Тоска по окраинам
Шрифт:
С порога торгового центра на нее накинулся красный кожаный плащ – блестящий, виниловый. Эта вещь была ее — по длине, по цвету, по фактуре, по яркости, которая была ее прерогативой, ее, а не каких-то там носатых хуеглоток. Она повертелась в нем перед зеркалом – недоставало ярких очков и дерзкой укладки. Кр-р-расота. В голове вдруг совместилось всё: как она будет в этом плаще стоять у бара с сигаретой, приобнимая А.М., – а мимо плетется почти-бывший-муж, униженный своей некрасивостью; как она прилетает в Тбилиси, проходит «кишку» и паспортный контроль, устало снимая темные очки, и наконец выкатывает чемодан в зал ожидания, где ее встречает А.М., встречает как звезду – собственно,
Мысль о поездке обретала плоть и кровь, как когда-то, почти месяц назад, ее обрело воспоминание, один лишь призрак А.М. Анастасия прошерстила сайты приличных хостелов – лучше бы, конечно, снять квартиру, но и без того выходит слишком дорого. Плюс надо что-то есть – не будет же А.М. таскать ее по гостям и ресторанам. Как вообще у них будет всё устроено? Какого рода это приглашение?
Она было собиралась написать: привет, dear, look, что будет, если я приеду, скажем, вот в этих числах? Действительно, вдруг у него планы? Но она тут же отказалась от этой идеи – так А.М. поймет, что она едет только из-за него, и роль роковой соблазнительницы, которая просто проезжала мимо и ненароком влюбила в себя навечно южного принца, окажется безнадежно испорченной, невозможной с самого начала.
И к концу недели, взвешивая все «за» и «против», припоминая смутные посты почти-бывшего-мужа в соцсетях – посты, в которых явно намекалось, что он проводит время со своим цирком уродок, – она все-таки решилась купить билет и написать заявление на отпуск. Она выбрала две даты, между которыми было ровно пять дней, – идеальное расстояние, – ввела свои данные, еще до конца не понимая, что делает, оплатила билеты и даже багаж. От винилового плаща, правда, пришлось отказаться: прогноз погоды обещал температуру не ниже плюс двадцати, бесконечное солнце и теплый бриз. «Господи, – подумала она, – неужели я наконец почувствую солнце?»
А.М. она решила ничего не говорить – скажет, когда всё решится с жильем и работой. Сам он, впрочем, тоже молчал уже неделю. Конечно, у него завал со сдачей этого квартала в Батуми, – но мог бы кинуть хоть весточку, хоть картинку… Впрочем, и ладно, и так скоро увидимся нос к носу. Нечего надоедать.
Перед выходными позвонила мама, и она удивилась – мама звонила от силы в полгода раз. Ничего страшного, однако, не произошло. Мама, как и многие в ее родном городке, впала в вирусную панику – долго-долго рассказывала, как у них скупают туалетную бумагу, как по ночам приезжает вертолет и распыляет какой-то антисептик прямо на улицы (Анастасия, не удержавшись, фыркнула в трубку), как тетя Лена не может найти работу, и приходится таскать им еду, а папа ездит на дачу и накрывает там целлофаном какие-то растения.
– Если вам будет нужно, – встревоженно продолжила мама, – я могу выслать каких-нибудь круп и овощей.
Ужасно хотелось признаться наконец, что никаких «нас» давно нет, что сейчас она говорит из холодной комнаты у чёрта на куличках, что почти-бывший-муж – лжец и предатель… Но нет, ничего не сказала; мирно попрощалась и поплелась ставить чайник. Соседняя дверь была приоткрыта: почти-бывшая-соседка громыхала коробками у себя в комнате. Анастасия увидела ее бедлам, разобранный письменный стол и краешек заваленной одеждой кровати, увидела – и внутренне сжалась от страха.
Автобус в Минск отбывал двадцать седьмого числа. Очистить обе комнаты взбесившаяся квартирная хозяйка приказала не позже тридцать первого – и на Анастасии осталось несправедливое мытье кухни, сортира и крохотной ванной.
