Тимур-завоеватель и исламский мир позднего средневековья

Сны больше не являются знаками чего-нибудь, они приобретают сами могущество существования — представление, которое обозначалось уже у Авиценны45. Затем, в двенадцатом веке, речь идет о том, что душа больше не воспринимает просто картинки того, что происходит в мире сверхчувственного, более того, она сама участвует в тех скрытых событиях, которые все снова и снова распространяются на мир чувств; воображаемые демоны могут бесчинствовать в области очевидного, Ибн аль-Араби полагает, что все обитатели рая будут иметь такие свойства, что все, что формируется в их представлении, будет показываться как действительно существующее; в мире земном не каждый обладает такой способностью46. Но все же из учения о единственности бытия следует, что уже здесь воображение и мир фактов начинают впадать в одно; и из этого своеобразного переплетения, с трудом нами понимаемого, следует то, что для Тимура и его современников было действительным. Можем ли мы еще измерить, какой убедительной силой обладал сон для самого Тимура и для его соратников? И не его ли душа, его сущность, принимала участие в формировании тех видений, которые давали ему уверенность в его следующих шагах? Да и не были ли видения уже предпринятыми действиями?

Еще отчетливее, чем во сне, становится при взгляде на звезды момент активного вмешательства в ход вещей, а также при других методах искусства предсказания, которые тогда практиковались47, речь шла не просто о познании грядущего, но также о влиянии на него. Авиценна считал шарлатанством такое практическое применение астрономии и космологических воззрений, на которых она основана48. Теперь, однако, ее не боятся. Один трактат по астрологии, широко распространенный в период позднего средневековья, недвусмысленно подчеркивал, что образы в этой подлунной сфере повиновались образам на небесных сферах, на созвездиях, так как между образами там и здесь царила — не определенная ближе — тождественность, которая может узнаваться человеком49. Следовательно, астрология учитывает не только излучающиеся с планет силы, она берет их для своей цели также у сферы неподвижных звезд, из бесчисленных светящихся точек которой человек как хочет составляет картины, которые он дедуцировал из предметов и живых существ своего подлунного окружения; созвездия — это не химеры; они действительность в более высокой могущественности бытия, когда найдешь их под луной. В общих чертах Авиценна говорил о том, что в нашей жизненной сфере царил бы хаос, если бы не было тех небесных сил порядка50, которые он, конечно, не хотел расшифровывать. Именно это -- согласно античным источникам — между тем случилось, и так ими стали манипулировать.

Наш трактат старается спасти онтологическую реальность созвездий от критики исламских теологов, которые всецело не могут признать, что те, а не Аллах, управляют земными делами. Картины, в которые группировались определенные звезды, могли бы так совсем не восприниматься нашими взглядами! Мы добавляем несколько точек к невидимому на небе образу, учит нас автор трактата. И эти сами по себе невероятные дополнения не могут быть сделаны в результате деятельности человеческого разума, а лишь в результате божественного внушения, и оно как-то выпало на долю Абвраама. Впрочем, даже Птолемей настаивал на том, что астролог должен не только иметь совершенные знания и большой опыт, но и должен также ревностно почитать Бога51. Значит, и здесь, как и у святых, наделенных даром видения, процесс познания связан с тем, что достигается с трудом готовность к этому. Святые получают дар видеть сокровенное, так как единичное и многообразие явлений дополнительно связаны друг с другом. Для астролога земля, женский пол, поглощает соединения неба, мужского пола52: астрология гармонирует с мировоззрением единственности бытия .

Но как воспринимает подлунная сфера те соединения? Наш мир состоит из четырех элементов; силы воздействия каждого небесного тела подчинены одному из этих четырех элементов. У одного минерала можно определить проще всего пропорцию составных частей смеси элементов, и поэтому довольно точно знают и влияние неба, которому оно подвержено. Труднее с этим у растений, еще труднее у животных. Совершенно запутанно обстоят дела у человека, так как в нем смесь достигает высочайшей степени совокупности. Но не только это! «В человеке плотнее всего Божественное излучение и небесная сила. Божественное излучение — это разум, небесная сила — природа. Поэтому астрологи могут узнавать, какому влиянию подвержены Важное и Незначительное, и определить общие и специальные силы воздействия у них всех. Именно Божественное излучение и небесная сила помогают понять, как небесные тела влияют на подлунные, так как из-за Божественного излучения те двое так тесно связаны друг с другом благодаря соответствию рода (небесного светила и подчиненных ему подлунных существ и явлений)54. Поэтому имеет значение следующее: Чем благороднее человек, тем чище влияние его восходящей звезды!» Обыкновенный человек может родиться под тем же самым появляющимся созвездий, что и правящий всем миром, но из него не выйдет ничего, кроме погонщика мулов; большое значение имеет именно качество земной субстанции, то иесть как далеко она идет навстречу небесным силам воздействия. И Ибн Хальдун знал, что земные и небесные условия вместе определяют ход вещей55. Дальше в трактате говорится, что только когда в появляющемся созвездии есть очень сильная неподвижная звезда — у кади Бурхан-ад-дина Сириус56 — или при определенном другом, редком положении звезд основа в некоторой степени подавлена, молено предсказать возвышение простого человека до короля. Но если такое редкое положение звезд попадает на основу, настроенную и без того на королевство, то соответствующий человек завладеет всеми семью атмосферами»57.

