Тимур-завоеватель и исламский мир позднего средневековья
Шрифт:
То, что определенные земные условия, должно быть, сопровождаются соответствующими им указаниями из сокровенного, что, таким образом, позволяет сделать вывод о событиях по состоянию звезд, а этим и о всеобщей связи, в которой отдельное необычное событие может быть размещено, доказывает Жазди своими высказываниями о дате рождения и гороскопе Тимура. Он исходит из описания сна Качули74: та восьмая яркая звезда, которая вышла из его одежды, — равный солнцу счастливый правитель, который освещает семь атмосфер земли; он родился 25 месяца шабан 736 года (8 апреля 1336 г.), под знаком Овна, который относится к Марсу и стихией которого является огонь. Так как при обосновании ти-муридской династии «благословенное существование того величия было фундаментом непоколебимого рода последнего навеки господина счастливых обстоятельств, и так как для восходящей звезды такого сооружения в любом отношении целесообразна стабильность, а мир неизбежно меняется, божественная мудрость потребовала... чтобы чудесная восходящая звезда была звездным знаком, стабильность которого не допускает разрушения. Этим свойством украшен звездный знак Козерога...» Хотя он сам по себе принадлежит к тем, которые указывают на большие изменения, его господином является Сатурн, стихия которого земля, «крайность постоянства». Такое смешение контрастов — изменение и постоянство — самое сильное из всех мыслимых указаний на продолжительность, так как «высшую степень совершенства достигает свойство, как только оно сможет содержать в себе свою противоположность»; так говорится в ряду священных божьих имен: «Первый и Последний, Явное
Здесь не только выявлена возможность того, что набожные ученые-правоведы могут верить во всемогущество Бога и все же заниматься астрологией, а предпринята попытка примирить учение о непрерывности существования космоса с независимо решающим создателем78. Далее также говорится, что представление человека, особенно щедро наделенного Богом, о событиях этого мира может простираться дальше, чем представление астрологов с их — возможно — ошибочными расчетами. Если в трактате говорится, что именно эта неуверенность подстегивает к предвидимому осторожному поступку, то в действительности в этом лежит глубокое познание, которое, касаясь личности Тимура, однако, ведет к двусмысленному изложению его дел. Был ли он убежден в том, что он в конце концов действовал свободно и ответственно за себя, следовательно, как индивидуум, или оправдывает ли его уверенность, что он был избран, как его уверяли со всех сторон? Распоряжался ли ои от своего имени миром и было ли все, что делалось для узаконивания его войн, не чем иным, как прекрасной, целенаправленной инсценировкой? Или он распоряжался все же от имени того, Другого, миром, о котором постоянно твердили его придворные льстецы, и не только они? С этими вопросами мы должны будем согласиться.
Тимур, победоносный, нагруженный добычей, с многими пленными для своей безлюдной страны, вернулся из Индии. Во время похода послы много раз информировали его об обстановке на западе империи. Казалось, его сыновья и внуки искусно решают свои задачи. А затем внезапно разочарование! О сумасбродстве Мираншаха, его самовольном господстве, о его возмущении тайно донесли «господину счастливых обстоятельств»; но прежде всего это, видимо, были известия о совершенно неудавшемся походе Мираншаха в Багдад79, которые заставили неотложно еще раз продвинуться на запад и теперь без всякого снисхождения уничтожить врагов. Со всей жестокостью к себе и к своим войскам ринулся Тимур в новую кампанию, определенно не догадываясь, как долго она продлится*. То, что его эмиры не раз роптали, его не удерживало: если бы он сломался перед ними, он бы больше не был «господином счастливых обстоятельств», которому Бог дал землю, чтобы он ею распоряжался.
Сподвижник Пророка Анас Малик — пусть Бог благоволит к нему — рассказал об одном городе за Оксом, который называется Самарканд. Затем он приказал: «Не говорите «Самарканд», а «охраняемый город!» На вопрос, чем защищается Самарканд, он ответил: «Мой любимый, посланник Бога — пусть Бог помолится за него и передаст мирный привет — сообщил мне об одном городе... за Оксом, который называется «Охраняемый». У каждых из его ворот стоят пять тысяч ангелов для его охраны и прославляют и восхваляют Бога, а над городом пять тысяч ангелов распростерли свои крылья, чтобы охранять жителей, и над этими ангелами стоит еще один с тысячью головами, тысячью ртами, тысячью языками и восклицает: «О бессмертный, о бессмертный! О Аллах, который является не кем иным, как Богом! Защити этот город!» И за городом лежит один из лугов рая! Там текут сладкие воды; кто их пьет, пьет воду рая, а кто там купается, тот освобождается от всех грехов, как в тот день, когда его родила мать... Кто умирает в этом городе, умирает словно на седьмом небе, и будет созываться с ангелами в раю в день Страшного суда...»
