Террариум черепах

– Ничего не было, пап, - отрицает Володя.

– Да, это вообще случайно получилось, - добавляю.

– Да что получилось? - бормочет Художник. - Ничего

же не было.

– Не было, - соглашаюсь я.

– Да всё ясно, можете не оправдываться, - Игорю

Васильевичу, кажется, даже весело, по его реакции видно,

что он находит ситуацию забавной. В отличие от своей

жены.

Я вздыхаю.

– Инна Андреевна, Игорь Васильевич, между вашим

сыном и мной ничего нет, - спокойно говорю я. -

Понимаете, моя мать считает, что у меня проблемы с

алкоголем. А мои одноклассники позвали меня в поход,

ну как я могла убедить маму, что мы, одиннадцать

подростков, в лесу и без взрослых, не станем пить

спиртное. Вот и пришлось сказать, что я просто к подруге

иду. Но наутро я выглядела так, будто по мне проехался

каток.

О, Боже, Леонова, остановись!

– Поэтому попросила Володю помочь мне привести

себя в нормальный вид. Между нами ничего нет.

– Да, мы просто дружим, - вставляет Художник.

– Да.

– Так пили или нет? - спрашивает его отец.

Я усмехаюсь. Это единственное, что его заинтересовало?

– Пили, - киваю я, неожиданно стыдясь этого.

– Просто дружите? - недоверчиво переспрашивает Инна

Андреевна.

– Да, - в один голос отвечаем мы с Художником.

– Хорошо, - кивает она. - А то испортишь мне сына.

Реально ли вообще испортить бездомного безработного

пьющего художника? От того, чтобы произнести этот

вопрос вслух, я, к счастью, удерживаюсь.

Сто один

Утро понедельника, как ни странно, выдалось отличным.

Солнечным. Я проснулась отдохнувшей и в хорошем

настроении. Первой моей мыслью после пробуждения был

Макс. Знаю, между нами всё запуталось ещё больше,

если такое вообще возможно, но там, в лесу, он сказал,

что любит меня… Я всю думаю о том, что между нами

ещё не всё потеряно, может, нам удастся начать нормальные отношения, без пряток, измен и недомолвок.

Может, пора уже перестать вести себя так, будто ничего

не происходит и периодически трахаться где придётся.

Это ненормально, вообще всё, что между нами когда-либо

было - ненормально. У меня, если подумать, нормальных

отношений никогда и не было… А так хочется. Хочется

поцелуев, объятий, SMS-ок, совместных просмотров фильмов,

разговоров до ночи, откровений, взаимопомощи. Хочется,

чтобы брюзги вроде меня морщились при виде нас и

бормотали что-то нелицеприятное себе под нос. Хочется,

в конце концов, любви.

Пока я обуваю сапоги, мне вспоминается наш

субботний уговор про День без вранья. Чёрт, Верка опять

напридумывала себе невесть чего, а мы мучайся.

– Аня, ты поела? - кричит мама из ванной.

– Нет, - честно отвечаю я. - И в осенних сапогах я

мёрзну, я врала. И они действительно порвались. Ещё в

прошлом году.

Я резко открываю дверь и выбегаю на улицу, не

успев услышать, что там скажет мама. Вечером разберёмся.

Первым уроком у нас русский. Я думала, что Ира

не появится, но нет, сидит за своей последней партой,

что-то строчит в тетрадке.

– Что ты делаешь? - спрашиваю я и взваливаю сумку

на парту.

– Я пишу Грачёву гневные послания в тетрадке по

биологии, где желаю ему застрелиться или прыгнуть с

моста.

– А потом вырываешь страницы и выбрасываешь их? -

я сажусь за парту и поворачиваюсь к Ире.

– Вначале я так и хотела, - злобно усмехается она. -

Но потом вспомнила, что у нас сегодня День без вранья.

Послания остаются в тетрадке.

– И сколько ты их уже написала?

– Девять штук.

На уроке Вера не появляется. Я весь урок копаюсь

в телефоне, Ира пишет записки Грачёву. На перемене я

предлагаю:

– Пойдём покурим.

Ира не курит, но она соглашается пойти за компанию.

И вот мы стоим у школы, я курю, Ирка сидит на

корточках, копаясь руками в грязном снегу. С ней что-то

не то, она меня уже пугает, честное слово.

Из здания кто-то выходит, я тут же тушу сигарету о

стену и выкидываю, но это Биолог, а значит, опасности

нет, Кириллу Алексеевичу плевать. Ирка оборачивается,

смотрит на Биолога, не мигая. Тот, кутаясь в пальто,

подбегает к какой-то бабе, наряженной не по погоде, целует

её, и они вместе сваливают.

– Ир…

– Нормально.

– Это та самая?

Ирка невесело смеётся.

– Нет. Это уже другая.

– Он пользуется спросом у женщин?

– Пользуется. Хотя, казалось бы, пьющий учитель. Что

они в нём находят?

– А ты что в нём нашла?

– А я просто дура малолетняя.

Ирка замолкает, так как к нам подходит Нина Игорева.

Достаёт из кармана пачку, вытаскивает оттуда длинную

тонкую сигаретку, вставляет в рот, прикуривает ярко-розовой

зажигалкой. Никогда не понимала смысла тонких сигарет.

Их же надо выкурить штук пять за раз, чтобы

почувствовать хоть какое-то расслабление.

– Ладно, я пойду, - говорит Ира и встаёт.

Я беру новую сигарету и закуриваю.

– Что с ней? - спрашивает Нина.

– Влюблена и подавлена, - усмехаюсь я.

– Почему?

– Потому что он ей изменяет.

– Ну и дура, - небрежно бросает Нина. - Убиваться

теперь, что ли? Бросила бы, нашла себя другого. Тоже

мне проблема.

– А ты тогда чего своего не бросишь? - я

приподнимаю бровь. - Тоже убиваешься. Любишь?

Нина только нервно передёргивает плечами.