Тео. Теодор. Мистер Нотт

Теодор подумал, что, когда всё кончится, стоило бы обсудить с близнецами идею развития магической связи с использованием голоса, а то и сквозных зеркал — и не исключительно односвязную, как сейчас работали Протеевы чары, а многоканальную. Так, как работали магические артефакты связи на базе маггловских раций.

— И всё же, — вернулся Нотт к изначальной теме. — Я хочу заметить, что мы не планируем смириться с такими, столь драконовскими, мерами.

— Правда? — делано удивился Энтони. — И что же вы планируете делать?

От его тона Тео стало несколько не по себе. Он внезапно осознал, что не может доверять райвенкловцу, а сказанного уже было достаточно, чтобы тот раскрыл его планы.

— Да брось, Гольдштейн, все знают, что ты готов пятки лизать этой Келле. Любитель горького шоколада, да?

— Заткнись, — покраснел Тони, и Тео расслабился. Келла Флойд, негритянка-полукровка с Гриффиндора, тихоня в прошлые годы, с пятого курса активно включилась сначала в борьбу с Амбридж, а в этом году — и с Кэрроу. Теодор не помнил, чтобы они лично перебрасывались хотя бы парой фраз, но слышал он о ней от Джинни немало. Как комплиментарного — её боевитость и независимость были примером для многих девочек в доме Макгонагалл, так и негативного. Например, её нелюбовь принимать душ заставляла морщиться Данбар и Браун, что жили с ней все эти годы.

В чём точно нельзя было упрекнуть Келлу — в том, что она громко и активно выступала против Пожирателей смерти, считая их угрозой для себя и своих близких. И если Тони был её… поклонником, независимо от их формы взаимодействия (он поёжился, представив, как широкозадая негритоска елозит на коленях у худосочного бледнолицого Гольдштейна), то они были на одной стороне.

— А что, заткнись? Не ты ли покрывал её на Зельях перед Слагхорном вчера? А она так на тебя посмотрела, аж Гринграсс поперхнулась от такого томного взгляда! Ты чуть котёл не перевернул колом!

Макмиллан заржал, довольный смущением отвернувшегося ворона, а Тео, ухмыльнувшись, поправил свой галстук. Когда их никто не видел с Джинни, они тоже… переворачивали котлы. Ведь никто за ними не следил, правда?

— Не знал, что ты стал второкурсником, подглядывающим в квиддичную раздевалку, — процедил, наконец, Гольдштейн.

— Никогда таким не интересовался, — беспечно ответил ему Эрни. — А вот Корнер ваш, помню, было дело, за Седриком подглядывал, когда тот ещё не с Чанг встречался, а с…

— Довольно, — прервал воспоминания Теодор. — Скоро уже ужин.

Часы показывали половину шестого, а Тео хотел до вечернего галдежа в гостиной ещё ознакомиться с задачником по рунам для ЖАБА. К экзаменам всё-таки нет-нет, а стоило готовиться.

— Так что, ты говоришь, мы будем делать? — спросил его, вздохнув, райвенкловец, смирившийся, что о его воздыханиях ходят сплетни на факультете барсуков — самых активных сплетников. После слизеринцев, разумеется.

— Мы будем готовиться, — уверенно сказал Тео. — К концу весны, если звёзды сойдутся, мы сможем избавиться от этой стражи, а тогда дело останется за малым…

— …выдержать осаду, — задумчиво продолжил за него успокоившийся Эрни. — Надо же. Ты действительно доверяешь нам не меньше, чем Невиллу, Теодор.

Тео непонимающе уставился на шотландца, и тот ободрительно ему улыбнулся.

— Лонгботтом уже рассказал им, — процедил Энтони. Это было неожиданным. «Меня что, проверяли?!»

— Но вот, что интересно, — продолжил Макмиллан. — Я тут делал, скуки ради, астрологический прогноз на днях… Марс в апреле будет необычайно сильный. И особенно в последней декаде.

Он многозначительно замолк, а Теодор сжал губы. Марс был богом войны. Значило ли это, что им предстояло выдержать осаду уже через пару недель? Даже Мерлин бы не дал ответа.

***

К утру субботы Нотт был готов принять неизбежное. Он переговорил с младшими префектами Слизерина, начиная от Паркинсон и заканчивая готовящимся к назначению Тафтом, погрузив их в детали ограничений и выслушав гневные возражения от студентов. Кого-то больше всего задевала отмена квиддича, кого-то — запрет на посещение ванны префектов, других — отсутствие свободы передвижения, но к пятому повтору одних и тех же слов Тео и сам пришёл к убеждению, что эти меры напрашивались. Аргументы были понятны. Тёмный лорд мог прислать в замок своих тёмных тварей (что не добавляло к нему любви среди слизеринцев, даже немногочисленных радикально настроенных) или вовсе привести наследника Слизерина, чтобы тот, как в прошлом — лишь старшекурсники застали девяносто второй — очистил замок от маггловской скверны.

С некоторым сожалением Теодор отмечал, что последний аргумент был слишком действенен для студентов. Маггловская скверна в разных воплощениях не просто давно пустила корни среди магов, но и повально охватила всех из них. Даже наиболее чистокровных среди чистокровных, как он сам, что уж было говорить о других.

Вернувшись в спальню — погода на улице была не слишком хороша, моросил дождь из низких, спустившихся с гор, облаков, да и настроения не было. Джинни, уже узнавшая от него об ограничениях, летала вместе с Колином и его братом, пользуясь последними возможностями, а Артур, изуверски отвратительно мило описывая это, писал портрет Браун. Оставался Терри, но с нервничавшим Терри Теодор говорить в тот час тоже не хотел.

Пожалуй, то был тот самый час, когда он хотел побыть один.

Спустившись в свой саквояж по лестнице, Теодор трансфигурировал стоявший там стул в кресло и блаженно откинулся на ставшую мягкой спинку, прикрыв глаза. Лёгкий полумрак саквояжа расслаблял, и Нотт посочувствовал самому себе, что так редко даёт мгновение покоя. «Сейчас бы книгу, — подумал он. — «Десять негритят» Кристи очень бы подошли». Слагхорн так и не сдал Кэрроу свои книги в октябре, потому можно было бы всё-таки попросить у него прочитать эту историю.

Но вместо того он резко раскрыл глаза и выпрямился в своём кресле. Было кое-что, что он забыл. Блокнот, связывавший его с магглами. Тео бросился к стеллажу, где среди нагромождений учебников прошлых лет был спрятан его блокнот, одетый в фальш-обложку книги «Розовые розы для Сьюзи Старс: в память наших школьных дней», популярного в начале десятилетия бульварного романа Джорджа Стаунта, который по какой-то причине валялся среди хлама в спальне отца когда-то давно. Стаунт был, может, и неплохим автором — Тео не читал — но Локхарт своей звездой легко затмил его.

Вытащив свою любимую ручку, Теодор раскрыл блокнот и поморщился. Несколько разных аккуратных почерков спрашивали его о том, как идут дела, шесть раз за минувшее время, и ни на одно сообщение он, конечно же, не ответил. «Джордж и Фред обязаны сделать какие-то сигнальные чары на такой случай», — мрачно решил он.

«Мистер Нотт, всё ли у вас в порядке? Мы переживаем. Искренне ваша Ким, двадцать седьмое марта», — гласила последняя запись от предыдущего, судя по дате, дня. От подписи Теодор скривился, вспомнив неумелую попытку этой агентессы магглов быть похожей на Джинни.