Тотем

Полоз упивался своей гнусной выходкой, и, издеваясь, не единожды предлагал Кайре стать его пятой женой, потому что две последние девушки давно ему наскучили, а среди народа змей сложно отыскать достойных его невест. Но всё это Витар делал от скуки. Кайра его не интересовала. Он охотился на другую добычу и преследовал другие цели, но использовал методы, которые работали исправно. Князь росомах не прощает обиды и ради женщины готов пожертвовать всем, потому что всё, что Сэт считал своим, таковым оставалось, пока он сам не изменит решение. Князь не знал, что из-за своей вспыльчивости и гордости направляется в уготованную ему ловушку, в самое опасное место.

***

Разная молва ходила об этих землях. Князь Витар, больше известный как князь Полоз, был негостеприимным хозяином. Он взошёл на трон в семнадцать лет и был, по слухам, именно той ядовитой змеёй, что стала смертью прошлому князю. Княжество Рашаал отличалось от других. Дорога песка и мела вела через глухую степь. Голые валуны, выжаренные на солнце, были опаснее дороги. На глазах воеводы Крута в узкую щель меж камнями юркнул тонкий хвост, блеснув чешуёй, обманчиво напомнив ящерицу. Здесь каждый колючий кустарник опасен, ядовит его сторож. Старым заветом запрещено оставлять тропу и сворачивать с неё. Всё живое, встреченное в степи Акахары и возле горы Малишас — не трогать, если не желаете разгневать Зверя, что покровительствует этим местам.

На пути отряду Сэта не встречались ни люди, ни деревни. Лишь голая, бесплотная степь, сухой и горячий ветер, гоняющий по потрескавшейся земле перекати-поле и высохшие ветви кустарников. Под вечер ветер усиливался, столбом поднимались пыль и песок, попадая в глаза и мешая. Воинам приходилось прятать лица или устраивать привал прямо на дороге, чтобы ни шагу не заступить за черту, или держаться поблизости, оберегая жизнь каждого ползучего гада, который так и норовил подвернуться под меч или ногу.

— А где же люди?

— Там.

Воин проследил за взглядом воеводы, присмотрелся.

— Это же камни.

— А ты присмотрись.

Воин нахмурился, подумал, что его держат за дурака, но сделал, как велено.

Меж белых камней, притаившись на кладке, лежала змея. Она предостерегающе зашипела на чужаков, но не показала из логова ни головы, ни хвоста. Лишь раздвоенный язык задёргался в тени, выказывая недовольство хозяйки дома.

— Во многих народах есть люди с кровью энайдов, которые не потеряли связь с духом. Люди Рашаал поклоняются Змею, а его сила в том, чтобы раскрыть в человеке его истинный лик и истинную сущность, потому здесь нет людей, но столько гадов, — воевода сплюнул на землю, и услышал недовольное шипение. — Погань, — поморщился мужчина и погнал лошадь подальше от камней.

В землях Рашаал редко встречались источники или растения, которые не погубила жара, как и редко живые забредали в степи, устремляясь к змеиной горе, где чаще встречали смерть от яда на пути к ней, чем видели воочию князя Полоза. Сэт был хмурым и обдумывал слова медведя и его сына. Он долго не верил, что Кайру похитили люди Витара, но, проверив место у реки, где девушку похитили, к неудовольствию признал, что Визэр не лгал. Это нисколько не умаляло его вины, но отсрочило поединок чести, пока девушка не вернётся домой. Затея Сэта идти войной на Полоза радовала воинов всё меньше и меньше, но они шли за предводителем, надеясь, что боги направляют его и ограждают от великих ошибок. Они избежали войны с медведями, но знали, что дружбу между княжествами уже не восстановить.

Отряд разведчиков, поднимая пыль с дороги, мчался к ним на встречу. Сэт остановил коня и вслед за ним остановился весь строй, следовавший за князем шаг в шаг. По лицам разведчиков мужчина понял, что дело худо, но откуда ждать беды — не знал.

— Говорите, ну! — поторопил разведчиков воевода.

— На дороге всё чисто. Нет воинов Полоза.

— Но мы нашли кое-что.

Воевода хмурился. Он быстрее, чем Сэт, терял терпение.

