Три дня иного времени

– Нет, не то чтобы...

– Или это однажды плохо кончится, к этому вы клоните?

– Думаю, ничем плохим не кончится, пока...

– Пока что?

– Пока вы остаётесь в Советском Союзе, конечно.

– Вот новость!
– поразилась я.
– Да, остаюсь! А что, по мне похоже, будто брошу Родину и за бугор свалю?

– Вам не идут грубости, честное слово.

– Извините, - пробормотала я, мысленно поставив ему в уме плюс, а себе большой жирный минус.
– Буду исправляться. Я вас, кстати, не отвлекла? А то вы человек образованный, с тонкой душевной организацией, писатель, наверное, или журналист, а тут пришла такая хабалка...

– Вы не хабалка, - заметил Август.
– Вы очень славная! Только...

– Что только?

– Только вот меня смущает, что мы стоим здесь как два тополя на Плющихе, - признался он.

– Как три, - поправила я.

– А я как сказал?

– А вы сказали 'два'. Конечно, зачем стоять, давайте я вас провожу туда, куда вы шли, хоть это и бесцеремонно с моей стороны, потому что вы никуда не шли... Может быть, вы здесь девушку ждёте, а я... ('Ну и язык мой без костей!' - поразилась я себе.)

– Нет, какую девушку, я только прибыл!

– А!
– озарило меня наконец.
– Так вы приезжий? Командировочный?

– Что-то вроде...

– А... уже обедали?

– Не успел.

– А хотите?
– тайком я глянула на циферблат своей 'Чайки': полдень.

Мужчина замешкался и, растерянно улыбнувшись, признался:

– Хочу! Это, наверное... путешествие... так влияет.

– Послушайте, Август, если вы никуда не торопитесь, пошлите... пойдёмте в столовую педвуза? Там можно поесть даже на полтинник.

– На... пятьдесят копеек?

– Что, дорого?
– с опаской спросила я и, сообразив, что у самой только трёшка в кошельке, побыстрей прибавила: - Я есть не буду, просто составлю вам компанию. Ну что вы как недоверчиво качаете головой?

– Боюсь, не пустят меня в вашу столовую: не похож я на студента, я уже взрослый дяденька...

– Ерунда!
– воскликнула я.
– Чепуха полная!
– и, ухватив его за рукав (за руку не решилась) потянула за собой.
– Идёте вы там уже или нет? И... не наговаривайте на себя: вполне вас ещё можно принять за студента! Ну за аспиранта, так и быть.

IV

По дороге я всё же отпустила его рукав, но продолжала настырно расспрашивать:

– Издалека вы приехали?

– Более чем: вам даже не представить, как это далеко. Из...

– Ну?

– ...Новосибирска.

– Всё ясно: видно, у вас в Сибири принято сидеть на уличных скамейках зимой. Признавайтесь честно: кто вы? Писатель?

– Даже и близко нет, - усмехнулся мой новый спутник.

– Тогда военный?

– Это ещё почему?

– Из-за пальто: я его приняла за бушлат со споротыми погонами. Очень стильно, говоря по правде. Или как: это тоже просторечие, которое мне не идёт?

– Этот 'бушлат' я в магазине купил: просто пошёл и купил.

– Рассска-азывайте, - протянула я, улыбаясь.
– Будто я не знаю, что можно, а что нельзя купить в магазине! Ну, даже если и в магазине, то не у нас, а где-нибудь в ГДР или в Чехословакии. Угадала?

– Угадали, угадали!
– засмеялся Август.
– Пусть будет в Чехословакии.

– Так, хорошо, вы не военный, тогда кто?

– Всё прозаично: научный работник.

– Ничего себе 'прозаично': это же и есть самое интересное!
– темпераментно воскликнула я.

– Чем вы занимаетесь?

Август хмыкнул:

– Милая девушка, ну неужели вам будет понятно, если я скажу название своей темы или приборов! (''Милая девушка': какая прелесть!' - отметила я в уме.) Я их сам-то еле могу выговорить. И потом: зачем вы меня пытаете? Вдруг они секретные, эти приборы?

– А они секретные, правда?
– испугалась я.
– Тогда извините!

– Не на чем.

– Красиво у вас говорят в Новосибирске, - вздохнула я.
– 'Не на чем': что-то чеховское. Понимаю: Академия наук и всё такое прочее. Не то что мы тут, лыком подпоясанные, которые за бугор валить хочут.

– Бросьте вы уже ваш бугор, ми... Кстати, почему я вас называю 'милой девушкой' и до сих пор вашего имени не знаю?

– Вероника, - представилась я бесхитростно.
– Разве я не сказала? Странно: а у меня чувство, что мы знакомы... уж не меньше месяца, точно. Это, наверное, оттого, что вы мне при...

– Что?

– Нет, ничего, чепуха, вздор! Мне утром приснился человек, на вас похожий.

– Надо же!
– Август даже остановился.
– Вы серьёзно?

– А что в этом такого невероятного?
– весело уточнила я.
– Думаете, голову вам морочу? Неужели вы считаете - да пойдёмте уже, не стойте, - что я просто так, без этого сна, подошла бы к вам на улице, Август?

– Я удивился, конечно...

– Кто знает, может, и подошла бы... Хочется перейти с вами на 'ты', но как-то боязно немного: я, наверное, такая дурочка рядом с вами... Сколько вам лет, товарищ научный работник с удивительным именем?

– Двадцать семь.

– Возраст Печорина, выходит...

– Дался вам этот Печорин: уже второй раз поминаете! Неужели я чем-то похож?

– А вы взяли бы репродукцию Врубеля да поглядели бы повнимательней...

– И вовсе вы не дурочка, Вероника: не каждая девушка в ваши... двадцать?

– Угадали.

– ...В ваши двадцать подробно рассматривает Врубеля. Есть у меня знакомые девушки, которые про Врубеля знают только те врубеля, что без буквы 'в'.
– Я хмыкнула, не зная, как относиться к этой информации.
– И имя у вас тоже замечательное: прекрасное христианское имя.

– Христианское?
– недоверчиво переспросила я, заподозрив насмешку.
– С какой это стати? И даже если: я бы этим не хвасталась! Вы... чего доброго, ещё скажете, что сами в бога верите?
– Август пожал плечами, что, однако, было сложно истолковать как 'нет'.
– Что?! Да нет же!
– расхохоталась я.
– Вы мне голову морочите, Август!

– Почему вы считаете, что обязательно мо... гм! А у вас всегда перед вузом такое столпотворение?

V

На газоне перед студенческим входом в главный корпус пединститута и впрямь было столпотворение: обычные студенты, какие-то парни в красных нарукавных повязках, какие-то молодчики в санитарских халатах и медицинских масках, резво пробегающие туда-сюда с носилками, какие-то жутковатого вида существа в костюмах химзащиты и противогазах, и ещё один какой-то тип, видимо, начальник всего действа, который по временам отдавал в мегафон краткие деловые распоряжения. Поодаль была разбита палатка вроде армейской, с красным крестом на входе.