Тринадцатый двор

— Кто вам мешал? — ворчал Никандр, недовольный ночному визиту босса.

— Кто же мог знать, что она такая доступная? Да и замужем за учёным человеком. Миша сам во всём виноват. Ему следовало шевелить не только извилинами, но и кое -чем другим, хоть изредка, профилактически.

— Это точно, — поддакивал Уздечкин.

— Да, все мы её проморгали, и уже ничего не вернуть. Это в семьях интеллигентских — сплошь и рядом. Помню, жил у дядьки, в порядке вещей было, когда он, старый муж. сидя за трофейным роялем и аккомпанируя себе, напевал песни на стихи Исаковского: «Хотел сказать, встречай, Прасковья, героя мужа своего» и так далее. А его молодая жена разгуливала по комнате площадью сорок метров, потолки — черты сорок, в шёлковом халате на голое тело. А то взгромоздится на никелированную спинку большой железной кровати, довольно высокую спинку, и делает вид, что читает книгу. Волосы у неё были густые, чёрные, с отливом в синеву. И вот сидит эдакая птица диковинная, от медленно поворачивающегося абажура цвет лица её становится то жёлтым, то оранжевым. А за её спиной, в облаках папиросного дыма, как в тумане. за чёрным роялем серый профиль сутулого старика. Я ей говорил: «Был бы художником, изобразил бы тебя богиней Венерой». А она мне тихо, доверительно: «Я — твоя. Можешь делать со мной всё, что пожелаешь». И смотрела так… Словами не передать. С какой-то щемящей душу надеждой. И такая она была красивая, и настолько тосковала по ласке мужской, а я струсил. И все мы такие. А дезертир не поленился. Взял шланг и прочистил трубу. А нам остаётся только слюньки утирать и облизываться. Ладно. Спи. Утро вечера мудренее, — закончил Василий свою многословную речь. — Пойду к Нинке, не домой же возвращаться. Жене соврал, что срочно на дежурство вызвали.

Глава 10 Юра, Лев Львович и Миша Профессор

Ночью с первого на второе сентября Георгий возвращался домой. Посигналила машина, припаркованная у его подъезда. В ней находился Лев Ласкин предложивший Юре искупаться.

— В Москве-реке или Сетуньке? — рассеянно спросил Грешнов.

— Совсем ты от жизни отстал. Поедем, тут недалеко.

Они проехались по уснувшему городу, как говорится, «всего ничего» и подъехали к спортивному комплексу.

Мимо этого здания Юра неоднократно ходил. Территория была огорожена, охранялась. При спортивном комплексе был открытый бассейн, волейбольная площадка с песком, похожим на манную крупу. Всё это было, как Юре казалось, для избранный, для сильных мира сего.

— И как я только не догадался, — сказал Грешнов. — Что, и это всё — твоё?

Вместо ответа последовало предложение:

— Перед бассейном давай, зайдём в душ. Негоже потными лезть в чистую воду.

— У меня… — начал было Грешнов.

— Там есть всё. В том числе и новые плавки любые. Выберешь, какие захочешь, — опередил его Ласкин.

Прислуживал им, как Юре показалось, настоящий юродивый. Человек, своим видом совершенно не подходящий окружающему их великолепию. Одет он был в полинявший, заношенный, заветренный, когда-то имевший синий цвет, рабочий халат. Обут в сандалии на босу ногу. Носил с собой швабру с тряпкой и пустое металлическое ведро.

— Пустых вёдер не боишься? — спросил Грешнов, вспоминая, как любил его друг по любому поводу плевать через левое плечо.

Ласкин понял, о чём идёт речь, вспомнил себя в те прекрасные годы и грустным голосом сказал:

— Не боюсь. При моём образе жизни, если на это внимание обращать, — он прервался и представил человека в рабочем халате. — Муж моей сестры, Михаил Каракозов. Да ты должен его помнить по пионерлагерю. Его все называли Гроссмейстером, Факиром, Профессором. Фокусы в лагере показывал, в шахматы всех обыгрывал. Он, между прочим, ещё и йогой занимается серьёзно.

— Животом гоняете волны? — спросил Юра, чтобы поддержать разговор.

— Могу и более сложные упражнения показать, — отозвался Каракозов.

Он скинул с себя рабочий халат, продемонстрировав атлетическое тело, расставил ноги широко в стороны, кисти рук сцепил за спиной «в замок», наклонился и этим самым «замком», вывернув при этом суставы, коснулся земли, что была перед ним.

Всем стало очевидно, что гимнастические упражнения не прошли для него даром, успехи были поразительные. Оказалось, Каракозов пятнадцать лет занимался растяжкой, прежде чем подобраться к тем упражнениям, которые он демонстрировал. Юра с Лёвой в юности посещали секцию дзюдо и достигли подобных результатов через полгода занятий, проделывая всё это на разминке и не возводя свою гибкость в культ.