Один из разведчиков полез к мешку, прикреплённому к седлу. Сэт не подал виду, но с тревогой посмотрел на мешок.

— С одного из деревьев мы сняли… мёртвую лису.

— Дай сюда! — воевода вырвал мешок из рук у замешкавшегося разведчика, но проявил больше уважения к телу лисицы, когда осторожно потянул её из мешка, показывая Сэту. Рыжий мех, слипшийся от крови, утратил природный здоровый блеск. От неё разило смертью, но не старой — не больше нескольких часов на такой жаре, обернули бы её во вторую кожу из мух, да и несло бы тошнотворным зловонием. Подарок оставили недавно, специально для гостей.

Сэт взглянул на мех, но даже не притронулся к нему.

— Это не она, — отрезал мужчина, отвернувшись от тела лисы в руках воеводы.

— Князь… — в голове старика послышалось отчаяние. Он думал, что Сэту сложно признать, что их путь бессмысленный, что они могут забрать тело лисы и придать её земле, на том распрощавшись с глупой затеей отыскать её и драться за женщину.

— Не она! — рыкнул Сэт и пустил коня галопом, будто думал, что сможет нагнать змей, что оставили этот подарок для него.

***

Время с привкусом горечи тянулось, оседая на коже новыми ранами. Сорочка, в которой Кайру выкрали из Стронгхолда, истрепалась, измазалась в грязи и изодралась, пропитавшись кровью на рукавах и подоле. Повязки на стопах, из заботы намотанные руками Визэра, истрепались. Левая нога осталась полностью босой, на правой — слабо держались рваные и истёртые полосы, измазанные в грязь и кровь. Поначалу, зарываясь в ткань, пряча полосы от ран на спине, Кайра лила слёзы, сжавшись на холодном полу своей темницы, но сейчас лишь лежала и смотрела в темноту, даже не пытаясь подтянуться к свету, пока новый факел ещё горел, создавая островок света и надежды в темнице. Кайра уже не надеялась на спасение, не надеялась на избавление от боли. Слёзы высохли, оставив на запыленном и бледном лице старые дорожки, к которым прилипла грязь.

Тяжёлые кандалы, будто короткий поводок, связывали её запястья и лодыжки, оставив на них кровавые темнеющие раны, и не отпускали от стены.

Каждый раз, когда княжна, скалясь и щёрясь, подскакивала на ноги, пытаясь освободиться или дозваться похитителей, всё заканчивалось наказанием. Князю Полозу не знакома жалость, но он упивался жестокостью и криками боли и отчаянием девушки, которая чувствовала себя незаслуженно пленённой и униженной.

В её темнице не было оконца, не было свежего воздуха. Лишь сырость и грязь, как и во всём княжестве Полоза. Не было другой пищи, кроме воды и ломтя хлеба, которые кидали ей, чтобы продлить мучения. Не было других пленников, с которыми бы она могла поговорить, чтобы вспомнить речь людей, и не потерять себя среди шипения змей.

Сознание покидало её и возвращало лишь на короткий миг.

Кайра отвыкла от звуков. Она пусто смотрела на миску с ломтем хлеба, к которому не притронулась, и не сразу заметила мышку-полёвку, которая пришла угоститься пищей. Девушка смотрела на неё, будто не верила, что что-то живое может проникнуть в её темницу под землёй, но мышка, доев кусочек хлеба, подобралась ближе, тронула длинными усами ладонь Кайры, чуть щекоча кожу. Кайра это почувствовала и будто проснулась, подставив ладонь. Мышь обнюхала пальцы девушки.

— Мышка-мышка, есть ли ещё солнце?

Мышка остановилась, поднялась на задние лапки, принюхиваясь, и тихо пискнула.

— Мышка-мышка, как выглядит поле? Знаешь ли ты? Я уже, кажется, не помню…

Мышь опустилась на лапы, подобралась ближе, обнюхивая воздух.

— Ты видела его?.. Не забыл он меня, как думаешь?..

Мышь поднялась, обернулась, будто что-то услышала, и, развернувшись, побежала к трещине в стене. Лысый хвост взмахнул в воздухе и исчез.

Кайра моргнула и закрыла глаза.