The Мечты. Соль Мёньер

– И это и есть демисексуальность?

– Да.

В ответ в трубке зарокотал смех отца, который тот не смог больше сдерживать.

– Таня, обычно это называют любовью! – объявил он, с трудом успокаиваясь.

– Ты и правда динозавр.

– Абсолютный! Но ты молодец, правильно все делаешь. Продолжай в том же духе!

В тот день, после столь плотного и в чем-то даже занимательного общения с родственниками, Таня не придумала ничего лучшего, чем рвануть в столицу. Выдохнуть и провести выходной. Благодаря папе, который, как и обещал, подарил ей машину и внимательно следил за состоянием ее счета в самом надежном швейцарском банке, смотаться в столицу на ужин не составляло ни малейшего труда. Тем более, и повод был. В прошлом месяце целых три столичных ресторана, едва ли не единственных в рубежах одной отчизны, были отмечены гидом «Мишлен». В двух из них Тане доводилось бывать. Один ей нравился, ко второму она относилась настороженно, а вот в третьем потчевать себя яствами изысканными не доводилось. Именно эту оплошность она и решила исправить.

Ресторан «Морской еж» располагался на панорамном этаже построенного несколько лет назад гостиничного комплекса. «Самого высокого в стране» как гласил слоган на открытии. Ресторан, в свою очередь, заявлял о «самых свежих продуктах», что предполагало, вероятно, свою собственную ферму по выращиванию всех возможных морских гадов – от мидий до морских огурцов. В общем, Тане – поклоннице севиче, крудо и прочих тартаров просто необходимо было туда попасть и убить двух зайцев одновременно. Поужинать и написать новый пост в блоге.

И совершенно неожиданно рикошетом зацепило еще одного длинноухого. Под самый занавес маленького гастрономического праздника пред Танины очи заявилась подружка из брошенного наимоднейшего столичного университета, вычислив ее по геолокации.

Отвертеться от этой пираньи оказалось невозможным, и половину ночи широко известная в узких кругах мажорка Моджеевская была вынуждена проторчать в элитном клубе под грохот музыки и скучные рассказы, тема которых не подлежала идентификации, двух представителей противоположного пола. Она потягивала фреш из смеси самых трендовых и, конечно же, самых свежих фруктов, что наталкивало на мысль о джунглях, расположившихся где-то в соседнем помещении, и лениво рассматривала новых знакомцев, убеждаясь в правильности собственной ориентации. Скучно. Даже если он… как из музея. В данном случае, впрочем, из тренажерки.

В Солнечногорск Таня прикатилась, когда за окном было светло. Режим работы ресторана позволил ей заскочить домой, чтобы переодеться, принять душ и избежать встречи с матерью. И ровно в 11-45, как и в любой другой день, Татьяна Романовна Моджеевская аккуратно хлопнула дверцей машины и зацокала каблучками к служебному входу.

В это самое время на парковку зарулил на своей черной, как ночь, Ямахе (спасибо декабрю, он по-прежнему позволял не бросать двухколесного друга) еще один из представителей того самого пресловутого пола, с которым у Тани никак не складывалось ввиду того, что эмоциональные связи отказывались возникать. Впрочем, с этим конкретным идиотом эмоций было даже перебор – и все отрицательные.

Он припарковал свой мотоцикл, стащил с головы мотоциклетный шлем, тряхнул так называемой прической (фактически рыжим хвостиком из убранной на выбритый затылок рыжей челки) и смерил ее смеющимся взглядом. Даже рукой ей махнул.

В ответ ему был отправлен приветственный кивок, потому что Таня была вежливой и воспитанной девочкой.

Разве что сегодня менее энергичной, чем обычно. Впрочем, окружающим это было незаметно, если только кому-то не пришла в голову светлая мысль сосчитать выпиваемый ею кофе. Спать все же хотелось. Но назначенное на первую половину дня совещание прошло на высоком идейно-художественном уровне, чему определенно способствовало прямо-таки идеальное поведение шефа. Вполне возможно, что вежливость и воспитанность были, некоторым образом, свойственны и ему.