В изложении нашего трактата об астрологии в одном месте есть трещина: не в определенной форме говорится, что через благородного человека намного сильнее, чем через других, приходит «Божественное излучение»; значит, он сильнее, чем его ближние, приобщен к мировому порядку, он воплощает его таким образом, в котором остальным отказано58. В этом отношении он встречается со святыми. В представлении тогдашних мусульман святые образуют многоступенчатую иерархию, общность, существующую наряду с обладающими земной властью, связь которых с областью сокровенного мешает тому, чтобы земная жизнь окончательно погрузилась в нищету и хаос. Ибн аль-Араби, а также другие авторы оставили подробные описания этой иерархии, которая (это следует иметь в виду) воспринималась как общность людей, которые здесь и сейчас живут и работают на земле. Ибн аль-Араби говорит о посланниках Бога, которые сочетают в себе пророчество, божественное откровение, соответственно святость и истинную религиозность; эти посланники самая важная «опора Дома человеческого рода»; Мухаммед был последним из этого ряда, который передал откровение Бога. Но и после его смерти постоянно имеются посланники «с естественным телом и душой», которые признают ислам, последнюю и окончательную веру. Глава иерархии — это Идрис59, который был послан Богом на четвертое небо, так же как и Илья, Иисус и Хизир60. Один из этих четверых, которые все физически присутствуют в мире, называется «полюсом». Он «место космоса, на которое смотрит единый Бог, истинный». Двое из них «имамы»; все четверо также носят название «колышки шатра», так как при помощи одного Бог сохраняет веру, через второго — святость, через третьего — пророчество, через четвертого — миссию Бога, таким образом, через всех вместе — ислам61. «И у каждого из этих четверых в любое время в мусульманской общине лицо, которое совершенно соответствует ему душой, хотя сам живет. Большинство святых из обычных рангов наших сподвижников не знают «полюс», обоих «имамов» или «колышек шатра», а только их представителей... Поэтому каждый в этой общине стремится к этим рангам, и если он их завоевывает или ему их дарят, он все равно знает, что он, собственно, только представитель»62. Миссия Бога, таким образом, не погасла на Мухаммеде, вопреки расхожей точке зрения; она продолжает существовать, хотя и внутри ислама и не принося новое по содержанию откровение; и каждому мусульманину дана возможность стать душой, представителем Идриса, Ильи, Иисуса или Хизира, значит по способности к познанию стать равным тем четверым. Какой вызов исламу шариата! Ибн аль-Араби полностью осознает свою смелость; он призывает читателя взвесить важность этого открытия: еще никто никогда не высказывал этого, и он это делает только на основании внушений, «и то, что мы упоминали, знают только «заместители», но не знают даже другие святые!»63

Ибн аль-Араби добавляет подробные разъяснения. «Полюса», которые еще носят название «помощь», частично были идентичны знаменитым халифам, частично мужчины — и женщины — занимали этот пост без реальной силы, например, Баязид Вистами. Оба «имама» как визири были связаны с «полюсом». Четыре «колышка шатра», наконец, охраняли четыре страны света, «и я видел одного из них в Фесе, носящего имя Ибн Джадун. Он зарабатывал себе на жизнь процеживанием хны»64. Следующую ступень занимали «заменимые», числом всего или семь или сорок — постоянно рассчитывающие на включение Индивидуумов более высоких степеней. Каждый из них защищает одну из семи атмосфер или одну империю, и если он должен покинуть по какой-либо причине свое местожительство, он оставляет другого человека, который полностью похож на него. «Это происходит часто. Я видел это собственными глазами и встречал в Мекке семь «заменимых»...65 Ибн аль-Араби описывает здесь подгруппы «заменимых» и в конце концов начинает говорить о различных категориях необозримо большого количества обычных святых.

