Том 3. Басни, стихотворения, письма

Рыцарь

   Какой-то Рыцарь встарину, Задумавши искать великих приключений,     Собрался на войну Противу колдунов и против привидений; Вздел латы и велел к крыльцу подвесть коня.   Но прежде, нежели в седло садиться, Он долгом счел к коню с сей речью обратиться: «Послушай, ретивой и верный конь, меня: Ступай через поля, чрез горы, чрез дубравы,     Куда глаза твои глядят,   Как рыцарски законы нам велят,    И путь отыскивай в храм славы! Когда ж Карачуно́в я злобных усмирю, В супружество княжну китайскую добуду    И царства два, три покорю: Тогда трудов твоих, мой друг, я не забуду;    С тобой всю славу разделю:    Конюшню, как дворец огромный,    Построить для тебя велю, А летом отведу луга тебе поёмны;   Теперь знаком ты мало и с овсом, Тогда ж пойдет у нас обилие во всем: Ячмень твой будет корм, сыта медова — пойло». Тут Рыцарь прыг в седло и бросил повода, А лошадь молодца, не ездя никуда,    Прямехонько примчала в стойло.

Тень и человек

Шалун какой-то тень свою хотел поймать: Он к ней, она вперед; он шагу прибавлять,   Она туда ж; он, наконец, бежать: Но чем он прытче, тем и тень скорей бежала,    Всё не даваясь, будто клад.   Вот мой чудак пустился вдруг назад; Оглянется: а тень за ним уж гнаться стала.   Красавицы! слыхал я много раз: Вы думаете что? Нет, право, не про вас; А что бывает то ж с фортуною у нас;    Иной лишь труд и время губит, Стараяся настичь ее из силы всей; Другой как кажется, бежит совсем от ней: Так нет, за тем она сама гоняться любит.

Крестьянин и топор

Мужик, избу рубя, на свой Топор озлился;   Пошел топор в-худых; Мужик взбесился:     Он сам нарубит вздор,    А виноват во всем Топор: Бранить его, хоть как, Мужик найдет причину. «Негодный!» он кричит однажды: «с этих пор Ты будешь у меня обтесывать тычину,   А я, с моим уменьем и трудом,    Притом с досужестью моею,   Знай, без тебя пробавиться умею    И сделаю простым ножом,   Чего другой не срубит топором».— «Рубить, что мне велишь, моя такая доля», Смиренно отвечал Топор на окрик злой:     «И так, хозяин мой,     Твоя святая воля,   Готов тебе я всячески служить; Да только ты смотри, чтоб после не тужить:    Меня ты попусту иступишь,    А всё ножом избы не срубишь».

Лев и волк

  Лев убирал за завтраком ягнёнка;      А собачонка,    Вертясь вкруг царского стола, У Льва из-под когтей кусочек урвала; И Царь зверей то снес, не огорчась ни мало: Она глупа еще и молода была.   Увидя то, на мысли Волку вспало,    Что Лев, конечно, не силен,      Коль так смирен: И лапу протянул к ягнёнку также он.     Ан вышло с Волком худо:    Он сам ко Льву попал на блюдо. Лев растерзал его, примолвя так: «Дружок,    Напрасно, смо́тря на собачку, Ты вздумал, что тебе я также дам потачку: Она еще глупа, а ты уж не щенок!»

Собака, человек, кошка и сокол

Собака, Человек, да Кошка, да Соко́л Друг другу поклялись однажды в дружбе вечной,   Нелестной, искренней, чистосердечной. У них был общий дом, едва ль не общий стол; Клялись делить они и радость, и заботу,     Друг другу помогать,     Друг за друга стоять, И, если надо, друг за друга умирать. Вот как-то вместе все, отправясь на охоту,      Мои друзья    Далеко от дому отбились,    Умаялися, утомились   И отдохнуть пристали у ручья. Тут задремали все, кто лежа, кто и сидя,     Как вдруг из лесу шасть    На них медведь, разинув пасть.     Беду такую видя,    Сокол на воздух, Кошка в лес,   И Человек тут с жизнью бы простился;      Но верный Пес   Со зверем злым барахтаться схватился,      В него вцепился. И, как медведь его жестоко ни ломал,   Как ни ревел от боли и от злости,    Пес, прохватя его до кости,   Повис на нем и зуб не разжимал, Доколе с жизнию всех сил не потерял.   А Человек? К стыду из нас не всякой    Сравнится в верности с собакой!    Пока медведь был занят дракой,   Он, подхватя ружье свое с собой,    Пустился без-души домой. На языке легка и ласка, и услуга; Но в нужде лишь узнать прямого можно друга.    Как редки таковы друзья!   И то сказать, как часто видел я, Что так, как в басне сей был верный Пес оставлен,       Так тот,      Кто из хлопот    Был другом выручен, избавлен,    Его же покидал в беде,    Его же и ругал везде.

