Тролли и легенды. Сборник

— Плохие парни… — медленно произнес Бенжамен, вытягивая второй стул и в свою очередь садясь. — Кого ты назовешь плохими парнями?

Тролль (в настоящий момент Бенжамену было не подобрать более подходящего слова) ответил без колебаний:

— Таких типов, как тот, которого я нынче вечером сожрал.

— И он что, был плохим?

— А вы разве не видели, что он сделал с малышкой?

Бенжамен напрягся:

— Ты, значит, утверждаешь, что это сделал он?

Теперь ему стало не до смеха, оттого что на него вновь навалилось видение растерзанного тела Анжелики, лежащего на мху, среди сладковатых запахов подлеска. Он не понимал, как ему удается хранить спокойствие… но, возможно, тут как-то повлиял пылающий взгляд его визави — откровенный, без страха и притворства?

Бенжамен всегда гордился своим чутьем на вранье и неискренность, он вынюхивал их, как собака вынюхивает зарытую кость, даже у самых искушенных лжецов. Когда он садился за покер, никому за столом не удавалось блефовать. В конце концов это выяснилось и никто с ним больше не играл.

Но как он ни разглядывал этого типа, присматриваясь к нему со всех сторон до головной боли, — ничего… Он не мог углядеть и тени тех крохотных признаков, которые, собранные вместе, обычно ведут к уверенности…

Чужак не лгал… Вернее, он не думал, что лжет.

— Конечно же, он! Я смотрел, как он это делал, я все время был там… И поверьте, я бы предпочел быть где подальше… Можете говорить что угодно о моем народе… Но я все равно не знаю никого настолько омерзительного, чтобы проделывать такое с кем-то из соплеменников… Так что не знаю, как по-вашему, а для меня он точно плохой парень.

— Если ты там был, почему не вмешался раньше и не остановил его? — встал Бенжамен.

Чужак развел руками — по крайней мере, насколько позволяли наручники.

— Это было днем.

— Не вижу связи.

— Вы ровным счетом ничего не понимаете из того, что я говорю! — воскликнул монстр, бросив на него возмущенный взгляд. — Или вы не знаете, что тролли, если на них падает солнечный свет, превращаются в камень? Обычно днем мы прячемся в пещере, но я не смог ее себе найти и он застал меня врасплох…

— Врасплох? — повторил за ним Бенжамен, который, чувствуя поднимающийся гнев, начинал задумываться, куда заведет их все это безумие и есть ли хоть какой смысл продолжать.

— День. Я весь окаменел! Это не слишком-то приятно… Невозможно пошевелиться, плюс тебя всего колет, но при этом ты еще видишь и слышишь… Значит, сначала я услышал шаги, потом приглушенные крики малышки… Потом я увидел, как он появился прямо передо мной. Он заткнул ей рот и связал руки. Толкнул ее вперед. Она упала почти мне в ноги… Потом… потом он бросился на нее сверху и… ну, вы понимаете…

В глазах чудища мелькнуло странное чувство; надо думать — то, что ему в этот миг снова представилось, его не порадовало.

— Вы, люди, иногда бываете хуже, чем все мы вместе взятые… Уж кое-что я об этом знаю.

— Что ты хочешь сказать? — пробормотал Бенжамен, который сейчас колебался между гневом и ощущением полной нереальности происходящего.

Чем закончится этот бред? А он сам, что он делал, в него погружаясь? Этот тип свихнулся, и точка.

— Когда-то у меня были жена и дочь… — Молчание. Выражение, которое могло бы показаться смешным на этом чудовищном лице, только не сейчас, когда горечь сделала еще пронзительнее и без того грубые черты. — Охотники на троллей нашли их и убили… как ту малышку сегодняшним вечером. — Глубокий вздох, будто качнули кузнечные меха, затем чуть выше, чуть громче. — Я не могу сказать, что люди близки моему сердцу, инспектор, но что до меня — кем бы ни были дети и женщины, троллями или людьми, мне не нравится, когда их обижают…

Нет, выражение этого страховидного лица на этой громадной голове, эта глубокая боль и эта искренность в голосе, который заставил бы задрожать бы камни, не были наиграны… в этом гранитном голосе, который все продолжал:

— Так что я стал специализироваться на плохих парнях. Вот кого я ем… И верьте мне, не знаю, насколько это вас успокоит, но я никогда не голодал…

Это был псих, безумец! Но пусть даже так, Бенжамен завороженно глядел в лицо громиле, чьи ярко-желтые глаза смотрели на него, словно ожидая чего-то, и почти поверил в эту историю… Почти.

Невольно брошенный в сторону взгляд обнаружил прямоугольник света, упавший из припотолочного оконца и выплеснувшийся на уголок стола.

Рассвело.

Бенжамен, словно одного этого кусочка рассвета оказалось достаточно, чтобы привести его в чувство, сел и глубоко вздохнул.

Тролль? А чего еще дальше ждать?

— Нет, извини, приятель, это была хорошая попытка, морда у тебя убедительная, признаю, и я почти поверил, но я уже вырос из детства для всякой такой чуши. Поэтому сейчас я скажу тебе то, что думаю, четко и ясно… Тот, кто убил Анжелику…

Слова, которые он собирался произнести, замерли у него в глотке.

Там, на жестяном столе, здоровенная рука гиганта передвинулась в прямоугольник солнечного света; чудовищные пальцы, способные, казалось, шутя раздавить его руку, замерли теперь прямо под светом дня… пальцы, которые немедленно начали обесцвечиваться, сама природа которых изменялась с каждым мигом: гибкое становилось жестким, живая плоть — камнем.

Менее чем в тридцать секунд живая конечность, омываемая теплой кровью, где струились токи бытия, обратилась в минерал… Каменная рука, покоящаяся на металле.

Бенжамен, вся уверенность которого пошла прахом, а мир полностью перевернулся в течение нескольких ударов сердца, поднял глаза и увидел ухмыляющуюся физиономию… тролля.

— Мне и голову туда нужно сунуть, или вам этого хватит?

Бенжамен, стараясь отвлечься от всего, что неявно вытекало из самого существования сидящего напротив, отвечал — чтобы окончательно не потерять голову — с пересохшим горлом:

— Для меня это еще не доказательство, что вы не убивали малышку.

Он предпочел не размышлять, не задумываться о самой природе того, с кем разговаривал, и кто смотрел на него с веселой усмешкой ребенка, только что сыгравшего отличную шутку.

— Если кто-нибудь из ваших парней произвел вскрытие тела девушки, он должен знать время смерти, верно?

Неглупо…

Схватив телефон и не отрывая взгляда от устрашающего лица, которое казалось еще более жутким теперь, когда он узнал истинную суть его владельца, Бенжамен набрал номер лаборатории и, как только кто-то откликнулся, потребовал позвать коронера. По тону его голоса было ясно, что сейчас не время заставлять его ждать. Его сразу же соединили. Он прямо перешел к делу:

— Мне необходимо знать время смерти.