Не только Ибн аль-Араби был убежден в том, что есть — количество тех, кто был в более высоком ранге, неизменно — общность божьих людей, которые, оставаясь в повседневной жизни, поддерживают и защищают ее именно потому, что они одновременно происходят родом из области сокровенного. В четырнадцатом веке эту отрадную уверенность можно показать повсюду в исламском мире — то, что Ибн аль-Араби характеризует как открытие, на которое он отважился только на основании божественного внушения, стало теперь общим достоянием. Распространились всякого рода удивительные разработки этих представлений. Например, один суфий, родом из Египта, верил, что святой, который имеет ранг «помощи», — самый главный из всех и живет в Мекке, введенный Хизи-ром в свою должность; и если Хизир этого времени умирает, на «помощь» упадет листок бумаги с именем преемника; Хизир тех дней — это рубеж четырнадцатого века — человек из Забида в Йемене по имени ал-Хусейн Юсуф66. Нас не удивит, что Ибн Таймия ожесточенно борется против таких представлений, которые, как он доказывает, не имеют никакого фундамента в сунне, переданной потомкам; хадитов, на которых ссылались для оправдания таких учений, он разоблачает как обманщиков; и число святых, которые, по мнению тех Людей, должно быть, уже жили в то время, когда был призван Мухаммед, возможно, не соответствует истине — тогда еще не было мусульман, кроме Пророка. Впрочем, ислам запрещает в бедственном положении возлагать надежды на людей; один Бог истинный помощник67. Но что могли сделать все эти хорошо обоснованные, разумные аргументы против такого мощного направления того времени? Они все исходят еще из набожности, которую Бог один приписал всему существованию и все снова и снова наталкивал верующего на его ничтожность, ханжество, которое в гордости за чудеса Не смогло увидеть ничего, кроме ослепления и переоценки суфиями самих себя68. Но теперь речь шла не больше и не меньше, как об участии в едином, истинном, божественном бытие!

И речь шла об участии в господстве над космосом — требование, которое можно было оправдать только в том случае, если согласиться с тем, что флюид, который действует на этот космос, проявляется в необычно большом количестве святых. Бог создал три трона, на которых царствуют сыновья Адама; нет, их, должно быть, строго держали в узде; кто возвысится над одним из этих троих, будет вечно счастлив69, «пока на все времена не уляжется пыль смещения с должности и унижения на шлейф его избранности». Это трон царя, ученого и святого; с ними Бог управляет своей империей, они необходимы, чтобы мир продолжал существовать. Однако, замечает Али Ашик, «пока есть кто-то, кто имеет в своем распоряжении трон, этот трон невоспринимаем, знай это!»70 Итак, нельзя узнать, кто будет возглавлять иерархию эмиров, ученых или святых.

На первом троне сидит султан. Всеобъемлюще его господство, весь мир подчинен ему; если он захочет, он справедлив и мягок, весь народ приглашает на пир. А если захочет, он деспотичен и разрушает страну, нет ничего, до чего не могла бы дотянуться его рука! Второй трон заняли ученые, которые управляют порядком в вере при помощи шариата; они знают, что такое Чистый и Нечистый, учат людей действовать соответственно истинным религиозным обрядам. Третий трон был доверен святым, которые очищают души людей и возвращают Богу и которые укрощают в теле страстную душу.

Во взаимодействии всех троих, каждого в своей области, осуществляется для Али Ашика порядок в космосе, но по своему рангу три правителя, очевидно, не равны. Султан дает свои приказы; справедливы ли они или это чистый произвол, их нужно выполнять, и каждого, кто сопротивляется, он может убить — только не ученых, знатоков шариата. Кто не подчиняется их решению, тот в день Страшного суда будет стоять там с «черным лицом».

И, наконец, святые, которые управляют сердцами; с благоговением остальные люди бросаются ниц перед ними. Бог научил их языку сверхчеловеческой силы71; кто это отрицает, тот теряет видения, благословенные Богом. Благородное происхождение, разум и счастье властвования укрепляют уважение к султану; знания, справедливые поступки, скромность сохраняют ученым власть в их империи. Но святые правят там, где исконная сфера Бога, в сердцах, поэтому святые связаны непосредственно с Богом. Их он наградил, чтобы они исполняли свои обязанности: любовью, которая движет вперед создание от придания формы к приданию формы; чистым сердцем, в котором Бог светит сам; природное свойство, подобное Богу, с которым они получили создание мира невредимым72. «Приобретайте душевный склад Бога!» — якобы сказал Пророк. В канонических собраниях такое слово, которое в ушах верного шариату мусульманина звучит как богохульство, конечно, нельзя найти. Святой на своем троне повелевает всей Вселенной!

Глубина того, что здесь подразумевается, не может быть охвачена словами, сердце должно ее ощутить73. Али Ашик уверяет в этом слушателя. Яснее, чем сделал это он, нельзя изложить право святых распоряжаться сердцами созданий почти так, как заместителям Бога. Самые важные элементы космологии, которые носят это право, Али Ашик назвал. Однако если у толкователя Шабистари мы догадывались, что ислам шариата не совсем был побежден, то стихотворение Али Ашика, которое создано в предшествующем столетии, поставляет для этого факта еще один признак. Возможно, эрудиция шариата и почитание святых существуют рядом друг с Другом .Ибн Таймия узнал, что их теоретические предпосылки несовместимы; но жизненная реальность ислама позднего средневековья может их объединить - этому учит нас Ибн Хальдун; и вместе они могут выполнять государственную функцию, как показывает нам Османская империя, начала которой лежат в Анатолии дервиша Али Ашика74.