Тот, кто должен
Шрифт:
Снова запах корвалола вгрызается в сознание. Мих распахнул окно в своей комнате. Тяжело жить с матерью, когда тебе за тридцать, и когда все тридцать – с ней, под ее неустанным контролем. Тяжело быть свободным – в ее квартире, тяжело не потерять себя в своей маленькой комнате. Особенно, когда мать властная, энергичная, успешная бизнес-вумен. Бизнес-бабушка.
Он вернулся в гостиную.
– О чем-то другом поговорим, хочешь? Чем закончилось дело Фитюка?
– Какого Фитюка? Дело Фитюка закончилось
– Мне запомнилось…
– Мих…
Даже сказать нечего. Совсем не похож на нее ее мальчик.
– То есть ты не знаешь, твой это ребенок или нет?
– Я все знаю точно. Я всегда все знаю точно. Я же психолог. Я знаток человеческих душ. Я знаток психов. Потому что все, у кого есть душа, психи по определению. Я если нет души – тогда и болеть нечему.
Если он выстроил вокруг себя стену, то и она – за стеной. Не может понять его, не может достучаться. И нужно ли?
– Я сказать тебе хотел… если ты вдруг бросишь работу…
– Брошу работу?!
– Бросишь работу, станешь пить во дворе с Николашей, спать на лавочке, играть в домино, пропивать вещи, перестанешь мыться, я все равно буду тебя любить. Я подумал. Я все равно буду тебя любить.
– Что ты несешь?!
– Даже если ты будешь ругать меня, материть, позорить перед соседями, я все равно буду любить.
– Ерунда какая. Как может такое прийти в голову?
Мих заулыбался.
– Не знаю. Пришло вдруг. Мне показалось, что это важно. Ты должна знать это. Потому что если вдруг я стану наркоманом, буду воровать у тебя деньги и тратить на ширку, ты тоже должна будешь меня любить…
– Я не уверена…
Мих кивнул.
– А ты подумай. Я начну играть в казино. Или убью кого-то. Подговорю Славку, и мы убьем бизнесмена, Попова, например, Славка выкрутится, а меня посадят. Ты же будешь мне передачи носить? Не постесняешься своих коллег-адвокатов?
Тамара Васильевна покачала головой.
– Я не знаю. Это сложный вопрос. Надеюсь, ничего подобного с тобой не случится…
– Дело не в этом. Дело совсем в другом… Дело… Дело Фитюка.
25. ВАРИАНТ
– А чего это ты не можешь? Телку выгуливаешь?
А вот и Славка – потенциальный партнер в деле о вероятном убийстве. Славка звонит редко – в силу постоянной катастрофической занятости, но если звонит, то требует максимума внимания.
Теперь он директор рекламного агентства, а учились вместе в универе, просто после третьего курса Славка учебу бросил и начал зарабатывать деньги, а Мих так и не начал. Славка активен и напорист – такого бы сына Тамаре Васильевне. Видятся они в последнее время не так часто, но дружба продолжает существовать, и при встрече им не приходится устанавливать
контакт заново: контакт есть всегда, просто у каждого свой жизненный ритм и свои стандарты.– Нет, она – меня. На вечеринку бизнес-ассоциации.
– И я там буду. А ты каким боком?
Мих вкратце рассказал о журнале.
– Поменял одних шизоидов на других? Ну, не дурак? – прореагировал Славка. – Ладно, в «Венском» пересечемся. Или ты свою даму до постели провожать будешь?
– Так у нее муж.
– Так смотря, где постель.
Поржали.
«Венский дом» был самым дорогим рестораном города, но, по слухам, не окупался.
Вероника заехала за Михом в офис. Одета была в красный брючный костюм и голубую блузку. В глазах зарябило.
Пантин внимания не обратил: был занят серьезным делом – выискивал опечатки в новом номере, чтобы было, за что штрафовать корректора.
– Я всем своим номер показала – все в восторге! Говорят, небо и земля, по сравнению с тем, что было. Разница огромная!
Мих был уверен, что ни ее муж, ни сын не читают «Мозаику», но она врала и сама верила. Пантин расплылся в улыбке, и редакторы просияли.
– Всем подругам показала! Все в восторге! – продолжала Вероника.
И всех захлестывало ощущение удовлетворения от хорошо сделанной работы и следования правильному курсу.
– Пусть мальчики отнесут новые журналы к машине, мы немного раздадим в «Венском Доме».
Сидя рядом с ней в авто, Мих рассматривал ее ногти. На каждом ноготке, выкрашенном черным лаком, был нарисован белый зАмок: на ногте большого пальца – большой замок, на ногте мизинца – совсем маленький. Мих обалдевал, настолько это было изящно исполнено и настолько не сочеталось с ее волосами, ее пошлым нарядом, ее враньем о журнале. «Маникюрщица хоть по образцу лепит, – думал он. – А Вероника – на свой вкус, с уверенность, что провинция все простит».
Впереди тащился КамАЗ, и она никак не могла его обогнать на своей «киа-пиканто». Машина была мелкая, дамская, и водила она неважно.
– Как мама? – спросила неожиданно.
Уже занесла его в список золотой молодежи, навела справки.
– Мама отлично. Не сбавляет оборотов, – заверил Мих.
– Я восхищаюсь деловыми женщинами!
– А ваш сын?
– Витюша? Он большой уже. У него своя жизнь. Я запрещаю ему меня «мамой» называть, чтобы он перед людьми меня не позорил. Это плохо?
– С какой точки зрения?
– С точки зрения психологии.
– Плохо. Вы сбиваете ему семейные настройки.
– Он такой рассудительный, ответственный, заботится обо мне. Думаю, он будет хорошим семьянином.
Мих пожал плечами. Вероника снова уперлась в зад КамАЗу. Хорошо, хоть грузовик не ехал до «Венского».