Террариум черепах

мной всё нормально, что я у Веры и буду утром. Затем

отключаю телефон. Безрассудно и эгоистично с моей

стороны, но сейчас я пьяная и мне нет до этого дела.

Художник появляется через полчаса. Я вижу, что он

ищет меня, но молча жду, когда же он подойдёт ко мне.

Наконец, Художник замечает меня и подбегает.

– Прости, я просто не знала, что делать… - сиплю я.

– Мне… хреново мне.

Володя качает головой.

– Всё нормально. Что произошло? - спрашивает он.

– Ты мокрый, - шепчу я и провожу рукой по его

щеке. Мне нравится ощущение его щетины на моих

пальцах.

Володя чуть грустно улыбается.

– Да, ты тоже, - он вытаскивает из моих замёрзших

сжатых пальцев бутылку из-под виски и выбрасывает её

куда-то. Сквозь шум дождя я слышу звон разбивающегося

стекла.

Художник подхватывает меня на руки, и я впиваюсь

пальцами в его плечи, пока он несёт меня в трейлер.

Закрывает ногой дверь и относит меня в малюсенькую ванную, садит на дно душевой кабины. Я с трудом убираю

замёрзшие руки с его плеч. Затем садится на корточки

передо мной, снимает с меня промокшую хоть выжимай

куртку и водолазку. Когда он берётся за пуговицу моих

джинсов, я протестующе качаю головой.

– Аня, мокрую одежду надо снять, - мягко говорит он.

Я вновь качаю головой. - Иначе ты заболеешь.

– Нет.

Володя тяжело вздыхает, встаёт и включает воду. На

меня обрушается каскад ледяной воды, и я вскрикиваю.

– Прости, - говорит он и крутит кран с горячей

водой.

Я всхлипываю и пытаюсь стащить с себя мокрые

джинсы, прилипшие к ногам и мешающие согреться.

– Помочь?

Я киваю. Володя закрепляет душ на держателе и

вновь садится на корточки. Я приподнимаюсь, и он

стаскивает с моей задницы джинсы. Снимает вначале одну

штанину, затем вторую.

– Спасибо, - шепчу я дрожащим то ли от слёз, то

ли от холода, голосом.

– За что?

– За всё, - пожимаю плечами я. - Я… не знаю, что

бы я делала без тебя.

Я тянусь к нему, и он наклоняется, обнимает меня.

Чувствуя его тёплые руки на своей спине, я прижимаюсь

к Художнику всем телом, а губами к его губам. Крепко

обнимаю его руками, будто боюсь, что он исчезнет, нежно

провожу языком по его нижней губе. Володя вытягивает

меня из душевой кабины, и я обхватываю его руками и

ногами. Мне страшно, что ещё немного, и плотину просто

прорвёт, и я разревусь, но уже не из-за Макса, а из-за

тех чувств, которые меня одолевают, когда я рядом с

Володей. Художник несёт меня в спальню и бережно

укладывает на кровать. Дрожащими руками я стягиваю

с него свитер, затем хватаюсь за пояс джинсов. Володя

накрывает мои руки своими. Я поднимаю голову и смотрю

на него.

– Ты уверена?

– Я трезвая, честное слово трезвая, - бормочу я. -

Пожалуйста…

Договорить я не успеваю, так как мой рот вновь

попадает в плен его губ. Я вся буквально горю, стягивая

непослушными пальцами его джинсы.

В этот самый момент на меня обрушивается ясное

осознание: мне не нужен Макс, я давно и бесповоротно

влюблена в Художника.

Сто два

Моё измученное тело неохотно просыпается. Я чувствую

тошноту и дикую головную боль. Ощущение такое, будто

меня прокрутили в барабане стиральной машины. К счастью,

рвать меня не тянет. Приспособленное тело, что тут

скажешь. «Так нельзя, Аня, так нельзя», - неустанно

повторяет внутренний голос. И правда, нельзя. Недели не

проходит, чтобы я не напилась. Я поворачиваю голову и

смотрю на спящего Художника. Он лежит на спине и

тихо сопит. Меня невероятно умиротворяет эта картинка.

Медленно и осторожно, чтобы не разбудить его, я

выбираюсь из постели. Бесшумно хожу по трейлеру в

поисках своих вещей. Бельё валяется рядом с диваном,

на котором мы вчера… Куртка, футболка и джинсы в

ванной. Если куртка и футболка хоть как-то просохли,

то джинсы, валяющиеся возле кабины, ещё влажные. Я

натягиваю трусы, бюстгальтер, футболку, затем джинсы.

Чувствую в кармане что-то твёрдое. Телефон. Дисплей

тёмный. Пытаюсь включить. Тщетно.

Великолепно.

Я засовываю сломанный телефон обратно в карман,

апатично раздумывая, сколько раз на него пыталась

дозвониться мама. Подхожу к раковине, открываю холодную

воду тонкой струёй и пью прямо из-под крана. Затем

закрываю кран, поднимаю голову к зеркалу и смотрю на

себя. Странно, ожидала увидеть бледное понурое существо,

а вижу широко распахнутые глаза, пушистые торчащие в

разные стороны волосы и ярко-розовые губы, которые то

и дело норовят растянуться в глуповатой улыбки. Это

Художник на меня так влияет? От этой мысли я невольно

хмурюсь.

– Ты знаешь, что время только семь утра?

Я вздрагиваю и оборачиваюсь. В проходе стоит Володя,

сонный, растрёпанный, в одних джинсах. Я сглатываю и

скольжу по нему неторопливым взглядом. Ну не пялься

так, идиотка!

– Я всегда встаю рано по утрам, - говорю я, стараясь

перебороть внезапное смущение. Ну и ну, он так странно

на меня действует. - К тому же, мне нужно домой, а

потом в школу, неизвестно, что там мама себе напридумывала после вчерашнего.

– Чёрт, постоянно забываю, что тебе одиннадцать, -

усмехается Володя и возвращается в спальню. Мне охота

чем-нибудь запустить в него.

Я в нерешительности стою перед дверями собственного