Тьма уже внутри

Джахо, завидев меня, тут же вскочил с пола. Поднялась на лапки и Шани, свернувшаяся в кресле клубком.

Кошка что-то спрашивала, поглядывая на балконное окно, но я не понимала ни слова. Надеясь, что не путаю буквы и слова, пробормотала лишь, что очень устала и хочу немного отдохнуть.

Продрогшие до костей ноги совсем не слушались, но я каким-то чудом, самостоятельно доковыляла до Брановской спальни и, не включая свет, уселась на разложенный диван.

Мысли разбрелись кто куда, но связать их воедино сил не было.

Что значило это показательное выступление Яна? Эта напускная развязность и злость? Уж в чем я была на все сто уверена, так это в том, что Бранище злился. Подслушал разговор даже! Пусть и «ушами» Джахо.

Так неужели… заревновал?

Верилось в это слабо. Куда охотнее я приняла бы версию, что Ян просто-напросто считает меня пустоголовой попрыгуньей-стрекозой, что способна сигануть в другой мир по первому же зову накачанного красавца. И пусть подобное суждение и оскорбляло меня до глубины души, оно хотя бы не противоречило здравому смыслу. Ведь кому, как не аспиранту, меня вновь из лап Хаоса вызволять придется?

Но после его этого «отдам все» с последующим окаменением всего тулова, подозрительной молчаливостью и игрой в гляделки…

— Да что, черт побери, происходит? — с размаху завалилась я на диван, раскинув руки и уставившись в потолок.

Еще утром Ян говорил, что не знает, что чувствует ко мне. И если чувствует, то не происки ли это той твари, что засела внутри? Но сейчас… Стоило прокрутить в памяти сцену на балконе от начала и до конца, как сердце принималось стучать, как сумасшедшее. Подрыгав ногами и сбив в комок одеяло, я закусила кулак, давясь радостным писком.

Яну не все равно. Люди, которым «все равно» не злятся и не врываются посреди разговора, всеми силами стараясь насолить покрепче. Да они и не подслушивают, в конце концов!

Так неужто Шани с ее хранительницей очага добились своего? В такую запредельную мистику уже даже мне верилось с трудом. Но ведь…

— Ай, да чем черт не шутит! — села я и зажмурилась, как и Шани развернув руки ладонями вверх. — Великая Кошка, — зашептала одними губами, чтобы на сей раз предатель-Джахо ничего услышать и пересказать аспиранту не мог, — если это твоих лап дело, прошу, помоги еще немного. Еще совсем немножечко! Если у Яна хоть капля чувств ко мне есть, пусть подумает обо мне, как о женщине. Заберет свои слова, передумает. Даже если и не сейчас, то хоть когда-нибудь пусть посмотрит на меня и…

Звук шагов, смешавшийся с бубнежом телевизора, раздался по ту сторону двери. Не закончив просьбу, я рухнула на подушку и рьяно зажмурилась.

Зачем претворилась спящей, не знаю. Здравомыслие вообще в последнее время меня жаловать наотрез отказывалось. Вот уже и к вымышленным богам с челобитной пошла. Что тут еще скажешь? Клиника она и есть клиника.

Дверь приоткрылась, и голоса в гостиной стали чуть громче. Я даже дышать перестала и постаралась расслабить мышцы лица, чтобы не быть похожей на сморщенную редиску.

Если кошачья магия уже принялась за работу, и ко мне нагрянул сам Ян, то уж лучше бы мне спящую красавицу скосплеить*. Но, судя по прилипшим к бедрам ладоням и вытянутым в струнку ногам, сходство с оловянным солдатиком было куда значительнее.

* Косплеить — имитировать, изображать, повторять. Переодеваться в костюмы персонажей

Дверь уже с негромким стуком прикрылась, а я все еще лежала и прислушивалась: здесь ли полуночный гость? Но в оглушающей тишине, свалившейся на меня одночасье, я лишь звон в ушах различала, да стук собственного сердца, что трепетало, как заячий хвост.

Кажется, я едва-едва набралась храбрости, чтобы открыть наконец глаза, как грудь пронзила тупая боль. Она враз выбила воздух из легких.

Дыхание перехватило. Что-то тяжелое навалилось: не то потолок рухнул, не то сама темнота обрела плотность. И когда я застонала, из последних сил пытаясь выдать хотя бы одну связную мольбу о помощи, два фиолетовых кошачьих глаза сверкнули прямо перед носом.

— Рррня? — раздалось вопросительное.

Толчок, и я, охнув от боли, обрела наконец возможность свободно дышать.

Вмиг сгруппировавшись, будто пружина под напором, я перекатилась на бок и поднялась на коленках.

Толстобокая полосатая кошка, словно дождавшись, когда я наконец рассмотрю ее от ушей до змееобразного хвоста с львиной кисточкой на конце, спрыгнула с дивана и, упершись обеими лапками в дверь, выскочила из спальни.

Аккуратно отогнув уголок одеяла, я едва коснулась ногами пола, как вовремя одумавшись, рывком подтянула коленки к груди.

— Ребя-ят! — прокричала, вытянув шею. — У меня тут проблема нарисовалась.

Тишина. Я прислушалась, но привычного легкого гула голосов и в помине не было. Словно там, за стеной, все в одночасье исчезли.

— Ребят, — нарочито бойко вскочила я с дивана, — это не смешно. Если у меня сейчас от страха остановится сердце…

Еще разок прислушавшись, я толкнула дверь и обомлела. Полутемной и уже привычной Брановской гостиной за ней не было. Вообще ничего не было.

Полупрозрачные стены, сотканные будто бы из дыма и мыльных пузырей, в которых отражалась не то я сама, не то транслировались какие-то картинки и фото незнакомых мне людей, тянулись далеко за горизонт, образуя коридор. Прозрачный пол и потолок, судя по волнам вибраций, что появлялись ниоткуда каждые несколько секунд, были сложены ни из стекла и ни из пластика. Быть может, вода? Или… желе?

— Ррня! — чуть поодаль мяукнула та самая кошка, привлекая мое внимание.

Глядя, как животинка со странным хвостом припустила дальше по коридору, забавно шевеля пушистыми бедрышками, будто кокетливая дама, я сделала робкий шажок, крепко-накрепко держась за дверной косяк. На всякий случай.

Но, несмотря на эфемерность пола, он оказался довольно прочным.

— Алиса тоже за кроликом пошла, — пробубнила я, перетянув вторую ногу вслед за первой и разжав пальцы. — И что из этого вышло?

Ответом мне послужил громкий хлопок дверью. Я в испуге бросилась назад, но единственный путь к отступлению уже растворился в жемчужно-серой дымке.

Глава 21. По кошачьим следам

Прозрачный пол был словно лед. Ноги уже порядком окоченели, начали неметь, но я упрямо стояла на месте и крутила головой. Сделать даже крохотный шажок было страшно. Да и грудь все еще саднило.

— Ты не кошка, — проворчала я, исподлобья глядя в миндалевидные, полные превосходства глаза с узкими щелочками зрачков. — Ты плита бетонная, честное слово! Чуть ребра мне не переломала.