Триумф поражения

— Жаль… — тянет Александр Юрьевич, пробуя лимонный кекс. — Придется всего добиваться самому.

Краснею и поспешно переключаюсь на мороженое.

— Зачем столько? Нам и за три дня столько не съесть! — сетую я, чтобы хоть что-то сказать.

— Значит, не будем выходить отсюда все три дня, — шепчет Холодильник, окончательно меня смущая.

— Александр Юрьевич! К вам поднимается Кристина Олеговна, — постучавшись и чуть приоткрыв дверь, деликатно сообщает Римма Викторовна.

Поспешно поднимаюсь:

— Я пойду работать к себе.

— Подожди! — Холодильник берет меня за руку. — Не хочется пересказывать, вдруг что-нибудь забуду или перепутаю.

Александр Юрьевич тянет меня к плотной портьере шоколадного цвета, закрывающей большие окна его кабинета.

— Побудь здесь, пожалуйста!

— Я не хочу! — отчаянно сопротивляюсь я. — Это некрасиво!

— Это нормально, — шепчет Холодильник, всё-таки запихивая меня за портьеру. — Кристина и некрасиво — слова синонимы!

Чувствую себя маленькой девочкой, спрятавшейся от Карповых в их большой квартире и играющей с ними в прятки, пока кто-нибудь их них не сдастся и не попросит меня выйти из укрытия.

— Здравствуй, Саша! — бодрый голос Кристины заставляет меня вздрогнуть. — О! Ты подготовился к нашей встрече? Какая прелесть!

— Привет, Кристина! Это десертный стол для моей невесты Нины. Мы с ней пили чай. Так что это не для тебя, — насмешливый тон Холодильника радует меня и злит Кристину.

— Грубо! Твое отношение ко мне не повод нарушать элементарные требования этикета! — раздраженно говорит Кристина. — Предложишь присесть?

— Прошу! — я слышу звук отодвигаемого стула и понимаю, что Холодильник посадил Кристину не за наш чайный столик, а за большой рабочий стол. — Чем обязан встрече, о которой не просил, матушка?

— Прекрати! Твоя ревность совершенно не уместна! — наигранно кокетничает Кристина.

— Ревность? — иронизирует Холодильник, и я слышу звук его шагов и скрип кресла. Значит, он сел за свой стол подальше от жены отца. — Я бы назвал это почтением к статусу, а не ревностью.

— Никогда не поверю в твое почтение! — огрызается Кристина.

— И правильно сделаешь! — одобряет ее слова Холодильник. — Так чем обязан? И что это за дурацкие слова Римме Викторовне о некой договоренности?

— Почему дурацкие? — обиженно спрашивает Кристина. — Я договаривалась с тобой поговорить о наших проблемах наедине и как можно скорее.

— Но я с тобой не договаривался, — лениво, но твердо отвечает Холодильник. — У меня нет никаких проблем, связанных с тобой.

— Неправда! — крик Кристины сопровождается скрипом быстро отодвигаемого стула. Видимо, вскочила. — Мы плохо расстались, Саша. И ты не дал мне объясниться.

— Это совершенно лишнее и сейчас. У меня к тебе нет никаких вопросов, — голос Холодильника ровен и спокоен.

— Зато у меня есть ответы! — нервничает Кристина. Слышны ее торопливые шаги, наверное, мечется по кабинету перед большим столом Холодильника. — Ты поверил Матвею, а не мне! Он соблазнил меня, воспользовался моей растерянностью и слабостью!

— Не смеши меня! — стальной голос Холодильника резко прерывает поток слов. — И прекрати врать, противно.

— Я не вру! — почти визжит Кристина. — С больной головы на здоровую! Это ты обманул Светлану! Обещал жениться, ребенка удочерить — и обманул.

— Я. Никому. Ничего. Не обещал, — делит предложение на отдельные слова по-прежнему спокойный Холодильник. — Все договоренности были с Костровым, а не с его дочерью. И я бы их выполнил, если бы не два непреодолимых обстоятельства.

— Это интересно какие?! — Кристина больше не кричит и не визжит, но тяжело дышит, словно злость и бессилие от раздражения мешают ей говорить. — Я могу узнать?

— Конечно, — так и представляю себе, как усмехается Холодильник. — Нет ничего проще. Первое — они меня обманули. Второе — я полюбил другую женщину.

Мои колени начинают дрожать мелко-мелко, и ноги практически перестают удерживать в вертикальном положении, того и гляди, плюхнусь на пол.

В кабинете стоит почти абсолютная тишина, я различаю только три звука: тяжелое дыхание Кристины, стук собственных зубов и чудовищный скрип паркета, раздающийся, когда я переношу вес тела с одной ноги на другую.

— Как они тебя обманули? — выдает первые слова Кристина.

— Спроси у них сама, — равнодушно отвечает Холодильник. — Мне теперь нет до этого никакого дела.

— Ты поступаешь крайне глупо! — змеей шипит Кристина.

— Матушка! — повторяет издевку Холодильник. — Мне помнится, ты была категорически против моей свадьбы со Светланой Костровой?

Слышу звуки какой-то невидимой, а значит, непонятной мне возни и медово-ласковый голос Кристины:

— Сашенька! Я просто ревновала, места себе не находила. Считала, что Светлана тебе не пара. Но эта твоя… Нина! Ой! — взвизгивает Кристина. — Пусти! Больно!

Очень хочется увидеть, что происходит в кабинете, но я не могу двигать портьеру.

— Я запрещаю тебе даже имя ее произносить! — ледяной тон Холодильника обдает волной холодной ярости и меня. — Тебя не касаются мои отношения ни с кем!

— Хорошо! — снова взвизгивает Кристина. — Я просто хотела сказать тебе, что я тебя жду и буду ждать.

— Любопытно! И где же? — Холодильник искренне смеется. — Неужели в постели?

— Не притворяйся, что не понимаешь меня! — сила настойчивости Кристины утраивается. — Я вышла за твоего отца, чтобы…

— Быть рядом со мной? — презрение Холодильника к Кристине материально осязаемо. — Я помню, что ты мне тогда говорила. Мне кажется, я уже ответил на это предложение.

— Это был единственный способ! — в тоне Кристины появляются умоляющие нотки. — Ты не слушал меня, не давал и слова сказать, отказывался встречаться…

— Тебе не кажется, что выйти замуж за отца — весьма странный, даже извращенный способ приблизиться к его сыну? — теперь презрением Холодильника можно намазывать бутерброды. — Я никогда не был очень близок со своим отцом, но даже ему я не пожелаю такого брака, который он уже заключил.

— Я уважаю твоего отца! — продолжает настаивать Кристина. — И люблю… по-своему… Но я говорю о другом! О страсти, о том, как хорошо нам с тобой было…