Именно так размышляла Таня, вспоминая рыжего турецкого зайчика, который улыбался на протяжении всего совещания. В свой обеденный перерыв она устроилась на берегу, прихлебывая очередную пайку кофе, и внимательно наблюдала за тихо шуршащими волнами, через раз подбирающимися к самым кончикам ее ботинок и весело отбегающими обратно. Запах крепкого напитка смешивался сейчас с запахом моря, заставляя глубоко вдыхать декабрьский, но теплый воздух. Ветер шевелил ее волосы, и за этой светлой копной, подхватываемой солнечными потоками, золотящейся и играющей светом, немного поодаль наблюдал Реджеп Четинкая с картонной переноской в руках. На другой стороне набережной на скрипке играл уличный музыкант, и потому звуки музыки привносили волшебства в этот яркий день и в сплошную фантасмагорию его решений. Несколько мгновений Шеф стоял истуканом. А потом заставил себя сбросить наваждение и оценить ситуацию трезво.

Дальнейшие его действия имели исключительно продуманный характер. Сначала он подошел к музыканту, сунул ему купюру, буркнув: «Что-нибудь душевное можешь?» А получив утвердительный ответ, направился к Тане.

Не спрашивая разрешения, уселся рядом и, протянув ей переноску, в которой она обнаружила ароматные, еще теплые, но самые обыкновенные лимонные пончики, проговорил:

– Ты не обедала, кажется.

Она обернулась и удивленно вскинула брови.

– Но и курьера я не вызывала.

– А я не курьер, я – шеф. Чувствуешь немного другой уровень квалификации? И потом, это лучшие пончики на набережной, а ты наверняка не пробовала. 

– Это и напрягает, что ты не курьер, - Таня пристально глянула ему в лицо, и в этот момент волна, явив человекам свое коварство, накатилась на ее боты и с самым победоносным плеском откатилась обратно. А Таня отмерла и фыркнула: - Вот жеж блин! А все ты и твои пончики!

– Я при чем? Я ж не море! – возразил Реджеп, торопливо убирая и свои ноги, вслед за Таней. Ему повезло немного больше – не зацепило. – Сильно намокли?

– Неважно, - отмахнулась Таня и чуть отсела от него. – Ты что тут делаешь?

– Вышел. Тебя увидел. Решил навести мосты. Мы как-то по-дурацки начали.

– Что начали?

– Работать вместе, джаным, - расплылся в улыбке турок.

– Я тебе не джаным!

– Хорошо, хорошо, только не сердись. Холодно?

– Ты сейчас серьезно? – снова удивленно глянула на него Таня.

– Тут магазин рядом. Давай сбегаю носки тебе куплю сухие. Хоть влагу втянут.

– Ты сейчас серьезно?! – повторила Таня и пощелкала перед его лицом пальцами.

– А я, по-твоему, не могу беспокоиться о коллеге? Все-таки не июль. Ну вот простудишься ты, чихать начнешь. На больничный уйдешь. А Хомяков и так без Лики. Повесится наш директор, даже до католического Рождества не доживет.

– Зато ты будешь спать спокойно.

– А если не буду? – усмехнулся Реджеп.

– С чего бы вдруг?

– Глаза у тебя красивые, джаным. И так сон потерял.

– Кажется, ты уже вирус подхватил, - икнула Таня. – И я тебе не джаным!

– Хорошо, не джаным, - согласился Реджеп. – Но глаза-то красивые. Почему не ешь?

– Не доверяю тебе.

– Ты считаешь, что я подмешал тебе яду?

– Скажем… не яду, но… - она вздохнула и отвернулась к морю. – Разве не мог?

– Не мог, - уверенно отрезал Реджеп. – У меня на это целое множество причин. Во-первых, я повар. Это даже круче врача, который дает клятву Гиппократа. То есть сознательно вредить я никому бы не стал. Во-вторых, причина и накал нашего противостояния не стоят того, чтобы портить эту замечательную выпечку, а поверь, она совершенна. Готов поспорить, лучше ты нигде не ела. Потому это было бы кощунством – касаться шедевра с иными целями, чем его истинное назначение быть съеденным твоим прекрасным ротиком. Ну и в-третьих, глаза-то и правда красивые, джаным. Разве можно обидеть эти глаза, даже если они глядят не на меня, а на море?