Ас-Самани (ум. 1117)
Двадцать второго мая 1403 года из Севильи вышел в море парусник; на борту находился Рой Гонзалес де Клавийо, рыцарь из Мадрида. Король Кастилии Генрих III (прав. 1390-1406) отправил его в путешествие к Тимуру. Уже давно короли Кастилии хорошо были информированы о событиях в исламском мире2. Намечавшееся падение Константинополя заставило особенно неотложно выяснить, какую политику будет проводить предполагаемый новый государь императорского города, султан Баязид. Поэтому Генрих III уже в 1400 году распорядился послать миссию в Малую Азию: она стала свидетельницей поражения Баязида под Анкарой. Тимур обошелся чрезвычайно милостиво с членами посольства, которые, таким образом, оказались в его руках, вскоре после этого отпустил их на родину с приветствиями Генриху III и отправил с ними одного из своих эмиров. Король Кастилии чувствовал себя вынужденным ответить на этот дружеский жест отправкой высокопоставленного представителя. Тимур со своими войсками воевал в начале лета 1403 года в области Восточной Анатолии и Кавказа. Еще совсем не было известно, что он станет лишь на короткое время главенствующим мусульманским властелином Ближнего Востока. Рой Гонзалес де Клавийо поэтому получил задание укрепить случайно возникшую связь с тем выдающимся завоевателем.
Зиму 1403-1404 гг. Клавийо провел в Трапезундс-кой империи, которая еще до битвы под Анкарой должна была покориться Тимуру3. Когда он летом 1404 года вернулся в свою столицу Самарканд, Клавийо должен был, по-хорошему или по-плохому, следовать за ним. Двадцать первого августа он добрался до Окса под Термезом, где была важная переправа через Оке. Здесь был строгий контроль, которому подвергались обычные путешественники. Уехать из Мавераннахра в направлении Хорасана было возможно только в том случае, если имелся пропуск. Слишком много людей приказал Тимур угнать на свою родину, чтобы она процветала. В Иране и Хорасане Клавийо бросилось в глаза необычайно большое количество вдов и беспризорных сирот. Кормильцы семей пали не только в войнах; многие из них, как свидетельствуют все новые и новые источники, были захвачены в плен и отправлены на строительство городов Мавераннахра. Власти применяли различные методы, чтобы затруднить им побег
через Окс4. Двадцать восьмого августа Клавийо проехал через Кеш. Он узнал, что за двадцать лет город, откуда был родом Тимур, расширился5. Замок, который велел построить завоеватель Хорезма и Герата, Клавийо нашел хорошо укрепленным и защищенным рвом и подъемным мостом. Соборная мечеть, построить которую приказал Тимур6, еще не была закончена, хотя надгробие над могилой, в которой был похоронен его отец, а также другая гробница, предназначенная для приема бренных останков «господина счастливых обстоятельств», были завершены7. В Кеше Клавийо рассказали, как Тимур молодым человеком с маленькой бандой товарищей воровал скот; это совпадает с сообщениями враждебно настроенных к нему летописцев. Испанец также узнал о той авантюре, когда Тимур был ранен в Систане; ошибочно это связали с его набегом за Окс, во время которого он доставал лошадей себе и эмиру Хусейну для запланированного предприятия в Систане8. Так через сорок лет после событий появилась легенда о «хромом Тимуре», человеке, который за воровство в юности заплатил увечьем своих конечностей9.Тридцать первого августа Клавийо достиг пригорода Самарканда. Там в одном из роскошных садов, разбитых по царскому приказу, была приготовлена квартира, которую он делил с послом мамлюкского султана Фараджа, сына Баркука; египетские посланники встретились в Рее с испанцами, и с тех пор путешествовали вместе. Обширную территорию, которая была засажена фруктовыми деревьями различных видов, окружала стена, длина которой, по оценке Клавийо, составляла одну милю. Ручьи текли через парк, в котором была дичь и фазаны. Он разделялся аллеями, которые пересекались в правом углу, на маленькие земельные участки. В середине каждой из этих аллей тянулась насыпанная из земли плотина. На искусственно созданном холме стояли похожие на дворцы здания с богато украшенными, облицованными кафельными плитками покоями. Эта возвышенность была защищена глубоким рвом, в который наливалась вода из трубы. Через мост проходили к воротам, а потом к лестнице, которая вела наверх к зданию. Но не там наверху, а в другой части огороженного сада жили послы; вблизи одного ручья для них были разбиты палатки10.
Около пяти лет прилагал большие усилия Тимур для расширения своей столицы. Помнится, при победах в Индии большое число художников и ремесленников попали в плен. Он велел многих из них передать своим приближенным, а те должны были принимать участие в великом деле и соревноваться между собой в роскошной отделке построек. За собой Тимур оставил каменотесов. Ему нужно было их умение для возведения мечети, громадного молельного дома, который должен был быть как бы земной копией рая, местом, на котором верующие, окруженные неземной красотой, предавались бы только почитанию единого Бога. В мае 1399 года в назначенный астрологом час, был заложен фундамент 11. Внутренний двор был размером восемьдесят восемь метров на семьдесят; в него входили через портал и видели напротив него на другом конце двора огромный ливан, вход в саму мечеть, которая была покрыта сводом, держащимся на барабане, так что получился зал высотой около пятидесяти пяти метров. Двор был со всех сторон окружен постройками; крыша этих помещений держалась на карнизе, который несли пятиметровые колонны, сложенные из обтесанного камня. Как портал, так и ливан были фланкированы двумя восьмигранными минаретами каждый. По поперечной оси два небольших здания с куполами, простиравшиеся на восемьдесят восемь метров, окаймляли двор.
