Товарищ «Чума» 8

— Наоборот! — Качнул я головой. — Всё складывается удачно! Было бы хуже, если бы ты уже выполнила моё поручение.

— А что случилось, Месер? — С удивлением взглянула на меня старая ведьма, которая в данный момент выглядела весьма молодо и аппетитно. Но я настолько устал за последние дни, что практически не реагировал на женские прелести. К тому же, у меня есть любимая женщина, которая ко всему тому, носит моего ребёнка. И это для меня очень многое значит!

— Тебе что-нибудь известно о партизанском отряде товарища Сурового? — спросил я Глорию. — Их должны были не так давно доставить в Покровку.

По скорбному виду колдуньи, который она на себя напустила я понял, что похоже, опоздал. А вот сама Глория «внутренне» была куда спокойнее, чем это хотела показать — судьба неизвестных ей людей её особо не волновала. Куда больше старую прохвостку интересовало моё отношение к её «состраданию».

Надо было решить эту проблему раз и навсегда, чтобы в дальнейшем у нас не возникало таких разногласий. Ведь я собирался включить Глорию в состав своей команды советских энергетиков, со всеми вытекающими… И я должен быть в ней уверен на все сто процентов, чтобы доверить прожжённой ведьме ни много, ни мало, а будущие судьбы граждан самой лучшей страны на свете. А что наша страна таковой станет с моей помощью, я ни капли не сомневался.

— Вот что, дитя моё, — подражая своему «соседу», тягуче произнёс я, глядя в мудрые глаза старой чертовки, — давай мы с тобой кое о чём договоримся на будущее…

— Месер, я вас чем-то расстроила?

— Нет, — мотнул я головой, — но кое-что в нашем общении мне совершенно не нравится.

— Скажите, Месер, что я сделала не так? — чуть не взмолилась ведьма.

— Я хочу, чтобы ты была со мной искренна, — произнёс я.

— Но я никогда…

— Послушай, что я тебе скажу, — ненавязчиво перебил я колдунью, а она послушно замолчала. — Тебе же плевать на этих партизан? Не так ли? Это для меня они многое значат, а вот тебе они даром не упали. Какие-то смерды-простаки, фу-фу-фу! Я прав, Глория?

— Вы правы, Месер. — Ведьма даже спорить не стала.

— Тогда к чему эта наигранная скорбь? Тебе же всё равно?

— Я хотела угодить вам…

— Не надо, Глория! — Я покачал головой. — Я всё вижу! Я всё чувствую! И провести меня очень сложно, если вообще возможно! — Немного приукрасил я свои возможности.

— Простите, Месер! — виновато произнесла она, потупившись.

— Прощаю, дитя моё! Но в последний раз! Ты же знаешь, как маленькая ложь может незаметно вырасти, а притворство превратиться в предательство. Хочешь быть рядом — будь со мной искренна! Иначе, нам лучше разойтись, пока не стало слишком поздно…

— Я буду, Месер! Буду! Только не прогоняйте, прошу!

— Я и не собирался, просто расставил все точки над «и». А теперь продолжим о партизанах. Что тебе известно?

— Их привезли в местное отделение Гестапо несколько дней назад, — нейтрально ответила Глория, на этот раз не изображая вселенскую скорбь. — А спустя пару дней их начали вешать на центральной площади посёлка…

— Черт! — выругался я по-русски, понимая, что с этим ничего уже не могу поделать. — Всех уже повесили? — осведомился я.

— Не знаю, Месер, — качнула головой ведьма. — Но это можно легко узнать — один из моих врачей осматривает заключенных в местной каталажке. По возможности приводит их в чувство после особо жестких допросов… если из узника можно еще что-то выдавить… Вы, кстати, видели его сегодня у меня в кабинете.

— Это тот самый пьянчужка-штабс-арцт? — Догадаться было несложно, ведь он единственный, кого я встречал в кабинете.

— Он самый — Оскар Пихлер, — подтвердила колдунья. — Несмотря на все его недостатки — он отличный врач. Мне его позвать?

