Трактир «Волшебная жемчужина»

– Ты убил мою мать! – из раздумий его вырвал очередной крик взбешенной лисы, и ему показалось, что он услышал звон.

«Опять что-то расколотили!» – сердито подумал Син, метнувшись в комнату Хэиль и по пути гадая, что же они могли там разбить.

– Я не убивал ее, разве ты не знаешь, что это было не в моей власти! – отчаянно воскликнул Имуги, пытаясь приблизиться к разъяренной лисе, хвосты которой опять налились голубым светом.

– Прекратите! – зычно крикнул Син, становясь между воинственной девушкой и отчаявшимся другом. – Мне это все надоело! Ты! – Он ткнул пальцем в кумихо. – Успокойся и прекрати винить Имуги во всех своих несчастьях.

– Я стала монстром из-за него! Потому что хотела остаться с ним навсегда, а вместо этого!.. – Из глаз Хэиль сыпались огненные искры, и, если бы она могла испепелять взглядом, бедный Имуги уже превратился бы в горстку пепла. Как и Син.

– Хватит делать вид, что во всем виноват он! – крикнул дух ветра, угрожающе надвигаясь на рассерженную кумихо. – Может, мне освежить тебе память? Стать лисой было твоим выбором, ты пыталась защитить мать, и Имуги тут совершенно ни при чем. Это ты во всем виновата, просто тебе удобнее думать иначе!

Син не на шутку разозлился, не замечая, как Имуги настойчиво дергает его за рукав.

– Что еще? – с досадой развернулся к нему Син.

– Там… там что-то случилось. – Большие глаза друга испуганно расширились, и он качнул головой в сторону зала трактира.

Увлекшись отповедью упрямой лисе, Син в самом деле не заметил, что что-то изменилось, и почувствовал это только сейчас. Вихрем метнувшись в зал, он сначала не понял, что не так, но когда увидел… Неуемный, неконтролируемый страх сжал горло: по всему полу пещеры, как драгоценные камни, были рассыпаны осколки. Белоснежные, рубиновые, розовые – повсюду валялись разбитые гроздья рябины и нежный вишневый цвет, изумрудные лепестки и яблоневые плоды. Задыхаясь от ужаса, Син обвел взглядом свое любимое творение, средоточие всех его мыслей и желаний, и увидел, что вместо хрустальных пещеру наполнили настоящие, живые деревья. Осколки хрустели под ногами, пока он медленно, не чувствуя ничего, кроме пустоты, шел к своей любимой рябине. Провел дрожащими пальцами по шершавой коре, которая когда-то была гладкой, как стекло, с пустеющим сердцем посмотрел на голую, безжизненную крону и увидел, что на тонких ветвях, как срывающиеся с крыши дождевые капли, набухают почки.

– Син, что это такое? – упавшим голосом спросил Имуги и остановился в нескольких шагах, боясь приблизиться к другу. Вдруг он в гневе что-нибудь с ним сотворит?

– Ты пробуждаешься, брат мой, – послышался голос Ханнелиума, и вдруг он сам вышел из-за широкого ствола дуба. Уже настоящего, а не ледяного.

– Что ты сделал с моей пещерой?! – бросился к нему Син и, не контролируя себя, схватил его за грудки.

– Сколько экспрессии! Ну точно, процесс пошел! – радостно хохотнул Нефритовый император, отцепляя руки брата от своего воротника.

– Отвечай! – Син был так зол и испуган, что не следил за манерами и не думал о том, как жалко выглядит со стороны. Ему было все равно, главное – вернуть все, как прежде!

– Я ведь уже говорил, что эта пещера только в твоей власти, и все, что в ней происходит, – следствие изменений в тебе, – спокойно ответил Ханнелиум. – Загляни в свою душу и найдешь там ответ. Только, боюсь, он тебе не понравится.

– Святые Небеса, что же здесь произошло! – со стороны входа послышался тонкий девичий голосок, и все присутствующие одновременно обернулись к появившейся, как призрак, Енын. Она прижала ладони к губам, испуганно глядя на хрустальные осколки некогда прекрасных деревьев.

– А вот и ответ, – хитро улыбнувшись, сказал Ханнелиум и растворился в воздухе.

