Теперь всё можно рассказать. По приказу Коминтерна
Шрифт:
Люблю я всё-таки «Протон»!..
Там было так здорово!
Вот, помню, приключился тогда со мной один случай. В декабре тринадцатого это было.
Пришёл я в школу минут за сорок до начала занятий. На часах где-то 7:50. За окном темнота кромешная. На этажах тоже только дежурный свет горит. Вот поднимаюсь я к себе на четвёртый этаж. На весь этаж две лампочки горят: одна с одного конца коридора, другая – с другого.
И вот иду я по тёмному коридору и вижу, что стоят здесь кругом, прислонившись спинами к гладким, выкрашенным в синий цвет стенам молодые люди. Стоят, курят себя кто «Беломор», кто косяк с марьиванной. Ну, точнее как: кто-то курит, а кто-то и нет. И читают. У кого в руках «Mein Kampf»,
И вот иду я так по коридору к своему кабинету и понимаю: мне есть чем гордиться. Я ведь учусь в такой школе!
Да, школа у меня и впрямь была крутой. Едва ли не каждый второй у нас был экстремист.
У нас были настоящие нацики, без содрогания лишавшие жизни унтерменшей. У нас были настоящие анархисты, взрывавшие сберкассы и поджигавшие машины всяких богатых упырей. Настоящие патриоты, ходившие на Болотную для того, чтобы зверски избивать там хомячков Навального, а с весны четырнадцатого массово повалившие на Донбасс защищать Русский мир.
А ещё у нас были настоящие коммунисты, настоящие (ну, почти) ку-клукс-клановцы и самые что ни на есть настоящие религиозные фанатики. Притом и мусульманские, и православные, и католические, и протестантские, и даже буддийские.
И все эти благородные, смелые, самоотверженные люди окружали меня постоянно. Изо дня в день. Вся окружающая действительность только и занималась тем, что искушала меня. Искушала политикой.
И я не мог не искуситься.
И я искусился.
На этом, пожалуй, разговор про политику и закончим. Договорим когда-нибудь потом. В следующем томе моих воспоминаний, наверное.
Думаю, теперь стоит рассказать про некоторых наших товарищей, которые вполне заслуживают быть полноценными героями данной книги, но которых я до этого из виду почему-то упустил.
А начнём мы, наверное, с Жени.
До сих пор помню, как мы с ним познакомились. Случилось это в мае 2014-го.
Середина мая стояла. Погодка тогда, помню, была отличная. Было уже тепло и солнечно, но ещё не так томительно жарко, как бывает иногда в Москве летом. Огромным желтым пятном светило в сапфировом небе яркое солнце, лучи которого прогревали уже начавшую прорастать травой, но всё ещё холодную землю. Да, небо тогда, помню, имело прямо-таки насыщенный-насыщенный синий цвет. По своему оттенку оно напоминало волны Средиземного моря в ясную летнюю погоду. Нечасто, скажу я вам, бывает в Москве такое небо. Высокое, прозрачное, какое-то внеземное, космическое.
В тот день, как я уже говорил, было достаточно тепло. Только периодически дувший то с одной, то с другой стороны прохладный ветерок мешал как следует насладиться теплом. Приближалось лето...
И при этом всё ещё отчетливо помнились последние (пусть и убогие, но всё же) растаявшие в конце апреля, за полмесяца до того, – зимние сугробы.
В тот день я отправился в бассейн.
Да, к тому времени я всё ещё ходил туда.
Вот там-то я и встретил Женю.
Боже, до чего красивый мальчик был!
Впрочем, он и сейчас ещё живой. И даже по-прежнему такой же красивый. Ну, почти.
Женя был младше меня на два года (на момент нашего знакомства ему было одиннадцать лет), но ростом меня превосходил. Да и весом тоже. Рост у него был 165 сантиметров, а вес 62 килограмма. Да, лишнего жирка у этого шкета имелось предостаточно...