Подагра и паук

Подагру с Пауком сам ад на свет родил: Слух этот Лафонтен по свету распустил. Не стану я за ним вывешивать и мерить, Насколько правды тут, и ка́к и почему:    Притом же, кажется, ему,    Зажмурясь, в баснях можно верить.    И, стало, нет сомненья в том, Что адом рождены Подагра с Пауком. Как выросли они и подоспело время    Пристроить деток к должностям (Для доброго отца большие дети — бремя,    Пока они не по местам!),    То, отпуская в мир их к нам,    Сказал родитель им: «Подите Вы, детушки, на свет и землю разделите!    Надежда в вас большая есть, Что оба вы мою поддержите там честь, И оба людям вы равно надоедите.   Смотрите же: отселе наперед,   Кто что из вас в удел себе возьмет —   Вон, видите ль вы пышные чертоги?    А там, вон, хижины убоги?   В одних простор, довольство, красота;     В других и теснота,     И труд, и нищета».—    «Мне хижин ни за что́ не надо», Сказал Паук. — «А мне не надобно палат», Подагра говорит: «Пусть в них живет мой брат. В деревне, от аптек подале, жить я рада;   А то меня там станут доктора Гонять из каждого богатого двора». Так смолвясь, брат с сестрой пошли, явились в мире.    В великолепнейшей квартире   Паук владение себе отмежевал:    По штофам пышным, расцвеченным    И по карнизам золоченым    Он паутину разостлал    И мух бы вдоволь нахватал; Но к ра́ссвету едва с работою убрался, Пришел и щеткою всё смел слуга долой. Паук мой терпелив: он к печке перебрался,    Оттоле Паука метлой.   Туда, сюда Паук, бедняжка мой!    Но где основу ни натянет, Иль щетка, иль крыло везде его достанет    И всю работу изорвет, А с нею и его частехонько сметет. Паук в отчаяньи, и за́-город идет     Увидеться с сестрицей. «Чай, в селах», говорит: «живет она царицей». Пришел — а бедная сестра у мужика Несчастней всякого на свете Паука:    Хозяин с ней и сено косит, И рубит с ней дрова, и воду с нею носит:    Примета у простых людей.    Что чем подагру мучишь боле,      Тем ты скорей     Избавишься от ней. «Нет, братец», говорит она: «не жизнь мне в поле!»       А брат      Тому и рад;   Он тут же с ней уделом обменялся: Вполз в избу к мужику, с товаром разобрался,   И, не боясь ни щетки, ни метлы, Заткал и потолок, и стены, и углы.    Подагра же — тотчас в дорогу,     Простилася с селом; В столицу прибыла и в самый пышный дом К Превосходительству седому села в ногу. Подагре рай! Пошло житье у старика: Не сходит с ним она долой с пуховика. С тех пор с сестрою брат уж боле не видался;    Всяк при своем у них остался,    Доволен участью равно: Паук по хижинам пустился неопрятным, Подагра же пошла по богачам и знатным;    И — оба делают умно.

Лев и лисица

   Лиса, не видя сроду Льва, С ним встретясь, со страстей осталась чуть жива. Вот, несколько спустя, опять ей Лев попался.   Но уж не так ей страшен показался.     А третий раз потом Лиса и в разговор пустилася со Львом.    Иного так же мы боимся,    Поколь к нему не приглядимся.

Хмель

   Хмель выбежал на огороде   И вкруг сухой тычинки виться стал; А в поле близко дуб молоденький стоял.   «Что́ в этом пользы есть уроде,    Да и во всей его породе?»   Так про дубок тычинке Хмель жужжал.    «Ну, как его сравнить с тобою? Ты барыня пред ним одной лишь прямизною.    Хоть листьем, правда, он одет,    Да что за жесткость, что за цвет!    За что́ его земля питает?»   Меж тем едва неделя протекает, Хозяин на дрова тычинку ту сломил,   А в огород дубок пересадил. И труд ему с большим успехом удается: Дубок и принялся, и отпрыски пустил; Посмотришь, около него мой Хмель уж вьется, И дубу от него вся честь и похвала! Такие ж у льстеца поступки и дела: Он на тебя несет тьму небылиц и бредней;    И как ты хочешь, так трудись,   Но у него в хороших быть не льстись;    А только в случай попадись,—    Он первый явится в передней.

Слон в случае *

  Когда-то в случай Слон попал у Льва. В минуту по лесам прошла о том молва,   И, так как водится, пошли догадки,     Чем в милость втерся Слон?   Не то красив, не то забавен он;    Что́ за прием, что́ за ухватки!    Толкуют звери меж собой. «Когда бы», говорит, вертя хвостом, Лисица:   «Был у него пушистый хвост такой,   Я не дивилась бы». — «Или, сестрица»,   Сказал Медведь: «хотя бы по когтям     Он сделался случайным:   Никто того не счел бы чрезвычайным: Да он и без когтей, то́ всем известно нам».—   «Да не вошел ли он в случай клыками?»     Вступился в речь их Вол:    «Уж не сочли ли их рогами?» —   «Так вы не знаете», — сказал Осел, Ушами хлопая: «чем мог он полюбиться,      И в знать добиться?     А я так отгадал — Без длинных бы ушей он в милость не попал». Нередко мы, хотя того не примечаем,   Себя в других охотно величаем.

Туча

Над изнуренною от зноя стороною    Большая Туча пронеслась; Ни каплею ее не освежа одною, Она большим дождем над морем пролилась И щедростью своей хвалилась пред Горою.     «Что́ сделала добра     Ты щедростью такою?»     Сказала ей Гора:    «И как смотреть на то не больно! Когда бы на поля свой дождь ты пролила, Ты б область целую от голоду спасла: А в море без тебя, мой друг, воды довольно».