Три лилии Бурбонов
Шрифт:
Однако у него не хватило ума скрыть это от своего фаворита и король радостно писал ему об улучшении своих отношений с женой. Об этом же свидетельствует в своём письме к матери придворная дама Шарлотта де Ла Треймуль, супруга Джеймса Стэнли, будущего Великого графа Дерби:
– Что касается королевы, она ни во что не вмешивается и думает только о том, как убить время. Король и она живут очень счастливо вместе.
Возможно, тут также сыграл свою роль совет, вернее, даже приказ Марии Медичи младшей дочери во всём повиноваться своему мужу, «исключая вопросы религии». Королеву-мать сподвигло на это отчаяние, что никто из её детей, кроме Гастона, жена которого скончалась, родив здоровую девочку, до сих пор не сделал её бабушкой. Анна Австрийская утверждала, что у неё были два выкидыша, в то время как улицы Парижа были увешаны плакатами, гласившими, что
С наступление осени королева вернулась в Лондон. Однако, несмотря на советы матери и врачей, она не была беременна. 1 ноября 1627 года Генриетта Мария решила обратиться к известной пророчице Элеоноре Дэви, дочери лорда Каслхейвена. Эта леди была замужем дважды, причём несчастливо, так как оба мужа, не признавая за ней никаких спиритических способностей, бросили в огонь её книги пророчеств. Тем не менее, она сумела доказать свою правоту, за несколько дней до смерти первого супруга заказав себе вдовьи одежды, хотя никто не верил в его скорую кончину, включая самого джентльмена. Интересно, что Элеонора считала, что прошлой жизни она была библейским пророком:
– Потому что буквы моего имени составляют анаграмму: «Откройся, о, Даниил!»
Но один из членов Тайного совета короля, упрекая её в распространении провкационных политических слухов, утверждал, что на самом деле буквы её имени составляют совершенно другу анаграмму: «Никогда ещё леди не была столь безумна!»
На момент обращения к ней Генриетты Марии пророчице было около двадцати шести, и она находилась на пике своей популярности «среди невежественных людей». Вечером после мессы в День Всех Святых в покоях королевы был устроен спиритический сеанс. Позже Элеонора утверждала, что первым вопросом маленькой мадам было:
– Когда у меня будет дитя?
– Скоро! – был ответ.
Затем королева перешла к следующему вопросу, поинтересовавшись военными успехами герцога Бекингема.
– Что касается его чести, то он привезёт домой немного, но его персона должна вернуться в целости и сохранности без особых хлопот.
Тогда Генриетта Мария вернулась к первой теме и её заверили, что её первым ребёнком будет сын. После чего пророчица добавила:
– Какое-то время Ваше Величество будет счастлива.
– Но как долго? – с тревогой поинтересовалась королева.
– В течении шестнадцати лет; этого будет достаточно.
Однако на этом сеанс был прерван неожиданным появлением короля, который холодно поинтересовавался у Элеоноры:
– Не Вы ли предсказали смерть собственного мужа?
После чего избавил жену от общества пророчицы.
Спустя десяь дней Бекингем высадился в Плимуте. Пытаясь помочь французским гугенотам, он потерял более 4000 из 7000 человек своего отряда, что не прибавило ему любви на родине. Вероятно, после своего возвращения герцог узнал о миссии Джермина и предупредил Генриетту Марию:
– В Англии были королевы, потерявшие голову.
Возможно, его слова имели двойной смысл.
Несколько месяцев спустя Людовик XIII сделал свою сестру настоящим посредником между двумя коронами, поскольку именно ей он вернул пленных, взятых во время осады Сен-Мартен-де-Ре в ноябре 1627 года: «Сударыня, сестра моя, Бог пожелал благословить моё оружие, чтобы милорд Монжуа, полковник Грей, несколько капитанов, офицеров и джентльменов оставались моими пленниками с того дня, как наступил восьмой день этого месяца. Я, конечно, хотел засвидетельствовать всему христианскому миру особое уважение, которое я питаю к Вашей персоне, возвращая Вам всех упомянутых заключённых, которых я передал по Вашей просьбе в Ваше распоряжение, поскольку ничто не побудило меня к этому, кроме дружбы, которую я питаю к Вам, и моих чувств, которые я не могу не выразить, зная, что не смог бы придумать ничего более приятного для королевы, моей матери. Сьер Дюмо обеспечит моё крепкое здоровье; а я прошу Вас позаботиться о Вашем, которое мне очень дорого, мадам, моя сестра, Ваш любящий брат Луи».
