Толстолоб
Шрифт:
– Прости меня, Господи!
– Не пялься своими бесстыжими глазками на ту блондинку! Она - кокаинистка и нимфоманка! А ты кто? Боже, мужик. Ты же священник. На тебе Моя черная одежда, а на твоей индюшачьей шее - Мой воротник веры. Утренняя Звезда так смеется надо мной, что я слышу его хохот из самой чертовой бездны! Из-за тебя я выгляжу полным идиотом!
– Я сделаю что угодно, чтобы загладить свою вину, Боже, - прохрипел Александер. Что угодно. Клянусь!
Длинные
– Хочешь сделать кое-что для Меня? Так сделай! Перестань быть лицемерным кретином!
– Да, Господи!
Лицо Мессии с косматыми волосами и бородой подалось вперед.
– Ты хоть понятие имеешь, на что похож ад? Я был там, мужик. И это не пикничок какой-то. Ты должен увидеть, какое дерьмо тот ублюдок собирает там. Хочешь этого?
– Нет, Господи!
Иисус сделал последнюю затяжку, встряхнул головой.
– Тогда разберись со своим дерьмом, братан.
– Он выбросил окурок.
– Да, да! Разберусь, клянусь!
– Твоя клятва ни хрена не стоит, мужик, пока ты не будешь честен с самим собой. Можешь представить, сколько обещаний я слышу, которые потом нарушаются? Черт, если б я за каждое получал по пять центов, Билл Гейтс был бы по сравнению со мной мойщиком сортиров.
– Все, что я говорю Тебе, исходит из моего сердца.
– Тогда докажи, что это так, черт возьми.
– Святое лицо Иисуса смягчилось. Он немного успокоился.
– Потому что иначе ты пропадешь.
Александер кивнул так энергично, что едва не вывихнул шею.
– Твоя воля будет исполнена.
– Спасибо за сигаретку, мужик. Мне нужно валить. Но...
– Но что, Господи?
Иисус поморщился.
– Призраки вернулись. Они снова хотят видеть тебя, и ты ничего не сможешь с этим поделать. Поэтому скажу лишь, просто страдай, как Иов, понимаешь? Держись. Докажи, что у тебя есть яйца.
Кошмар уплыл в черноту. А затем...
– Вытеснение.
– Завтра всегда наступает.
– Ты такой глупенький маленький священник!
– Наверное, все еще думает о той белобрысой наркоманке.
– А, может, о старухе!
– Тебе, святой отец, я предаю дух мой.
– На самом деле, Грэйс! Ты должна была сказать так: Тебе я предаю кулак мой.
Смех, зловещее щебетание...
Рядом стояли еще две посетительницы. Теперь его ночные гостьи имели лица. Аббатиса Джойслин и старшая сестра Грэйс.
– Так приятно быть искупленным, - сказала Джойслин.
– Так приятно менять местами...
Грэйс наклонилась, ухмылялась.
– Черт, ты же психолог. Разве не читал Фрейда или Юнга?
Александер застонал. Он лежал на спине, голый и привязанный к полу. Затем голоса и лица слились воедино, словно расплавленный воск.
– Где смазка?
– Вон там.
– Дай сюда. Я оттрахаю кулаком этого набожного прохвоста. Всегда хотела трахнуть кулаком священника.
Александер попытался мысленно переместиться в другое место. Он понимал, что это всего лишь сон - накопившийся стресс, плюс обман
Хэлфорда насчет аббатства, плюс особые подробности убийств.Не просто ребенок, - вспомнил он слова монсеньера.
А ребенок-монстр.
Кулак блестел в свете лампы, словно его макнули в глицерин. Ноги священника внезапно раздвинулись.
Сперва один палец, затем два, потом три...
Они проникали, извиваясь, в его прямую кишку.
Затем четыре...
Господь Всемогущий, останови это!
Потом все пять.
Весь кулак заполнил его кишечник, словно большой плод. Он ходил туда-сюда и поворачивался.
– На самом деле, все священники - педики, - сказала одна монахиня.
– Именно поэтому ради священства они бегут от мира, отрицая то, что знают о себе. Они действительно педики. Любят засовывать себе в задницу разные штуки.
– Я не педик!
– взвыл Александер, пытаясь освободиться от пут.
– И я не хочу, чтобы мне что-нибудь засовывали в задницу!
– Фрейдистское отрицание. Люди всегда отрицают свою истинную сущность.
– О, пошли вы на хрен!
– закричал Александер.
– Меня тошнит от вашей либеральной чуши!
Сдавленный смех. Хихиканье.
– Тогда почему у тебя встал?
Неужели? И что с того? Это же безумный, вызванный стрессом кошмар. Он не мог за себя отвечать.
Маленький, смазанный смазкой кулак орудовал в его кишке, обрабатывая простату.
– Дааа, - ворковала одна из монахинь.
– Здорово, не так ли? Я трахаю священника кулаком в задницу. Всегда хотела так сделать, всегда раньше трогала себя, думая об этом. А тот придурок Даунинг? Черт. Жаль, что у меня нет члена. А то я сунула бы его ему в задницу и кончила.
– Я лежала на полу и истекала кровью, и клянусь, тот засранец раздевал меня глазами.
– Все священники так делают.
Удивительно, что он не трахнул нас обеих.
– Кто бы узнал? Никто!
– Черт, может, так и было, а мы просто не помним.
– Зуб даю, что так и было. Зуб даю, что тот старый морщинистый урод нас трахнул!
Однако Александер пропустил большую часть разговора. В конце концов, священнику нелегко было сохранять концентрацию внимания, пока его трахала кулаком в задницу монахиня-епифанистка. Он морщился, ощущая, как кулак разжимается и сжимается внутри него, поглаживая внутреннюю стенку прямой кишки.
– Он развратничал с проститутками во Вьетнаме.
– Плохой мальчик!
– А знаешь, что еще он делал? Он убивал людей.
– Священник-убийца, о, боже! Ну, как тебе это нравится... убийца?
Желудок у Александера содрогался. Ему казалось, будто в кишечнике у него поселилось какое-то дикое существо...
– Отсоси ему.
– Нет!
– закричал священник.
– Заставь его нарушить его фальшивые обеты. Заставь его кончить.
Кулак продолжал ходить туда-сюда. Рот другой монахини раскрылся, поглотив его полувставший пенис. Хотя в таком состоянии он оставался недолго. Секунд через десять он полностью ожил у монахини во рту.