Том 1. Произведения 1829-1841 годов

Приемная зала лорда Пена; несколько стариков, под председательством лорда Роберта Пена, сидят за большим столом, на котором поставлено распятие и возле – евангелие. Доктор теологии прохаживается по комнате, доктор юриспруденции вполслуха разговаривает с лордом Робертом, стоя за креслами.

Лорд Роберт.

Однако может он и после Переменить?

Доктор юриспруденции.

Конечно, может всякий Свой тестамент менять, и Ульпиан Решительно сказал в шестой статье…

Лорд Роберт.

Да бог с ним, с Ульпианом, Ведь на него нельзя сослаться, Как вздумает мой брат Георг…

Доктор юриспруденции.

Но можно ведь предупредить, милорд; Вы распустите слух, что братец ваш От горести, что сын его так развратился, Задумчив стал, заметно повредился, Alienatio mentalis [167] .

167

помешательство (лат.). – Ред.

Лорд Роберт.

Я понимаю, сэр, а если лист Подпишет квакер наш?

Доктор юриспруденции.

Не может быть, За это головой ручаюсь вам; Он горд, да сверх того мечтатель; И отреченье доктор написал Такое, что и легат из Рима, Который в Вормсе был, я полагаю, За слишком дерзкое его бы счел Мартину Лютеру подать от папы.

Huissier.

Лорд Вильям Пен!

Лорд Роберт.

Введи его сюда.

(Вильям Пен входит в своем квакерском наряде и с покрытой головой.)

Лорд Роберт (указывая на стул).

Сэр Пен, садитесь. Ваш отец, А мой любезный брат, нас собрал здесь, Как старших представителей семейства, Письмом такого содержанья:

(Читает.)

«Любезный брат!

Богу угодно было посетить меня ужасной горестью. Мой несчастный сын Вильям, совращенный с пути чести гнусной шайкой сапожника Фокса, предался лжеучению, известному под именем квакерства. Долгое время после первой горестной встречи ждал я его раскающегося в свои объятия; но любовь к родителю потушена сообщниками его. А потому, чувствуя, что силы мои слабеют под бременем сего тяжкого креста, я решился принять окончательные меры. Соберите, любезный брат, всех старших нашего почтенного семейства в субботу и призовите Вильяма (которого сам я не хочу видеть до исправления) и предложите ему для подписи лист отречения, составленный другом моим доктором теологии Гольдеоугом; буде же не согласен, буде его не тронет горесть и отчаяние, в которое повергнет старого отца его отказ, – отца, который должен скоро сойти в могилу (Вильям отирает слезу), то объявите ему, я лишаю его, как непокорного сына, всего наследства, не желая, чтобы именье, увеличенное попечениями благородных предков наших, перешло в руки безумной шайки фанатиков (Вильям принимает опять холодный вид). Да поможет вам господь в святом деле вашем! Георг Пен».

(Передает письмо Вильяму.)

Сэр Вильям Пен, как старший в роде нашем, Я обращаюсь первый к вам с вопросом: Намерены ли вы, родителеву волю исполняя, Отречься от нелепого раскола, Или, забыв глас чести и любви, К родителю повиновенья долг Забыв, вы жертвуете Карлу Фоксу Отцом, которого убьет отказ, И состояньем будущим своим?

Вильям (руку на сердце.)

Свидетель бог, что я не понимаю, Чего отец мой хочет от меня; Я двадцать раз с моленьем и слезами Сидел на мраморных плитах подъезда, Но дверь родительского дома, всем Раскрытая, не отворялась сыну… Не я бежал от объясненья, Я пламенно его хочу, но только С отцом хочу я объясниться, – Любовь служила б переходным мостом Меж мной и им. Ведь то порыв был гнева, Когда ужасное он слово произнес, Он в нем раскаялся, я это знаю, И кроткая любовь отца всплыла опять, Как месяц из-за туч, в его душе. А с вами мы друг друга не п`oймем, Мы говорим на разных языках, И худо речь моя на ваши фразы Высокопарные кладется, И ваши убеждения без веры, Самих себя обманы и натяжки Я вряд пойму ли хорошо. Зачем Сюда отец мой не пришел – Он богом мне в судьи назначен!

Лорд Роберт (перебивая).

В доброжеланье нашем, стало, вы Сомненье изъявляете, сэр Пен?

Вильям.

О, нет! Пилат зла не желал Христу, Но он был человек холодный, И на Голгофу прямо от него Пошел Христос; он вымыл руки И, верно, преспокойно спал ту ночь.

Доктор теологии.

Неведенье писания: землетрясенье было, И, следственно, он спать не мог.

Вильям.

Хотел сказать я только, что в таких Делах судей нет хуже, как людей холодных, Таких, которых колебание земли одно Из равнодушной косности выводит.

Лорд Роберт.

Скажите прямо и открыто, сэр, Угодно вам ответ дать или нет?

Вильям.

Какой ответ, какое отреченье Хотите вы? Ни вы, ни мой отец Не знаете, в чем правила мои, А требуете отреченья. Да сверх того, какие б ни были они, От убеждений сердца будто можно, Как от наследства, отказаться? Узнавши свет, во мрак возврата нет; И если я скажу: «Не знаю света», Я обману отца, – вне воли то моей. Как сделать то, чтоб я не знал Того, что знаю? От знания отречься?

(Докторам.)

Сообразите вы, ученые мужья; Ну пусть еще б я, в силу убеждений, В порок иль в беззаконье впал какое; Все действия свои я помню очень – Что ж в них преступного для вас? Скажите, я готов держать ответ.

Доктор юриспруденции.

Поступок – следствие, причина – образ мыслей, А в злом и вредном направлении его Вас именно и обвиняют, сэр. Законы той страны, в которой вы Родилися, обязывают вас Повиноваться им беспрекословно.

Вильям.

Когда б не подчинялся я законам, Перед шерифом я б стоял, не перед вами. Где ж право обвинять мой образ мыслей, Когда он не привел меня к пороку?

Доктор юриспруденции.

То есть in facto, sed non in idea [168] ; И Катилина Рима сжечь ведь не успел; Однакож это не мешало Цицерону Сказать свои «Катилинарии» И казни требовать его.

168

в делах, но не в мыслях (лат.). – Ред.