Трактир «Волшебная жемчужина»

Енын онемела. В словах матери было столько разочарования, что девушка от стыда не могла вымолвить ни слова. Меньше всего на свете она хотела расстраивать любимых родителей. Но как объяснить им все так, чтобы они поняли?

– Если у тебя появился… – госпожа Пак неловко откашлялась, – появился возлюбленный из простолюдинов, то ты должна выбросить эти глупости из головы немедленно! Я говорила тебе много раз, что ты не можешь любить, кого захочешь, на тебе лежит ответственность за семью.

Так вот оно что. Видимо, не найдя другого объяснения и зная романтичную натуру своей дочери, матушка решила, что та влюбилась в кого-то за стенами родного дома. От этого осознания Енын едва не рассмеялась: как далеки были предположения матушки от реальности!

– Нет, матушка, я совсем не… – начала было она, но госпожа Пак перебила ее.

– С сегодняшнего дня тебе запрещено покидать дом. Сын господина Яна недавно вернулся в Ханян и завтра вместе с отцом почтит нас своим присутствием. Я надеюсь, ты произведешь на будущего тестя и своего жениха хорошее впечатление.

Енын сидела ни жива ни мертва, будто приклеилась к полу. Случилось то, чего она боялась больше всего: ей придется просидеть оставшиеся дни своей жизни в комнате и тихо умереть без надежды на спасение. Но это было не в ее характере, и в голове мгновенно созрел план. Поклонившись родительнице, которую любила всей душой, Енын не стала возражать и сделала вид, что смиренно приняла ее решение, но мысленно уже готовилась к побегу.

Встречаться со своим будущим женихом у нее не было ни малейшего желания, даже если он окажется так же красив, как Син. Подождите… Направляясь к своей спальне, Енын вдруг остановилась как вкопанная и сердито нахмурилась: почему ей на ум пришел этот злобный дух? С чего это она стала сравнивать своего жениха с ним, да еще и так, будто он эталон красоты? Нет, справедливости ради стоило признать, что Син действительно выглядел, словно произведение искусства, однако думать о нем как о мужчине?.. Какие странные, неподобающие мысли! Особенно учитывая то, что именно он являлся причиной всех ее злоключений.

Тряхнув головой, Енын удивленно потрогала раскрасневшееся лицо и прогнала из мыслей навязчиво возникавшее там аристократичное лицо Сина. Нужно как следует обдумать, как быть дальше. Енын отодвинула в сторону дверь своей комнаты и вошла в полутемное помещение.

Еще неделю назад она бы пришла в ужас от мысли о побеге, но не теперь, когда от смерти ее отделял один шаг. Если останется в живых, то вымолит прощение у родителей, выйдет замуж и сделает все, чего они хотят. Но сначала нужно спастись, а для этого ей нужна свобода.

Енын отворила окно и села на теплый пол, задумчиво глядя на качающуюся ветку вишни, которая время от времени заглядывала к ней в спальню, будто звала выйти на улицу. Внутренне она уже решилась на побег, осталось только продумать детали: какие вещи взять с собой и, самое главное, – как сбежать, чтобы ее никто не поймал. Было бы хорошо попросить помощи у Хэиль или Имуги – Енын надеялась, что они не откажут. Но как дать им знать, что ей нужна помощь? Отправить Суджон к трактиру? Это исключено, нельзя впутывать в это подругу, которая и так столько раз рисковала собой ради нее. Оставался один вариант – переодеться служанкой, потому что платье аристократки будет слишком выделяться, и уйти из дома под покровом ночи во время смены караула. Енын почти не сомневалась, что матушка не представляет, до каких границ может дойти ее дочь в своем сумасбродстве, поэтому даже не подозревает о намечающемся побеге. Главное выбраться за ворота, а там она найдет дорогу к трактиру и встретится с Хэиль. Конечно, нечего было надеяться на помощь Сина: он-то будет только рад, если все планы Енын полетят коту под хвост.

Суджон не стоило посвящать в свои планы, иначе матушка может и впрямь сильно ее наказать. Хотя оставлять ее в этом доме без своей защиты тоже опасно: после исчезновения дочери разъяренные родители могут сорваться на ней, потому что она не уследила за своей госпожой. Что же делать с Суджон? С собой увести нельзя, оставлять одну – тем более…

Так Енын просидела до полной темноты, не заметив, что комнату освещает лишь выглядывающая из-за деревьев луна. Суджон тихо постучала в дверь, и Енын вздрогнула.

– Госпожа, пора спать, слуги гасят огни, – робко сказала она, как-то странно глядя на свою хозяйку, будто после недавних откровений теперь боялась ее.

– Хорошо, Суджон, иди к себе, я уже ложусь, – мягко улыбнулась Енын.

Глядя на то, как подруга почтительно кланяется и исчезает за дверью, она вдруг поняла, что должна сделать. Самое лучшее для Суджон – стать свободной.

Только сейчас Енын поняла, что все эти годы Суджон была несчастна. И хотя на протяжении их дружбы они пережили много веселых и счастливых моментов, но все же были госпожой, которая отдавала приказы, и служанкой, которая вынуждена была их исполнять, даже если не хотела этого. Последние события красноречиво говорили об этом: бедная Суджон рисковала, прикрывая сумасбродные поступки Енын, и все время боялась. Когда у человека нет прав, он каждый день испытывает страх, ведь ему не принадлежит даже собственная жизнь. Семья Суджон давно уже выбралась из нищеты и сейчас могла принять свою дочь обратно, но мать Енын не хотела отпускать девушку, которая присматривала за ее взбалмошной дочерью.

Одно мгновение понадобилось Енын, чтобы принять безумное по своей смелости решение. Раз она уходит, то должна подарить Суджон свободу. Это будет ее прощальный подарок для любимой подруги. Неизвестно, что ждет Енын дальше, выживет она или сгинет в мире теней, но хотя бы одного близкого человека должна сделать счастливым.

Едва дождавшись, пока все лягут спать, Енын тихонько отворила дверь своей спальни и выскользнула из комнаты. Крадучись и вздрагивая от любого шороха, она добралась до кабинета отца, с гулко бьющимся сердцем взялась дрожащими руками за кованое кольцо и потянула на себя. Дверь медленно отворилась, и девушка юркнула внутрь, вжавшись в стену. Когда глаза немного привыкли к темноте, она огляделась. Енын редко бывала в кабинете отца, потому что он по обыкновению туда никого не пускал, надолго отгораживаясь от домочадцев государственными делами, а сейчас она не смогла побороть искушения и рассмотреть помещение, где вершилась судьба Чосона и его подданных.

В далеком и беззаботном детстве кабинет отца казался ей загадочным, таинственным местом, куда матушка строго-настрого запрещала заходить. Тогда маленькая Енын представляла, что в этой комнате живут волшебные создания, которые помогают министру Киму в его непростом деле. Сейчас же она видела, что ничего особенного здесь нет: полки с книгами, стол с письменными принадлежностями, мягкие подушки, на которых восседал министр, напольные светильники и… все. Никаких украшений и изысков, только все необходимое для работы.

Однако у Енын все равно защемило сердце, едва только она представила отца, до ночи трудящегося над документами. Ведь сейчас ей, единственной дочери, придется покинуть дом своих дорогих, любимых родителей, которые в ней души не чаяли. И хоть с батюшкой у нее сложились не очень близкие отношения, но он всегда был опорой их семьи, дома, клана, и Енын боялась остаться наедине со страшным и враждебным миром, куда она собиралась уйти.

Она тяжело вздохнула, чувствуя, как вина из-за предательства точит душу. Но отступать было нельзя, нужно довершить все, что задумала, освободить Суджон и попытаться выжить. А уж потом вымаливать прощение у родителей за свои ужасные поступки.

Енын подошла к столу, за которым по обыкновению сидел отец, изучая документы. Боясь зажигать светильник, она на ощупь взяла тонкий лист бумаги и обмакнула кисть в разведенную, но уже загустевшую тушь. В сочившимся из-за двери лунном свете Енын могла различить большие иероглифы, которые выводила ее дрожащая рука. Чтобы ее безумный поступок не был напрасным, она написала также записку для Суджон, в которой рассказала о своем побеге и о том, что утром ей немедленно нужно отправиться к магистрату, чтобы отдать вольную и наконец вернуться к семье. Хорошо, что она с детства учила подругу грамоте, и Суджон умела читать. Осторожно взяв со стола отцовскую печать, она с силой прижала ее к самовольно созданному документу и тихонько положила обратно.