Получив утвердительный ответ, Глория выглянула из кабинета и крикнула кому-то, чтобы к ней срочно доставили доктора-выпивоху. Ждать пришлось недолго, буквально через минуту штаб-арцт уже стоял навытяжку перед своим непосредственным начальством — обер-фельдартцем [54] Глорией Аденауэр.

— Фрау Аденауэр… — Как-то подозрительно тихо промямлил алкаш, стараясь не разжимать губ.

Меня врач всё так же не замечал. А вот моего чувствительного носа коснулся тонкий аромат чистейшего спирта. А ведь еще несколько минут назад от Пихлера разило конкретным таким перегарищем, от которого мне стало противно. А сейчас — совсем другое дело! Штаб-арцт пах и благоухал свежим алкоголем. Он уже успел поправить здоровье даже не разбавленным медицинским спиртом. Теперь его выхлопом можно радиодетали для пайки обезжиривать.

54

Обер-фельдарцт (нем. Oberfeldarzt; сокращённо: OFArzt или OFA) — воинское звание в вермахте. Оно обозначает офицера медицинской службы, например хирурга или стоматолога и сопоставим по рангу с подполковником сухопутных войск или военно-морским коммандером.

— Was… Was es fur die Scheisse, Pichler [55] ?! — неожиданно рявкнула ведьма.

Да так громко, что я даже подпрыгнул на месте. Не иначе, она неосознанно вложила магию в голосовые связки.

— Не понимаю о чём вы, фрау обер-фельдартц? — браво выдал Пихлер, всё также не разжимая губ и корча из себя грёбаного чревовещателя.

Вот до чего доводит чрезмерная выпивка! Он что, серьёзно не понимает, что уже давно спалился? Я ради интереса пошарил у него в голове — да так и есть, не понимает элементарных вещей. Поразительная тупость! Похоже, что этот кадр уже давно все мозги пропил. Но меня это не беспокоило — скоро его бессмысленное существование закончится.

55

Was… Was es fur die Scheisse, Pichler?! (нем.) — Что… что это за дерьмо?!

— Ладно, — ведьма неожиданно сменила гнев на милость, — об этом мы побеседуем позже. А вот скажи мне, Оскар, тебя еще не утомили постоянные дежурства в Гестапо? Если устал, я могу заменить эту твою повинность, скажем на…

— Нет, что вы, фрау обер-фельдартц! — неожиданно прорвало пьянчугу. — Меня эта дополнительная повинность совершенно не тяготит! Я и дальше готов в поте лица…

Да-да, готов он бухать в поте лица! Я легко прочитал это в его опьяненном мозгу. В Гестапо, помимо всего прочего, имелись отличные собутыльники, еще и готовые в любой день приобретать и потреблять алкашку в неимоверных количествах. Так что в Гестапо Пихлер не только потакал своей пагубной страсти, но еще и умудрялся наживаться на ворованном в госпитале спирте.

— А что ты там сейчас делаешь? — Исподволь подошла Глория к интересующей нас теме. — Ведь насколько мне известно тюрьма сейчас пустует, не так ли? — Она попыталась взять своего подчинённого «на понт» и не прогадала. — Всех партизан казнили еще на прошлой неделе, а…

— Никак нет, фрау обер-фельдартц! — Поддатый военный медик, наконец-то вспомнил, как следует отвечать начальству, попытавшись встать по стойке смирно. И пусть у него не очень-то и получилось, но эту попытку, хоть и с усмешкой, но мы с Глорией оценили. — Не всех!

Не всех? Надежда спасти хоть кого-то вновь зажглась в моей душе. Вот только кто выжил? И сколько всего?

— Их двое осталось, — словно бы в ответ на мой невысказанный вопрос выдал Пихлер, — какой-то местный пастор и старый дед…

Вот, значит, как? Местный пастор — это, я так понимаю, отец Евлампий, а старый дед — не иначе, как дед Маркей.

— Интересно-интересно… — задумчиво произнесла Глория, — а этих двух почему не повесили?

— С пастором не всё так просто, — пожал плечами Оскар, — он, вроде как, на хорошем счету у наших был… Церковь ему выделили в той странной деревне… Ну, помните?Которая в том колдовском лесу, который сейчас выжгли дотла, исчезла сама собой вместе с целой танковой дивизией…