Глава 13

Енын тихо покачивалась в паланкине, который нес ее домой. Незатихающий вихрь событий и новостей, который обрушивался на нее каждый день, грозил захватить и утащить в свой водоворот. Она уже почти перестала чему бы то ни было удивляться и смирилась с неизбежностью, что, пока она не выполнит данное Ханнелиуму обещание, можно не надеяться на спасение.

На нее даже не произвел впечатление тот факт, что монах с горы Пэктусан оказался Нефритовым императором и по совместительству братом Сондольсина. Тем самым Властителем судеб, о котором люди слагали легенды и рассказывали сказки своим детям. Слишком много всего аномального, не поддающегося объяснению произошло за последние дни, и Енын справедливо решила, что если будет вникать в каждый вопиющий эпизод своей вышедшей из-под контроля жизни, то не доживет и до конца этого проклятого месяца.

Однако Син в чем-то оказался прав. Раз его брат, Властитель судеб, вмешался в жизнь какой-то маленькой, незначительной по сравнению с масштабом вселенной девчонки, значит, для чего-то она ему нужна. Енын, как и дух ветра, считала, что Нефритовый император играет в свои игры, о которых, по-видимому, знает только он сам. И вот это было важнее всего. Вряд ли у нее получится разгадать замысел высших сил, но она понимала, что лучше быть на его стороне, к тому же он не отказал ей в помощи, разве что попросил плату за нее.

Енын так погрузилась в свои мысли, что не сразу заметила, что носильщики остановились и поставили паланкин на землю. Она еще некоторое время задумчиво смотрела в маленькое окошко на запорошенный снегом двор своего дома, гадая о том, почему именно она стала разменной монетой в играх высших духов. Или к этому привела роковая ошибка в канун Нового года, когда она забыла на пороге комнаты свои туфли? Но разве судьба складывается не из цепи случайных событий?

– Госпожа, пора выходить, мы дома, – тихонько постучала Суджон и подняла наверх деревянную дверцу, чтобы помочь хозяйке выбраться.

Все еще варясь в собственных мыслях, Енын медленно шла к своей комнате, когда вдруг услышала строгий окрик матушки. Предчувствуя неладное, она обернулась и склонилась в почтительном поклоне.

– Мне нужно с тобой поговорить, дитя мое, – холодно сказала матушка и направилась к своей спальне, обозначая, что дочь должна следовать за ней.

Нехорошее предчувствие усилилось и скользнуло по коже мокрым снегом, и Енын плотнее закуталась в отороченную мехом накидку. Бросив на Суджон вопросительный взгляд, она поймала ее, недоуменный, и отправилась вслед за родительницей, слыша под ногами хруст только что выпавшего снега.

Ни слова не говоря, матушка расположилась на своих подушках в центре комнаты и неспешно зажгла свечи. На улицу опускались вечерние сумерки, и в комнате было темно. Молчание матери таило угрозу, и Енын не ждала ничего хорошего от предстоящего разговора.

– Дитя мое, отцу не нравится твое поведение.

Енын не смогла скрыть удивления и широко распахнула глаза.

– После посещения храма ты изменилась, и мне все сложнее скрывать твои походы в город, – продолжила матушка, пригвоздив Енын тяжелым взглядом.

– Но ведь я всего лишь посещаю лекаря… – попыталась оправдаться она, но сама поняла, как фальшиво звучат ее слова. Матушка догадывалась, что истинная причина кроется в чем-то другом.

– Если ты все еще плохо себя чувствуешь, мы будем приглашать лекаря к нам домой. Но бродить по нищим кварталам ты больше не можешь, – отрезала госпожа Пак.

Возражения застряли у Енын в горле. Откуда она узнала?! Неужели донес кто-то из слуг или… Суджон?!

– Я бы не поверила в сплетни, если бы сам господин Ян не видел тебя вчера возле дома какой-то простолюдинки, – строго продолжила матушка. – Твое поведение совершенно неприемлемо для юной девушки, тем более – для дочери королевского министра! Что скажут люди! Твой брак может оказаться под угрозой, не говоря о том, что своими действиями ты бросаешь тень на репутацию отца! Его соперники в Совете только и ждут удобного повода, чтобы очернить его!