — похвастался он. Теодору стало не по себе. — Первую я сварил в одном неудачном эксперименте. А это вот я назвал «Шотландской Кошкой».

Следующий чан, кажется, бронзовый, явив мерцающую зелёным жидкость тёмного цвета.

— И что это такое? — уныло спросил Теодор.

— Позволяет прекрасно смотреть в темноте, — пояснил зельевар. — А если перед употреблением закинуть туда засахаренный глаз арахнида, то маг становится полностью невидимым! Как у Уэллса, читал? Но всего на час.

Герберта Уэллса Теодор читал, но только «Войну миров». Совершеннейший бред — так ему показалось тогда. Впрочем, провоцировать на объяснения не хотелось, и Тео просто кивнул. Невидимость была полезным свойством для разных нужд, взять хотя бы его поход в тот самый день.

— Это всё? — спросил Тео. Ультимативное заживляющее и невидимость — неплохой дуэт сам по себе.

— Ещё есть пара бесполезных отваров, но они бесполезны, — развел руками Принц. — И тридцать галлонов Напитка живой смерти. И два — живой воды.

— Живой воды?

— В теории она должна молодить стариков, но стариков у меня под рукой не оказалось, — он пожал плечами. — Берёшь?

Теодор отказался от живой воды и напитка живой смерти. Деньги были потрачены если не впустую, то очень сомнительно, да и найти применение этим настоям пришлось бы искать очень осторожно. Помфри не стала бы применять то, в чём не была уверена, а риск ошибиться в дозировке мог привести к самым дурным последствиям.

Принц, ничтоже сумняшеся, присел на корточки и указал на бумажку, наклеенную совершенно по-маггловски на обшивку каждого чана. Тео последовал его примеру и прочитал, какие дозировки были проверены и против чего, после чего мысленно отказался от предубеждений в пользу зельевара.

— Ты предлагаешь, эээ, аппарировать? — спросил, коснувшись с волнением ворота, Нотт. Время приближалось к совсем позднему, а ему нужно было ещё поужинать в Хогвартсе. Бочки стоило оставить в Актоне, в Нотт-Холле, по крайней мере пока, но быстро их туда был единственный способ доставить.