Женя был весьма миловидным мальчиком с абсолютно круглым детским
личиком и пухлыми, но всё же не слишком заметными со спины щеками. Нос у него был непропорционально мал относительно других черт его лица и был высоко вздёрнут, как у карикатурной капризной принцессы из какого-нибудь советского мультфильма. Глаза его были всегда чуть прищурены, вид имели вечно смеющийся, а цвет – карий. Его светло-русые гладко уложенные волосы были коротки. Подбородок его был скошенным и совершенно не волевым.Что касается его фигуры, то здесь я могу сказать наверняка: Женя просто напрочь зарос жирком.
У него были изнеженные, совершенно лишенные мышц руки, обвисший живот, который он тщетно пытался втягивать, жирные бока, целлюлютные ляхи и огромных, почти денисовских размеров задница. Помимо этого, скажу я вам, он очень мило сутулился. Нет, правда мило.
Одет Женя был в не слишком длинные цветастые парусиновые шорты, с трудом застёгивавшиеся на его талии, и желтую футболку с похабной надписью. На ногах его красовались кроксы.
Сам он мне говорил, что когда-то давно занимался плаванием, но потом забросил.
Возможно. В тот момент меня это, как вы понимаете, ничуть не волновало. Какая разница, что там было до того. Потолстел ли этот красавчик недавно или же был таким всегда, – для меня не имело тогда ни малейшего значения. Главное, что сейчас он толстый и красивый. Этого мне хватало.
Егор Рысаков, с которым я поначалу общался очень тесно, – к тому времени на тренировках уже почти не появлялся. Мне не хватало общения. Вот тогда-то я решил, что неплохо было бы сделать из Жени ещё одного Егора.
Этим моим мечтам не суждено было сбыться. И вот почему.
Женя оказался лютым зожником.
Собственно, ещё в тот самый день, когда мы с ним познакомились, – этот товарищ мне так и сказал, что он, дескать, сейчас в плохой форме, что его это бесит, что своего ожирения он стесняется и что больше всего на свете ему хочется похудеть, сделаться стройным и спортивным мальчиком с кубиками пресса на животе.
Я, разумеется, не придал этому значения.
Оно и понятно: к тому времени я уже был не то чтобы прям совсем тёртый калач, но с людьми определенный опыт общения имел.
Боже, сколько раз за все годы, проведённые сначала в 737-й, а затем в 1497-й школах, я слышал от разных людей нечто подобное! Да не сосчитать! Уж чего-чего, а подобного нытья за свою жизнь я наслушался вдоволь! Бессчетное число раз мне доводилось наблюдать по сути одну и ту же сцену: стоим мы вдвоём с каким-нибудь шкетом в пустом и грязном школьном сортире (ну, или в раздевалке, или в коридоре, или ещё где-нибудь в таком месте), и этот самый шкет мне жалуется, что он, дескать, совсем себя запустил, обленился и заплыл жирком, не занимается спортом и вообще не думает о своём здоровье, и что так дальше продолжаться не может, что он всё обязательно исправит, что он вот прям с понедельника (ну, или со следующей четверти, или с нового года, или с нового учебного года) начнёт новую жизнь, бросит курить и пьянствовать, перестанет жрать в три горла и сутками сидеть за компом, займётся спортом и всё в этом духе. Многие прямо-таки клялись мне, что они во что бы то ни стало исправятся.
Боже, сколько же я таких принесённых в сортире клятв выслушал!
Да, выслушал я их явно немало. И поэтому знал, какова цена такого рода обещаниям. Я ведь к тому времени уже по своему опыту знал, что все те, кто божился и клялся, что исправится, перестанет жрать чипсы и станет хорошим мальчиком, – даже не попробовали выполнить хотя бы часть своих обещаний. Вот я тогда и понадеялся на то, что желание похудеть и стать атлетом у Жени не выльется ни в какие реальные действия, а со временем и вовсе заглохнет, как заглохло оно постепенно у всех тех моих давних знакомцев.