На самом деле, он возвращает заключённых английской королеве, которую,
следовательно, считает главой страны. Это провокация, направленная непосредственно против Карла I, который проигрывает войну. Отступление англичан превратилось в бегство. В конце апреля 1628 года герцог снарядил новую экспедицию к Ла-Рошели, отправив корабли под командой своего зятя графа Денби, который вскоре ни с чем вернулся в Англию.Между тем по Лондону распространялись слухи, что Бекингем скоро будет убит. А леди, когда-то бывшая пророком Даниилом, уточнила:
– Его время наступит не раньше августа!
В конце июля 1628 года Бекингем прибыл в Портсмут, чтобы лично возглавить подготовительные работы к третьей экспедиции. А 23 августа бывший военный Джон Фельтон, недовольный тем, что герцог отказал ему в продвижении по службе, проник в апартаменты королевского фаворита в Портсмуте и вонзил нож в его грудь.
– Во второй раз за её короткую жизнь, - пишет Карола Оман, - длившуюся менее девятнадцати лет, нож фанатика повлиял на судьбу Генриетты Марии.
Карл I был на утренней молитве со своими домочадцами, когда ему сообщили о гибели его фаворита. Капеллан сделал паузу, во время которой королю на ухо сообщили горестную весть. После чего он с ужасающим хладнокровием произнёс:
– Продолжайте, отец мой!
Только удалившись в свои личные покои, король бросился на кровать и разрыдался. Карл остался верен своей привязанности к Стини и после его гибели. Бекингема похоронили в Вестминстерском аббатстве, рядом с могилами королев Марии Стюарт и Елизаветы I Тюдор. Вспоминая об убитом, король называл его не иначе, как «мой мученик». Однако он больше не стал заводить фаворитов. Место Бекингема заняла Генриетта Мария. Её внимание к семье покойного Бекингема было «любезно принято» мужем. Хотя обществовенное мнение было единодушным: горе королевы не могло быть искренним.
Вскоре, к радости Генриетты Марии, начались переговоры о заключении мира с Францией и ходили слухи, что Карл I также намерен примириться и с Испанией.
После смерти Бекингема карьера Холланда резко пошла в гору. Благодаря дружбе с королевой он получил придворную должность её главного конюшего и стал ближайшим советником Карла I. Кроме того, граф пожизненно занимал посты лорда-лейтенанта Беркшира и Мидлсекса и был избран ректором Кембриджского университета. Что же касается Генри Джермина, то он стал вице-камергером Генриетты Марии и в том же году его избрали депутатом парламента от Ливерпуля. Его интерес к деньгам вовсе не был таким корыстным, как позже утверждали его недоброжелатели. Жизнь при дворе, не говоря уже о страсти к азартным играм, стоила очень дорого и одного жалованья для этого было недостаточно. Но, благодаря Генриетте Марии, Джермин получил также должность на таможне, которая обеспечивала приток средств в его вечно тощий кошелёк. Кроме того, занимая пост вице-камергера, он котролировал доступ к своей царственной госпоже, и, следовательно, играл ключевую роль при её дворе. Высокое положение Джермина наверняка способствовало тому, что его отец тоже занимал ряд придворных должностей: егеря королевы, вице-камергера короля, губернатора острова Джерси, контролёра королевского двора и, наконец, лорда-лейтенанта Саффолка. Старший брат Томас стал конюшим маленького принца Уэльского, затем – одновременно мировым судьёй и заместителем лейтенанта в Саффолке. Однако этого было мало, чтобы удовлетворить амбиции Джермина: он видел, каким влиянием пользовался Бекингем в Англии, Ришельё во Франции и Оливарес в Испании. И желал того же для себя. Генриетта Мария тоже жаждала власти.
Между тем, по свидетельствам современников, король словно заново влюбился в свою жену, а она – в него.
Придворный поэт Хабингтон ссылался в качестве примера на своего государя, воспевая супружескую любовь:
Пример принцев - закон: поэтому мы,
Как верноподданные, должны быть настоящими любовниками.
С 1627 года Генриетта Мария, наконец, стала получать свои 18 000 фунтов в год, положенных ей по брачному контракту, и, кроме того, ей были дарованы крупные поместья и земли, в то числе, Гринвичский парк, где она обычно гуляла, когда ей хотелось свежего воздуха и тишины. Супруги начали обмениваться подарками и портретами и скучать во время коротких разлук. Когда на рождественской неделе Карлу пришлось уехать на четыре дня в Теобальдс, королева установила его портрет возле своей кровати. В канун Рождества один из придворных осторожно сообщил в своём письме: