Том 3. Басни, стихотворения, письма

На воеводство был в лесу посажен Слон. Хоть, кажется, слонов и умная порода,   Однако же в семье не без урода:      Наш Воевода      В родню был толст,     Да не в родню был прост;   А с умыслу он мухи не обидит.    Вот добрый Воевода видит:   Вступило от овец прошение в Приказ: «Что волки-де совсем сдирают кожу с нас». «О, плуты!» Слон кричит: «какое преступленье!    Кто грабить дал вам позволенье?» А волки говорят: «Помилуй, наш отец!    Не ты ль нам к зи́ме на тулупы Позволил легонький оброк собрать с овец?   А что они кричат, так овцы глупы: Всего-то придет с них с сестры по шкурке снять;    Да и того им жаль отдать».—   «Ну то́-то ж», говорит им Слон: «смотрите!   Неправды я не потерплю ни в ком.    По шкурке, так и быть, возьмите;   А больше их не троньте волоском».

Осел и соловей

   Осел увидел Соловья И говорит ему: «Послушай-ка, дружище! Ты, сказывают, петь великий мастерище:     Хотел бы очень я   Сам посудить, твое услышав пенье,   Велико ль подлинно твое уменье?» Тут Соловей являть свое искусство стал:     Защелкал, засвистал На тысячу ладов, тянул, переливался;    То нежно он ослабевал И томной вдалеке свирелью отдавался, То мелкой дробью вдруг по роще рассыпался.     Внимало всё тогда    Любимцу и певцу Авроры; Затихли ветерки, замолкли птичек хоры,     И прилегли стада.   Чуть-чуть дыша, пастух им любовался     И только иногда, Внимая Соловью, пастушке улыбался. Скончал певец. Осел, уставясь в землю лбом,   «Изрядно», говорит: «сказать неложно,    Тебя без скуки слушать можно;     А жаль, что незнаком     Ты с нашим петухом:    Еще б ты боле навострился, Когда бы у него немножко поучился». Услыша суд такой, мой бедный Соловей Вспорхнул и — полетел за тридевять полей. Избави, бог, и нас от этаких судей.

Книга третья

Откупщик и сапожник

Богатый Откупщик в хоромах пышных жил,     Ел сладко, вкусно пил;   По всякий день давал пиры, банкеты,    Сокровищ у него нет сметы. В дому сластей и вин, чего ни пожелай:    Всего с избытком, через край. И, словом, кажется, в его хоромах рай.    Одним лишь Откупщик страдает,     Что он не досыпает.   Уж божьего ль боится он суда,    Иль, просто, трусит разориться: Да только всё ему не крепко как-то спится.    А сверх того, хоть иногда Он вздремлет на заре, так новая беда:    Бог дал ему певца, соседа. С ним из окна в окно жил в хижине бедняк Сапожник, но такой певун и весельчак,   Что с утренней зари и до обеда, С обеда до́-ночи безумолку поет И богачу заснуть никак он не дает.    Как быть, и как с соседом сладить,    Чтоб от пенья его отвадить?    Велеть молчать: так власти нет;    Просил: так просьба не берет. Придумал, наконец, и за соседом шлет.      Пришел сосед.    «Приятель дорогой, здорово!» —   «Челом вам бьем за ласковое слово».— «Ну, что, брат, каково делишки, Клим, идут?» (В ком нужда, уж того мы знаем, как зовут.) —    «Делишки, барин? Да, не худо!» — «Так от того-то ты так весел, так поешь?    Ты, стало, счастливо живешь?» —   «На бога грех роптать, и что ж за чудо?   Работою завален я всегда; Хозяйка у меня добра и молода: А с доброю женой, кто этого не знает,    Живется как-то веселей».— «И деньги есть?» — «Ну, нет, хоть лишних не бывает,    Зато нет лишних и затей».— «Итак, мой друг, ты быть богаче не желаешь?» —    «Я этого не говорю; Хоть бога и за то, что́ есть, благодарю;     Но сам ты, барин, знаешь,    Что человек, пока живет, Всё хочет более: таков уж здешний свет. Я чай, ведь и тебе твоих сокровищ мало;   И мне бы быть богатей не мешало».—    «Ты дело говоришь, дружок: Хоть при богатстве нам есть также неприятства,   Хоть говорят, что бедность не порок, Но всё уж коль терпеть, так лучше от богатства. Возьми же: вот тебе рублевиков мешок:    Ты мне за правду полюбился. Поди: дай бог, чтоб ты с моей руки разжился. Смотри, лишь промотать сих денег не моги,    И к ну́жде их ты береги!    Пять сот рублей тут верным счетом.     Прощай!» Сапожник мой,    Схватя мешок, скорей домой      Не бе́гом, лётом;    Примчал гостинец под полой;    И той же ночи в подземелье   Зарыл мешок — и с ним свое веселье! Не только песен нет, куда девался сон    (Узнал бессонницу и он!); Всё подозрительно, и всё его тревожит:    Чуть ночью кошка заскребет, Ему уж кажется, что вор к нему идет: Похолодеет весь, и ухо он приложит, Ну, словом, жизнь пошла, хоть кинуться в реку.     Сапожник бился, бился    И наконец за ум хватился:    Бежит с мешком к Откупщику   И говорит: «Спасибо на приятстве;   Вот твой мешок, возьми его назад:   Я до него не знал, как худо спят.    Живи ты при своем богатстве:    А мне, за песни и за сон,    Не надобен ни миллион».

