Триумф поражения
Шрифт:
Холодильник громко и заразительно смеется:
— От объема выпитого всегда многое зависит! Кристина, неси нам большой чайник.
— Что будешь загадывать? — хитро спрашивает Холодильник, когда чай уже разлит по чашкам.
— Нельзя рассказывать о своих желаниях! — поучительно говорю я. — Они тогда не сбудутся!
— Тогда и я не скажу, — по-детски отвечает мне он, делая большой глоток. — Всё! Я загадал!
Фыркаю, но тоже делаю глоток и закрываю глаза, проговаривая про себя желание. Когда открываю, встречаюсь с жарким, чувственным, ничем не прикрытым раскаленным взглядом.
— Загадала? — спрашивает он.
— Загадала, — подтверждаю я. — Буду ждать исполнения.
— А если бы рассказала, то я бы его исполнил немедленно, — сетует Холодильник.
Вот теперь надо сказать "Не сможешь!", но так ответ я сформулировать не могу, поэтому говорю:
— Не получится. Оно сложное для исполнения.
— Тем интереснее будет его исполнять! — подмигивает мне Холодильник, под столом своим коленом касаясь моего.
— И за звездой на небо, и за жемчужиной на дно, и за цветочком аленьким… — бормочу я, глядя, как поднимаются брови Холодильника. — Поговорим о Татьяне! — бодро меняю я тему и поджимаю ноги. — Откуда идея о тесте ДНК?
— Первое, что пришло на ум, когда я нашел Татьяну, — проверить родство, — Холодильник вытягивает ногу под столом и всё-таки прижимается ею к моей ноге.
— Мне тоже не верилось, что мать может бросить ребенка, — начинаю я делиться мыслями. — Но так бывает… И матери бросают своих детей. Мы с ребятами посмотрели свадебные фотографии Татьяны и Михаила, видео. Они там такие счастливые, по-настоящему счастливые… Наверное, это потому, что они любили друг друга?
— Не наверное, — нежно утверждает Холодильник, — а точно. Любили.
Место, к которому прижимается нога Холодильника, горит, словно его натерли разогревающей мазью.
— Если Татьяна не мать Маши, а Михаил не ее отец, — говорю я, одновременно отодвигаясь вместе со стулом, — то кто ее родители? Может, ее удочерили и она из детского дома?
— Нет. Она внучка Кострова Кирилла Ивановича, — Холодильник усмехается, наблюдая за моей попыткой отодвинуться еще дальше. — Просто ее мать — это Светлана.
— Как?! — не верю я тому, что сказал Холодильник. — Светлане двадцать, а Маше почти пять!
— В этом и проблема, — Холодильник смотрит не на меня, а на мои губы. — Светлана родила ее в пятнадцать лет. Для его круга… для нашего круга это скандал серьезный. Кирилл Иванович скрыл это, как-то уговорив или заставив Татьяну и Михаила признать себя Машиными родителями.
— Но Татьяна хотела иметь своих детей? — подхватываю я. — И поэтому ушла, чтобы создать настоящую полноценную семью?
— У тебя, я вижу, в школе за сочинения тоже одни пятерки были? — дарит мне свою фирменную улыбку Холодильник. — Тут, к сожалению, всё сложнее. Татьяна сказать побоялась, но я всё выяснил еще пару недель назад. Давить на нее не стал — она запугана и без моего участия. И если с первой тайной она не справилась, то за вторую будет биться как львица.
— Вы расскажете мне? — невольно вырывается у меня.
— Вы?! — Холодильник хмурится и скрещивает руки на груди. — Я всё ждал, когда ты
обратишься ко мне… Не доверяешь настолько, что не можешь называть по имени и на "ты"?— Простите… прости, — краснея, оправдываюсь я. — Мне это совсем не просто…
— Как тогда я могу тебе доверить чужую тайну и для Татьяны, действительно, опасную? — Холодильник резко встает и подает мне руку. — Спустимся к воде?
Мы подходим к парапету и некоторое время молча смотрим на воду.
— Саша! Я не хотела тебя обидеть… — шепотом начинаю я, но договорить не успеваю. Холодильник прижимает меня к себе и утыкается подбородком в макушку.
— Если бы ты знала, как звучит мое имя, когда его произносишь ты, — говорит он.
— Как? — спрашиваю я, осторожно освобождаясь из объятий. Он не удерживает.
— Мне сразу кажется, что мы близки… очень близки, — отвечает Холодильник, убирая руки за спину.
Я не знаю, что ответить на эти слова, поэтому снова молчу, наблюдая за шустрой и наглой чайкой.
— Костров сделал всё, чтобы скрыть ошибку дочери. Но не смог удержать Татьяну в семье. И запугал основательно.
— Ты дашь ему знать, что теперь для тебя это не секрет? — спрашиваю я, закрепляя умение называть его на "ты".
Глаза Холодильника вспыхивают удовольствием:
— Нет. Это опасно для Татьяны. Тем более мне это и не нужно. Мне надо помочь Татьяне уберечь другой секрет.
— Другой? — не понимаю я. — Какой другой?
Холодильник подходит ко мне и нежно берет мое лицо в свои ладони:
— Помни, что это не твоя тайна, — предупреждает он, наклонившись близко-близко. — Старший ребенок Татьяны — тоже внук Кострова. Она ушла от Михаила беременной.
— А девочка? — пораженно выдыхаю я.
— Девочка от второго мужа, — ловит мое дыхание Холодильник. — И я не знаю, в курсе ли он информации о первом. Да это и не важно. Это касается только Татьяны и Михаила. Разберутся сами, если до этого дойдет. Просто Костров-старший точно не знает, что это его внук. Иначе…
— Иначе давно бы забрал? — понимаю я, и мне горько от этого понимания. — Но как такое возможно? Она же мать!
— А он влиятельный и очень богатый человек, — глядя на меня пронзительно и чувственно, шепчет Холодильник. — И если он использует все свои ресурсы — Татьяне не справиться.
— Почему мне кажется, что ты говоришь не о нем, а о нас? — шепчу я в ответ, поняв, что жду, когда же эти губы прикоснутся к моим.
— Да… Я был близок к тому, чтобы подключить все свои ресурсы, но вовремя понял, что я так не хочу, мне так не надо… — его губы не касаются моих, замерев в нескольких миллиметрах.
— А как надо? — глупо спрашиваю я, провоцируя его на ответ, которого страшусь.
— Надо так, как хочу, — отвечает он, прежде чем начинает меня целовать. — Я дождусь, чтобы ты пришла ко мне сама.
* Стихотворение Ольги Андроновой
Глава 39. Сорока-ворона
Любовь искали и не находили,
Любовь теряли и не берегли
"Любви не существует", -
Люди говорили…
А сами… умирали без любви…
приписывается Жюли Вёрс