Тролли и легенды. Сборник

— Отпусти ее! — внезапно крикнул кто-то из ночи.

Силье узнала голос Кнута. В бледном свете ее факела и лампы тролля появился побледневший и дрожащий юноша, который, невзирая на страх, осмелился противостоять йотуну с простым ножом в руке.

Девушка удивилась, но испытала странное чувство гордости, сообразив, что Кнут решил спасать ее от чудовища, хотя так с ней и не заговорил. Он все же не был лишен мужества. В кои-то веки она стала настоящей принцессой, как в сказках Мормор!

На раздраженное рычание Хрунгнира Силье спокойно положила руку на каменное предплечье тролля и успокоила его:

— Он друг. Его зовут Кнут.

— Он смертный муж, нет?

— Почти что, но он не в твоей шахте. Тебе не обязательно его прогонять или пугать.

Лицо йотуна отвернулось от юноши, все еще перекошенное, но уже менее агрессивное. Затем Силье обратилась к Кнуту:

— Я в безопасности. Ты не должен ему угрожать.

— Но это же тролль! Он собирается тебя сожрать!

— Он питается только землей и кореньями.

— Но он тебя свалил с ног? — воскликнул Кнут, которому было трудно все это понять.

— Это было недоразумение. Хрунгнир очень сильный, но он не желает мне зла. Я провожу его домой. Мы пойдем к водопаду «Семь Сестер». Там ждет его мать.

Кнут не убрал ножа и не ослабил бдительности. Он не мог позволить Силье уйти с этим чудовищем. Его тело напряглось туже тетивы.

— Кнут, все то время, что я трачу на твое убеждение, — это время, потраченное впустую вместо того, чтобы добираться до пещеры его детства. Благодарю тебя за заботу, но сейчас ты должен нас пропустить.

Силье призвала Хрунгнира продолжить поход. Кнут, набравшись отваги, готов был последовать за ними, но Силье, минуя его, сказала:

— Нет, не ходи за нами. Тебе это будет неинтересно: я не собираюсь купаться в водопаде, — добавила она с легкой улыбкой.

Кнут замер. Его щеки запунцовели, а плечи при этом опустились. Он повесил голову, убрал нож за спину и пропустил йотуна и его провожатую. В трех шагах от него Силье с наслаждением поджала губы, глядя на устыженного, застывшего на месте Кнута. У него, конечно, хватило незаурядной смелости, чтобы бросить вызов троллю, но ей противостоять он был не в силах. Нельзя сказать, чтобы ее это расстроило.

* * *

Чтобы добраться до водопада Семи Сестер, следовало спуститься в долину и пройти по краю фьорда. Путь будет недолгим, но все же непривычным для тролля. На поверхности земли ему было беспокойно, и ноги щекотала трава. Ему преграждали путь деревья, и он поскальзывался на склоне. Силье пришлось вести его по самым крупным тропкам, чтобы он не сломал себе шею. На мгновение она испугалась, что идти будет труднее, чем ожидалось, и что Кнут догонит их, передумав, но юноша уважил ее пожелания. Йотун отметил для себя новые путевые вехи, чтобы снова перейти на тяжелый, но уверенный шаг. Он даже отставил лампу, чтобы кончиками пальцев сорвать большой пучок трав.

— Хрунгнир хотел бы показать маме, что он не забыл, какие бывают цвета, — сказал он.

Девушка выбросила мысли о Кнуте из головы. Желание тролля порадовать маму тронуло ее больше, чем она смогла бы выразить. При свете факела она разобрала этот пучок у себя на коленях и смогла подыскать для него фиолетовый цвет — раздавленные цветы мытника, и белый — сплющенные его пальцами анемоны. Но ей не удалось найти ничего оранжевого или красного. Тролль удовлетворился тем, что вызвал в памяти пять нашедшихся цветов.

Его неустойчивое внимание отвлекали и свежий воздух, и деревья, и уханье сов и истончившийся полумесяц. А когда на фоне белеющей груды камней показалась тень волка, убегающего прочь при их приближении, Хрунгнир еще сильнее, чем когда-либо, напомнил для Силье Фриду. Первый ручей, что они пересекли, едва не заставил его позабыть о времени. Лишь напомнив ему о том, как коротки ночи в это время года, Силье удалось оторвать его от ножной ванны и и рыхлой земли, которой тролль принялся с наслаждением объедаться.

Эта ночь принесла обоим аромат возрождения, открытий, вкус простых удовольствий и милых воспоминаний. Когда небо озарило северное сияние, Силье почувствовала, как на глаза навернулись радостные слезы. Она не видела его с тех пор, как умерла ее бабушка. Такие представления в вышине обычно случались среди глубокой зимы и были крайне редки в это время года. Тролль на мгновение замер перед волнующимися зелеными колоннами, исполинскими потоками поднявшимися в воздухе.

— Зеленый и… красный, — прошептал он, узнав цвет, мерцающий на боковинах ночного марева.

— Да, именно так, — ответила Силье, тоже негромко. — И еще там розовый.

Оба были ошеломлены, заворожены, ослеплены грандиозными движениями зыбких завес. Они, казалось, не зависели от ветра, вздымаясь, словно колеблющиеся столбы, на колоссальную высоту. Даже Хрунгнир почувствовал себя крошечным на фоне этого зрелища.

— Мормор говорила мне, что это танцуют мертвые девы. Они приходят, чтобы предупредить людей о важных событиях.

Неужели именно смерть подарила им эту прозрачную, эту нереальную красоту? Во всяком случае, казалось, что их переполняет истинное счастье, и они танцевали медленный, величественный танец, озаряющий небо, развертывали световые вуали и переливающиеся полотнища цвета.

Несколько минут прошли в абсолютной тишине, пока огни не исчезли, как и появились.

— Может быть, они танцевали для нас, — пробормотала Силье. — Чтобы отпраздновать возвращение домой.

Хрунгнир ничего не понимал, он все еще оставался стоять с задранным в небо носом. Только когда его спутница подала знак, что пора идти дальше, он сообразил, что замечтался. Он снова отправился в путь по долине, повторяя про себя, как колыбельную, все заново выученные цвета: синий, как глаза Силье, белый и желтый, как цветы, зеленый, розовый, сиреневый и красный, как мертвые девы. Стоило тролля заинтересовать, и он оказался сообразительнее, чем девочка представляла себе вначале. Силье, сидя на ладони Хрунгнира и мягко покачиваясь в его гигантской руке, слушала его и улыбалась.

Они прошли вблизи Морвики. Деревня погрузилась во тьму и в сны, и в глазах Силье промелькнуло что-то вроде нежности, словно она смотрела на уснувшего ребенка. Девочка была счастлива показать троллю свой мир, пусть даже с расстояния: драккары, гагачью ферму, вешалы с вялящимся лососем, шкуры овцебыков — место, в котором прошло ее детство, которое она хотела покинуть, оттого что со смертью бабушки оно для нее опустело, и которое она так увлеченно расписывала для тролля этой ночью.

В окне ее дома горел свет, и она подумала о матери, которая, несмотря на свои тревоги, позволила ей пережить это фантастическое приключение. И внутренне поблагодарила ее.