Крестьянин в беде

    К Крестьянину на двор    Залез осенней ночью вор;    Забрался в клеть и, на просторе, Обшаря стены все, и пол, и потолок,    Покрал бессовестно, что мог:   И то сказать, какая совесть в воре!    Ну так, что наш мужик, бедняк, Богатым лег, а с голью встал такою,    Хоть по-миру поди с сумою; Не дай бог никому проснуться худо так!    Крестьянин тужит и горюет,    Родню сзывает и друзей,    Соседей всех и кумовей. «Нельзя ли», говорит: «помочь беде моей?»    Тут всякий с мужиком толкует,    И умный свой дает совет.    Кум Карпыч говорит: «Эх, свет! Не надобно было тебе по миру славить,     Что столько ты богат». Сват Климыч говорит: «Вперед, мой милый сват, Старайся клеть к избе гораздо ближе ставить».—    «Эх, братцы, это всё не так»,     Сосед толкует Фока:    «не то беда, что клеть далека, Да надо на дворе лихих держать собак;   Возьми-ка у меня щенка любого От жучки: я бы рад соседа дорогого     От сердца наделить,      Чем их топить». И словом, от родни и от друзей любезных Советов тысячу надавано полезных,      Кто сколько мог, А делом ни один бедняжке не помог. На свете таково ж: коль в нужду попадешься,    Отведай сунуться к друзьям: Начнут советовать и вкось тебе, и впрямь: А чуть о помощи на деле заикнешься,      То лучший друг      И нем и глух.

Хозяин и мыши

   Коль в доме станут воровать,     А нет прилики вору,     То берегись клепать, Или наказывать всех сплошь и без разбору:    Ты вора этим не уймешь      И не исправишь, А только добрых слуг с двора бежать заставишь, И от меньшой беды в большую попадешь.    Купчина выстроил анбары   И в них поклал съестные все товары. А чтоб мышиный род ему не навредил, Так он полицию из кошек учредил.    Спокоен от Мышей Купчина;   По кладовым и день и ночь дозор; И всё бы хорошо, да сделалась причина:    В дозорных появился вор. У кошек, как у нас (кто этого не знает?),   Не без греха в надсмотрщиках бывает.    Тут, чем бы вора подстеречь И наказать его, а правых поберечь, Хозяин мой велел всех кошек пересечь. Услыша приговор такой замысловатый,    И правый тут, и виноватый     Скорей с двора долой.    Без кошек стал Купчина мой. А Мыши лишь того и ждали, и хотели:    Лишь кошки вон, они — в анбар,     И в две иль три недели     Поели весь товар.

Слон и моська

   По улицам Слона водили,     Как видно напоказ — Известно, что Слоны в диковинку у нас —   Так за Слоном толпы зевак ходили. Отколе ни возьмись, навстречу Моська им. Увидевши Слона, ну на него метаться,    И лаять, и визжать, и рваться,    Ну, так и лезет в драку с ним.    «Соседка, перестань срамиться», Ей шавка говорит: «тебе ль с Слоном возиться? Смотри, уж ты хрипишь, а он себе идет       Вперед И лаю твоего совсем не примечает».—    «Эх, эх!» ей Моська отвечает:   «Вот то-то мне и духу придает,     Что я, совсем без драки,   Могу попасть в большие забияки.    Пускай же говорят собаки:    «Ай, Моська! знать она сильна,     Что лает на Слона!»

Волк и волченок

Волченка Волк, начав помалу приучать    Отцовским промыслом питаться,   Послал его опушкой прогуляться; А между тем велел прилежней примечать,    Нельзя ль где счастья им отведать,     Хоть, захватя греха,     На счет бы пастуха    Позавтракать иль пообедать!    Приходит ученик домой   И говорит: «Пойдем скорей со мной! Обед готов; ничто не может быть вернее:      Там под горой   Пасут овец, одна другой жирнее;    Любую стоит лишь унесть       И съесть; А стадо таково, что трудно перечесть».— «Постой-ка», Волк сказал: «сперва мне ведать надо,     Каков пастух у стада?» —     «Хоть говорят, что он    Не плох, заботлив и умен, Однако стадо я обшел со всех сторон И высмотрел собак: они совсем не жирны,    И плохи, кажется, и смирны».—     «Меня так этот слух», Волк старый говорит: «не очень к стаду манит;    Коль подлинно не плох пастух,   Так он плохих собак держать не станет.    Тут тотчас попадешь в беду! Пойдем-ка, я тебя на стадо наведу,   Где сбережем верней мы наши шкуры: Хотя при стаде том и множество собак,     Да сам пастух дурак; А где пастух дурак, там и собаки дуры».

Обезьяна

    Как хочешь ты трудись;     Но приобресть не льстись    Ни благодарности, ни славы, Коль нет в твоих трудах ни пользы, ни забавы.    Крестьянин на заре с сохой    Над полосой своей трудился;    Трудился так крестьянин мой,    Что градом пот с него катился:    Мужик работник был прямой.    Зато, кто мимо ни проходит,   От всех ему: спасибо, исполать!    Мартышку это в зависть вводит. Хвалы приманчивы, — как их не пожелать!    Мартышка вздумала трудиться:   Нашла чурбан, и ну над ним возиться!       Хлопот     Мартышке полон рот:    Чурбан она то понесет,    То так, то сяк его обхватит,    То поволочет, то покатит;    Рекой с бедняжки льется пот; И наконец она, пыхтя, насилу дышит: А всё ни от кого похвал себе не слышит.    И не диковинка, мой свет! Трудишься много ты, да пользы в этом нет.