Пятого числа вылетал ее самолет в Тбилиси. В зазор между первым и пятым надо было пожить или у почти-бывшего-мужа, или у приятельницы в страшном Купчино. Поразмыслив, Анастасия выбрала почти-бывшего – их старая квартира была в самом центре, в двух шагах от работы, рядом со всеми нужными адресами. «Сэкономлю деньги
на проезде», – уговорила она себя, не желая признаваться в том, что хотела немного побыть с почти-бывшим, хотела с ним поговорить или даже поссориться. Хотела даже, быть может, чтобы он отговорил ее от поездки в Тбилиси – отнял билет, раскаялся, перевез обратно ее вещи, и жизнь повернулась бы как-то по-новому, совсем иначе…– У меня такая ситуация, – начала она с ходу. – Мне нужно где-то перекантоваться неделю с первого числа, слышишь? Я подумала, может, можно у тебя? Но если это неудобно, – спохватилась она, – если у тебя уже кто-то живет или просто…
– Господи, конечно, нет, – елейно ответил почти-бывший-муж. – Приезжай, на сколько хочешь. Насовсем приезжай, – добавил он, понизив голос.
– Спасибо, – ответила она и положила трубку.
Почему-то мимолетный разговор усилил желание его увидеть. На мгновение его черточки – бархатный голос, кудри, теплые руки, и много-много чего еще родного и любимого – заслонили и ослепительную красоту А.М., и ее ненависть к разваленному браку. «Не надо об этом думать», – сказала себе она. «Мы не будем рабами», – повторила, как повторяла много раз их псу, когда он вымаливал косточку или яблоко, сидя под столом и царапая ноги.
Подружкины коробки, меж тем, были готовы, и, вернувшись однажды с работы, она увидела соседнюю комнату вдруг абсолютно пустой – не считая огромной, так привлекавшей ее кровати.
– Вот и всё, – сказала подружка, обводя комнату рукой.
– Всё, – обреченно подтвердила Анастасия.
Они пили на кухне и строили планы на будущий приезд Светланы – куда еще сходим, как еще пофотографируемся, что съедим. Но Анастасия чувствовала, какими-то своими надмозгами, как шутили переводчики, чувствовала, что подружка уже не вернется. «Может, и я не вернусь, – промелькнуло у нее в голове. – Брошу всё это к чертям собачьим». Мысль казалась как никогда заманчивой – теперь, без подруги, без жилья, без мужа, она долго тут не протянет. Нужен ли ей обратный билет из Тбилиси? Нужен ли?
Вместе они доклеили коробки и, усталые, повалились на матрас. «Сколько в этой комнате было всякого», – протянула подружка. Это была чистая правда – за долгие пять лет, что Светлана жила здесь, Анастасия успела наведаться к ней со слезами и истериками про каждого своего бойфренда, неудачную работу, квартирных хозяев. Подруга всегда ее внимательно слушала, подливая чая или вина. Сама Анастасия была товарищем гораздо хуже. Не раз и не два она сбрасывала звонки, когда, например, нежилась в объятиях мужа, или когда была на вечеринке, или когда упоенно работала. Она с содроганием думала о том, что если бы подружка вела себя так же, до сегодняшнего дня она могла просто и не дожить – настолько частыми в последнее время стали ее звонки с истериками: «Послушай, я не хочу жить, я сейчас выйду в окно, я больше не могу, не могу!»
А теперь всё закончилось. Теперь у нее будет А.М., и Тбилиси, и что угодно. Какой же она была размазней, господи.
Они выпили еще по бокалу, повспоминали бывших дурацких бойфрендов, общих подружек и знакомых, совместные поездки туда и сюда, вечеринку в честь открытия любимого бара, наконец, студенческое общежитие, в котором и познакомились. Напоследок подружка попыталась сбагрить свои надоевшие платья на узких лямочках. «Ты что, сдурела? Я в них никогда в жизни не влезу», – отшутилась Анастасия. По комнатам разбрелись уже на рассвете, и утром маялись больной головой.
А потом в одночасье и это закончилось тоже – Света просто оделась, подхватила дорожную сумку, надела рюкзак и спустилась в такси до Витебского вокзала. Таксист помог загрузить вещи в багажник, подруги обнялись. Анастасия хотела сказать пламенную и смешную речь про то, что при первой, при первой же неурядице нужно звонить ей, что она всегда ждет Свету обратно, чтобы она была осторожна и в случае чего ни на секунду не стеснялась просить о помощи. Но вместо этого всего она неуклюже похлопала ее по спине и промямлила: