Трогать запрещено

Отцу снова кто-то звонит.

– Юль, иди, я поговорю и догоню тебя, – кивает и спускается обратно.

Я же иду в уже знакомое отделение. Топаю по длинному коридору и нахожу ту самую медсестру Дашу. Она мне любезно улыбается и провожает до кабинета врача, пожелав удачи. Что? Зачем и почему? Непонятно.

– Здравствуйте, – постучав, ныряю носом за дверь с табличкой “Сурикова А.В”.

– Здравствуйте. Юлия, верно? – здоровается Александр Васильевич в ответ.

Я киваю.

– Присядьте, – приглашает войти.

– Мне бы к Богдану, – виновато улыбаюсь, но, поджав губы, все же прохожу и сажусь напротив него. – Можно его увидеть?

– Тут такое дело… – начинает мужчина. – Юля, я не могу вам разрешить навестить Титова, – выдает мне мужчина.

Кажется, мои глаза от удивления расширяются.

– В смысле? – не поняла я.

– В том самом, – откладывает ручку, которой что-то писал, складывает перед собой руки. – Приехала его мать. Запретила пускать к нему кого-либо. Она кровный родственник – я не могу пойти против ее решения. Вы же…

– Как это? Вообще никого?!

– Никого. Устроила нам тут скандал. Переругалась со всем отделением и медсестрами. Ирина Григорьевна считает, что ее сыну сейчас не нужны лишние переживания. В общем… – он замолкает и тут же спрашивает, – а вы с ней знакомы?

– Не успели, – виновато пожимаю плечами. – Все закрутилось слишком… быстро.

Поправляю выбившуюся прядку волос, пряча ее за ухо. Кажется, что за последние двое-трое суток я уже исчерпала весь лимит паники. А, нет. Она снова поднимается, выползая откуда-то из глубин души. Что значит, я не могу увидеть Титова? Как это я не попаду к Богдану? Он должен знать, что я здесь! Для него это не переживания! Для него это… это…

Зажмуриваюсь, вздыхая. Открываю глаза и вижу, как врач понимающе кивает.

– Я могу с ней поговорить? С его мамой?

– Она сейчас у него в палате. Можете только подождать ее в фойе.

– Хорошо, я поняла. Как его состояние? – решаюсь уточнить.

– К сожалению, и тут не могу вам ничего сказать.

Киваю. И выхожу из кабинета. Снова разбита.

Прохожу к сестринскому посту, усаживаюсь на скамейку. Ждать? Ну хорошо, я еще подожду. Но моего терпения не хватает надолго. Я еложу на скамье, будто у меня шило в одном месте. Может, она там просидит весь день безвылазно?

– Девушки, не подскажете, в какую палату перевели Титова? – спрашиваю, подойдя к стойке сестринского поста.

– Так в триста двадцать пятую.

– Спасибо, – благодарю и, когда в отделение поступил пациент, ныряю в коридор.

Искать долго не приходится. Останавливаюсь у нужной палаты. Прислушиваюсь. Ничего не слышно. Стучу пару раз и, готовая уже открыть дверь, берусь за ручку, как она тут же распахивается. Я вздрагиваю.

На пороге стоит женщина, лет… не знаю. Мама Богдана явно очень хорошо выглядит для своих лет. Миниатюрного телосложения, тем не менее выглядит пугающе грозно. Нависает надо мной. Хотя я клянусь, мы одного роста! Умудряется давить авторитетом? Маленькая девочка Юля внутри меня пугливо сжимается в комочек.

– Здравствуйте, я…

Ирина Григорьевна выходит из палаты, тем самым даже не дав мне возможности туда заглянуть. Заставляет отступить на шаг назад и захлопывает дверь. Взмахнув полами накинутого на плечи белого халата, интересуется отнюдь не вежливо:

– Девушка, вы кто?

– Меня зовут Юля. Юля Данилова, я дочь Степана Данилова, лучшего друга Богдана, – представляюсь. Но под строгим и полным неприязни взглядом женщины чувствую себя так, будто на меня ведро помоев вылили. Ничтожной маленькой букашкой перед умудренным опытом коршуном.

Неприятная дама. Да простит меня Богдан…

– Ясно, Юля Данилова. Только другу дочери здесь точно не место, – жестко припечатывает женщина. – К моему сыну абы кто не будет ходить. Его палата – не проходной двор!

– Но я…

– Девочка, ротик свой прикрой, – цыкнула дамочка. – Мой сын отдыхает. Разворачивайся и уходи по-хорошему. Иначе я вызову охрану. Врач разве тебе не объяснил, как обстоят дела? Посещение разрешено только родственникам. Точка.

– Всего пять минут, клянусь! – начинаю упираться.

Если понадобится, готова умолять, но только бы увидеть Богдана. Однако мать Титова совершенно непрошибаема! С небывалой прытью Ирина Григорьевна подхватывает меня под руку и тянет к выходу из отделения.

– Подождите! Да постойте же! – пытаюсь договориться. – Пусть он сам скажет, что не хочет видеть, слышите? Вы не можете решать за дееспособного взрослого мужчину!

– Мой сын, видимо, не совсем в своем уме, раз спутался с малолеткой! – кинула мне перед тем, как хлопнуть дверью перед моим носом, практически вытолкнув на лестницу.

Спутался? Малолетка? Теперь понятно, что за реакция. Такая “невестка” ее не устраивает. А какая устроит? Может, она уже и Илону к нему в палату притащить успела? Блин!

Психанув, бью кулаком по двери. Слышу:

– Никого постороннего не пускать к Титову! – голос Ирины из-за дверей. Видимо, дает наказ медсестрам. Зашибись!

Припадаю к стене, задрав голову вверх. И не подумаю уходить!

Слышу шаги на лестнице и голос отца:

– Юль, а ты чего здесь?

– Там мама Богдана заправляет балом. Выгнала меня и даже не подпустила к нему, – шмыгаю носом. Но не реву. Я сильная. И с этим справлюсь!

– Вот это новость. Сейчас решим, – берется за ручку.

– Пап, она пригрозила охраной! – торможу его.

– Сейчас разберемся, – кивает мне и дергает дверь на себя.

Я, зябко передернув плечами, торопливо ныряю в коридор за ним следом.

Папа слишком интеллигентный, чтобы закатывать медицинскому персоналу истерики и яростно качать права на пустом месте. Вообще, сколько себя помню, по пальцам можно пересчитать моменты, когда он реально повышал голос. На меня, на маму, или на подчиненных – неважно. Громкие слова – не его стиль.

Степан Аркадьевич Данилов прекрасно умеет давить: взглядом, тоном и харизмой. Как бы странно это не звучало. Иногда одна его взлетевшая бровь действует покруче любого самого прочного кляпа. Уж я-то знаю!

Без оров на все отделение, благих матов и лишних эмоций, па добивается встречи с заведующим и матерью Богдана. Вызывает их на разговор и кроет такими аргументами в пользу своей правоты, что у меня бессовестно прорывается улыбка. Матери Дана просто нечем ему ответить! Чем дальше, тем больше ее это злит и раздражает. Женщина упрямо пытается вывести моего отца на эмоции. Без толку. На каждый ее грубый выпад папа отвечает сдержанно и сухо.