— Задай Мише умный вопрос, — предложил Ласкин Юре, — он на всё знает ответ.

О чём говорить с человеком, которого в последний раз видел в пионерском лагере?

— По-прежнему неизвестно происхождение квазаров? — спросил Юра, внутренне улыбаясь. — Откуда они взялись?

— Да, — поддержал друга Лёва, смеясь в открытую. — Что скажешь, Профессор?

— Лично моё мнение: квазар — это свет того самого взрыва, который четырнадцать с половиной миллиардов лет назад образовал Вселенную.

— Видишь, такого не собьёшь, — хвастался родственником Ласкин. — А я, вот прочитал, что Сириус в два раза больше Солнца и печёт в двадцать четыре раза сильнее. Может такое быть?

— Вполне. Солнце — это очень маленькая звезда, она относится к классу жёлтых карликов. Одна из самых маленьких звёзд. Все остальные звёзды во много раз больше.

— Ничего себе, — удивился Лев Львович.

— Я же говорю, Солнце — карлик.

— Земля ещё меньше, мы — ещё меньше, всё в сравнении.

— Вы представляете себе размеры Галактики?

— Безразмерная, — согласился Ласкин. — А в детстве я по наивности думал, что после смерти души умерших поселяются и живут во Вселенной. Переживал, что со временем им там тесно будет.

— Ответьте, почему Галактики разбегаются с ускорением, о чём сказал астроном Хаббл? — спросил Юра.

— Да, именно Хаббл, наблюдая за звёздами и проводя их свет через спектр, всё это и выяснил. Но он не говорил, что звёзды движутся от нас с ускорением. Он сказал, что это явление может вызываться разными факторами. А люди восприняли это прямо в лоб, что Галактики ускоряются и всё. Так вот, чтобы что-то двигалось с ускорением, по закону Исаака Ньютона, надо чтобы что-то на это постоянно давило. Чтобы была постоянная сила.

— А если это не ускорение, то что?

— Дело в том, что люди, как упёрлись в одну точку… Точно также, как утвердились когда-то в шестнадцатом или в семнадцатом веке, что внутри Земли — ядро из железоникелевого сплава,.так всё это заблуждение и продолжается. И даже никто сомнения не высказывает. И тут, приняли, что Галактики ускоряются и пытаются это объяснить. Я, например, не считаю, что ускоряются, и я не один. Существуют учёные, которые считают, что никакого ускорения нет. Но официально принято, что ускоряются. И поэтому начинают выдумывать всякие теории, почему они ускоряются. Именно для этого выдумали «тёмную материю», которую никак нельзя обнаружить. Именно выдумали. Так вот, с моей точки зрения, это — ненаучно.

— Почему?

— Потому что наука никогда ничего не придумывает. Никогда! Она исследует свойства того, что у неё есть. Она не пытается подтасовать что-то. Если есть явление, ученые будут его изучать, будут смотреть так, эдак, проводить опыты, собирать статистику, но не подтасовывать данные. Именно поэтому эта мысль о «тёмной материи» несостоятельна. Ещё одно. Эти учёные считают почему-то, что чем дальше звёзды от нас, тем ускорение больше. Но дело в чём? Чем дальше, тем больше во времени. И, когда в конце берётся самая большая скорость, такая, что чуть ли не при сотворении мира это было… То есть? Надо же размышлять. Если мы принимаем версию, что был тот самый «большой взрыв», с которого всё началось, в первое мгновение этого большого взрыва, вследствие которого Вселенная создалась, было самое высокое ускорение. А по мере того, как всё разлеталось, всё потихоньку замедлялось. Это, по крайней мере, логично. Так вот, мы живём на самой периферии и, когда к нам приходит сигнал, который был пущен миллиарды лет назад, то, естественно, скорость всего этого была больше, чем сейчас. Поэтому мы видим не то, что они сейчас движутся с ускорением. а то, что двигалось с ускорением миллиарды лет назад. Это нормально. А чем ближе к нам, тем ближе и во времени, и скорость меньше. Разумно?

— Неужели такая простая мысль никому из ученых в голову не пришла?

— Люди любят почему-то неразумные вещи, любят придумывать. Я сейчас перестал верить всему. Когда что-то говорят, я слушаю крайне критично.

— Ты, Миша, лучше расскажи Юре сказку, как коммунист у Бога был садовником.

— Что за сказка? — подтвердил Грешнов свой интерес.

— Вы, конечно, слышали легенду о том, что Бог прогнал от себя лучшего ученика, — начал Каракозов. — У меня есть собственная версия, за что. Так вот. У Бога был райский сад, был любимый ученик, помощник. Кого же назначить смотрителем сада, как не его. Но перед этим Бог решил ученика испытать, дать ему поручение. Сказал: «В моём саду сорок девять яблонь. Зарос сад, ты должен будешь его проредить. Оставь пять рядов по четыре дерева в каждом».