Началом работ руководил Тимур лично. Но скоро его оторвали от этой деятельности тревожные события на западе его империи; в то время как он находился далеко от своей столицы во время семилетней кампании, постройка быстро росла в высоту. Как во время военных предприятий, Тимур и здесь настаивал на напряжении сил, на скорейшем исполнении. Затраты при этом не играли никакой роли. Летом 1404 года Тимур вернулся; архитектурное сооружение было закончено, но оно получилось не таким, каким он его себе представлял. Хотя колоннада «была подобна вершине сфер», она показалась ему слишком маленькой в сравнении с купольным сводом над молельным залом. Начальника финансового управления Тимур посчитал виновным в этой ошибке и приговорил его к смерти.
К роскошным образцам на одежде славы, к главнейшим в перечне великих дел относятся сооружения с целью благотворительности: мечети, медресе, монастыри суфиев, постоялые дворы, наконец, цистерны и колодцы, которые Тимур велел устроить в пустыне. Одно из этих сооружений — Соборная мечеть в резиденции, в Самарканде, которую он построил в своей чистой и совершенной, доброй вере. «Молитвенные дома Бога строятся только теми, кто верит в Бога и в день Страшного суда» (сура 9, 18). Пусть будут вечно существовать их фундаменты подобно фундаментам святынь в Мекке! Пусть будут их вечно прославлять в мире как Мекку! Он выбрал себе путеводной нитью следующее слово Пророка, которое вытекало из божественного внушения: «Кто строит мечеть, пусть она даже будет такой маленькой, как гнездо рябчика, тому Бог построит дом в раю!»13 С предельным старанием взялся Тимур за основание и строительство. Фундамент был заложен так надежно, как основание горы, как основа его счастливого господства. Как дамба Александра... 14 мечеть строилась из обтесанных камней. Ниши для молитв он велел облицевать стальными плитами необычной формы с чудесными гравюрами и элегантными росчерками в высшей степени художественного совершенства; подобные, нигде нельзя... было увидеть в семи атмосферах. Четыре минарета, как стрелы, поднимаются в четырех углах так высоко, что с них можно увидеть невооруженным глазом скрытые свойства небесных тел и созвездий. И ливан, похожий на небесный свод, касающийся Малой Медведицы, в своем совершенном искусстве предмет зависти коллекции картин Китая. Около четырехсот мраморных колонн были доставлены из самых отдаленных областей в кратчайшие сроки на тележках, которые тащили громадные слоны, с привлечением всей транспортной техники для тяжелых грузов. Двор и крыша заставили побледнеть рай и высокую небесную крышу от зависти, так как крыша лежала на прочных опорах и сильных сводчатых ребрах, и стороны двора украсили различной отделкой, узорами и изображениями, которые сделаны из яшмы. До конца света строение с его убранством сохранится от разрушения, так как его фундамент укрепили так прочно, что землетрясение ему не нанесет вреда, а осадные машины ударов судьбы не могут пробить брешь в фундаментной стене. На парапете Ливана, за которым открываются ворота в «рай, широкий, как небо и земля» (сура 3, 127), читаешь надпись: «Войдите в безопасность, приветствуемые мирным салютом» (сура 15, 46). И «кто войдет, тот в безопасности» (сура 3, 91) высечено на плитах, которые, из единого материала... образуют там основу — на такую мостовую смотрит завистливо сам священный рай, но мечеть появляется как тот «Ирам с высокой колонной, равной которой не было создано нигде» (сура 89, 7-8). Внутреннее помещение мастера из Багдада и Басры... выстлали циновками; ремесленники из Фарса и Кирмана покрыли каждое место изготовленными точно по размеру шелковыми коврами; мастера из Алеппо прикрепили позолоченные подсвечники в помещении под куполами — подобно небесным светилам под опрокинутым котлом сфер15.
Быстрота, даже спешка, с которой Тимур вел стройку, для исламского Востока с его политической нестабильностыо необычны. Резиденция, которую создавал для себя ильхан Олджайту16, была тоже продуктом центрального планирования и быстрого исполнения. Для испанского посла Клавийо, конечно, было важным примечание, в какое короткое (даже трудно себе представить) время была завершена стройка. Он описывает, как в Самарканде в течение немногих недель возникла крытая навесом базарная улица17. То, что подобные строения, возможно, не всегда были прочными, становится ясным. Это обнаружилось довольно скоро и в Соборной мечети Тимура в Самарканде, как рассказывает Ибн Арабшах: порою камни отрывались от стен и падали на молящихся; однажды, видимо, было так много больших кусков, что люди, охваченные страхом, ринулись к выходу, и тот, кто произносил молитву (чтобы за ним повторяли), остался в одиночествеГ8.