Трогать запрещено

– Очень похоже на избиение. Сомневаюсь, что такой комплекции мужчина не мог дать отпор обидчику. У него запястья в ссадинах с отеком, но кисти целы. Я склоняюсь к тому, что драка была не с одним лицом. Похоже на группу, – меня шокирует ответ.

Мы с папой переглядываемся. Внутри все холодеет.

Но кто? Кто мог это сделать?

– Почему он без сознания? – первым берет себя в руки Степан Аркадьевич.

– Травма головы.

– Это опасно? Как долго он будет без сознания? – перехватываю врача за руку. – Пожалуйста, только говорите, как есть. Не скрывайте от нас ничего, пожа-а-алуйста, – тяну жалобно.

– Ваш мужчина достаточно крепкий, и здоровье у него соответствующее. Немногие молодые могут похвастаться таким, – хмыкает. – Ждем, когда придет в сознание. Тут все индивидуально и много медицинских терминов, которыми я не стал бы вас грузить, – переводит свой взгляд с меня на отца. Папа кивает. – Поэтому ждем. Критичного по результатам осмотра нет. Необходимая терапия проводится.

– Что-то нужно? Может, медикаменты какие? Или специалисты? – спрашивает отец.

– Все есть. Езжайте домой, здесь есть кому за ним присмотреть.

– А еще, – снова спрашиваю. Вижу уставший взгляд Александра Васильевича. – Какие последствия возможны?

– Не будем забегать вперед. Придет в себя, будем обследовать дополнительно.

– Спасибо, – благодарю, и заведующий, кивнув, оставляет нас одних.

Сумасшедшие сутки.

– Поехали домой, Юль, ты на ногах еле стоишь, – приобнимает папа и тянет меня за собой.

– Я бы здесь осталась. Хочу, чтобы, когда он придет в сознание, увидел меня, понимаешь? – снова шмыгаю носом. Знаю, что смотрюсь сейчас жалко, но, когда увидела Дана, что-то внутри сломалось.

– Главное, что живой. Выходим, поставим на ноги. Но для этого нужны будут силы, слышишь? А увидев тебя вот такой, он еще больше будет переживать. Ты нужна ему с улыбкой на личике, малышка, – успокаивает па.

Сам же устал не меньше меня. Также не спал и занимался поисками. На выходе из отделения папа подходит к медсестре на посту. Просит позвонить, как только Дан придет в себя, и оставляет оба наших номера. А затем мы покидаем больницу.

Папа прав, нужно выспаться, чтобы набраться сил. Они нам понадобятся.

Глава 39

Юля

Еле осилив обед, который мы заказали домой, я наконец возвращаюсь в свою комнату, поцеловав отца в щеку.

– Давай, отдыхать и верить, что все обойдется, – чмокает меня в лоб па.

– И ты, – обнимаю его, нежась в тепле родных рук.

Кивает в ответ.

Оказавшись в комнате, первым делом направляюсь в душ. Раздеваюсь, забираюсь под горячую воду, ощущая всю тяжесть прошедшей ночи. Все волнение об учебе отошло на… да черт его знает, на какой план! Плевать на все. Главное, чтобы Дан был живой и здоровый. Вместе мы справимся с любыми трудностями.

После душа накидываю махровый халат и забираюсь под одеяло, кутаясь в нем. За окном светло, на часах час дня. Но глаза слипаются после горячей воды. Мышцы ноют от усталости. Голова болит, душа не на месте, не помогло даже то, что я его увидела.

Укладываюсь поудобнее на бок и закрываю глаза. Представляю, что, если бы Дан был сейчас рядом? Он бы обнял меня, уткнувшись носом в волосы. Притянул к себе, прижимая крепко. Прошептал бы что-нибудь милое, обязательно сказав: котенок. И я уснула бы под мерный стук его сердца и окутывающее от макушки до пят тепло...

– Юлька, – резко выныриваю из сна. Папа сидит рядом на кровати. На лице улыбка. По глазам вижу, что так и не ложился спать в отличие от меня.

– Что-то с Даном?! – тут же сажусь на постели.

– Ага. Отзвонились. Пришел в себя!

Я взвизгиваю, подпрыгиваю на кровати и кидаюсь в объятия родителя.

– Ура, божечки! – всхлипываю. – Тогда чего сидим? Поехали к нему! – спрыгиваю и тороплюсь к шкафу. Начинаю в суматохе перебирать шмотки, откидывая ненужное.

Папа осаждает меня своим:

– Юль, подожди. Не форси.

Оборачиваюсь.

– Что?

– К нему все равно сейчас не пустят, – укладывает ладони на мои плечи. – Начнутся обследования, помнишь слова доктора? Сказали уточнить завтра утром, как Титов будет себя чувствовать. Скорее всего, его к этому времени переведут в обычную палату. И вот тогда можно будет лететь сломя голову. Сейчас – бесполезно.

– Черт!

Па как всегда прав. Видимо, заметив, как опустились мои руки, сжимающие кофту, отец притянул меня к себе и обнял. Я уткнулась носом в его грудь и выдохнула с трудом. Нет, и все-таки я не представляю, что бы я делала без него. Распалась бы на атомы от страха, потерянности и безысходности.

– Терпения, Юлек, – гладит по растрепанным волосам. – Все будет.

Будет-то будет, но в моменте ожидание и тянущееся время – убивают!

День проходит, как в тумане. Я что-то делаю, с кем-то разговариваю, кажется, звоню Веронике и даже пытаюсь смотреть фильм. Но мысли все крутятся вокруг больницы и Титова. В итоге я не знаю, как пережила эту ночь! Это было адски невыносимо знать, что Дан в сознании. Но меня рядом нет. Как ему передать свои чувства? Не написать, не позвонить… Выть хочется!

Уже в девять утра следующего дня я спускаюсь в гостиную, будучи в полной боевой готовности. Папа звонит в больницу, ему сообщают радостную новость: Титова перевели из реанимации. А это значит, что мы можем его увидеть! Да!

– Па, погнали, – в нетерпении пляшу вокруг него, хватаясь за пуховик.

– Завтракать, Юль! – командует Данилов-старший непримиримым тоном.

Сквасив лицо, я вздыхаю. Но покорно иду за Степаном Аркадьевичем на кухню. Попробуй откажи! С трудом запихиваю в себя бутерброд. Делаю пару глотков чая, тут же бросая кружку в раковину:

– Все!

– Юль, блин, – качает головой родитель, но спорить не решается.

Примерно через час, пробравшись сквозь пробки, мы попадаем в больницу. Папа все время на телефоне. Я так понимаю, что он разговаривает с адвокатом Богдана и начальником безопасности фирмы. На мой вопрос, что там удалось узнать, папа ответил коротко:

– Работаем.

В отделении надеваем халаты и бахилы. Я не тороплюсь, а буквально лечу на встречу с Даном. Безумно скучаю и волнуюсь за него. Кажется, еще секунда промедления – и меня взорвет от переизбытка чувств.