Трон Знания. Книга 4

— Я не буду тебя просить. И приказывать не буду, — сказала Малика.

Перебирая подрагивающими пальцами край пледа, Фейхель повернулась к портретам Иштара и с сокрушённым видом покачала головой. Она всё поняла.

— Слово «непорочность» придумали мужчины, чтобы подчинить себе женщин, — промолвила Малика.

Продолжая смотреть на сына, Фейхель пожала плечами:

— Наверное, но оно уже придумано.

— Пришло время расчищать себе место под солнцем.

— Этим миром правят мужчины.

— Их мир потеснится.

— Назови мне десять причин, почему я должна это сделать.

— Назову одну. Галисия позволит тебе видеться с внуками.

Старуха повернулась к Малике лицом. Её глаза вспыхнули и погасли.

— Я не её бабушка, о которой она говорила с такой любовью. Она меня возненавидит.

— Она будет перед тобой в долгу. Галисия умеет благодарить. И я умею благодарить. Я дам тебе возможность увидеть дочку Самааш.

— Но как? Со дня на день её уведут к мужу.

— Самааш, дорогая! — крикнула Малика. — Собирайся. Ты будешь жить у меня.

Самааш заглянула в комнату:

— У тебя? В Обители?

— Иштар разрешил.

— Её всё равно заберут, — возразила Фейхель.

— Это зависит от тебя, мать-хранительница, — сказала Малика и надела чаруш.

Часть 32

***

Сердце стучало сильно-сильно, и было очень жарко. Волосы прилипли ко лбу и щекам, по спине побежала струйка пота и затерялась где-то в складках сорочки. Малика села на кровать и схватилась за изголовье.

Любвеобильные ночи Адэра до сих пор причиняли ей невыносимую боль. Из-за разницы во времени это случалось чаще всего под утро. Малика извивалась на простынях, ползала по полу как избитая собака. Кусала подушки и одеяла, чтобы вой и стоны не долетали до посторонних ушей. Но сейчас с ней происходило нечто другое. Казалось, что душа прощается с телом.

Хватаясь за стены, комоды и кресла, Малика добралась до двери. Взявшись за ручку, через силу сделала вдох. Протяжный выдох обжёг губы, будто воздух покинул не лёгкие, а раскалённую пустыню.

Выйдя из спальни, Малика постояла, привыкая к полумраку. Разглядела спящую на кушетке Самааш. Беременной женщине выделили место в коридоре, но Самааш это не смущало. Коридор был всего лишь проходной комнатой, просторной, уютной, только без окон.

Малика двинулась вперёд, цепляясь рукой за стену.

— Не спится? — прозвучал тихий голос.

— Хочу подышать воздухом.

— Включи свет.

Включить свет, чтобы Самааш увидела, как ей плохо? Ну, нет…

Выйдя в зал, Малика не удержалась на ногах и упала на четвереньки. Пол под руками был приятно холодным, и Малика прильнула к нему разгорячённым лбом. В слабо освещённом водоёме быстрыми тенями мелькали рыбки. А им какого чёрта не спится? А вот и выход на террасу. Где туфли? Плевать.

Малика на четвереньках доползла до балюстрады, свернулась калачиком на мраморных плитах и закрыла глаза.

В ушах звенела тишина. Лицо овеяло запахом цветущих яблонь. Перед внутренним взором возникло деревце, усыпанное белыми цветами. Солнечные лучи, пробивая листву насквозь, пронзали окно и веером падали на домотканый половик. Комната Муна… Память потянула Малику за собой — по служебному переходу, через холл, мимо лестницы, столиков и диванов, окружённых кадками с вечнозелёными растениями.

Дыхание перехватило от запахов дубового паркета, бумаг и начищенной обуви. Это приёмная. Там всегда пахнет начищенной обувью посетителей. Справа кабинет Адэра. Слева кабинет тайного советника. Её кабинет… Всё лежит на тех же местах, будто она вышла секунду назад: на подоконнике документы и книги, на краешке стола пуговица. Малика хотела её пришить на манжету рукава, но перед отъездом засуетилась и забыла. На стене карта, разрисованная цветными карандашами: школы и больницы, дороги и заводы. На побережье причал. Она сама его нарисовала. Но это неправда, в её кабинете не было карты. Игра воображения…

Малика села. Привалилась спиной к фигурному столбику балюстрады и направила взгляд в небо. Ты наказываешь меня за то, что я делаю?

Тяжело жить, зная, что нет будущего. Будь она обычной женщиной, осталась бы с Иштаром, родила бы ему детей и повседневными заботами заглушила бы свою любовь к Адэру. Многие позволяют любить себя, хотя сами не любят. Бог всем разрешил хитрить. Всем, кроме морун. Создал таинственный народ и обрёк на вымирание. После близости с Иштаром мир Малики станет серым, а в сером мире моруны долго не живут. Она не сможет зачать от нелюбимого мужчины. И если Иштар испытывает к ней искренние чувства, он уйдёт на тот свет вместе с ней.

Но сейчас Малика думала не об этом. Её страшил путь обмана, на который она ступила. Тёмное «я» вытесняло душу, а душа сопротивлялась. Ещё можно прислушаться к себе, отказаться от ритуала и уехать, поджав хвост. Галисия, скорее всего, отправится в монастырь, где зачахнет, всеми забытая. До отъезда шабиры Альхара не успеет закрепиться в Хазираде. Что сделают с его семьёй? Самааш вернут мужу, который будет действовать намного изощрённее. Иштар женится на покорной ракшадке, и Фейхель никогда не увидит внуков. За свои грехи мужчины продолжат отдавать на заклание своих жён и детей как овец. А она сидит здесь и изводит себя мыслями: правильно ли она поступает. Правильно, чёрт подери!

Это не тёмное «я», а воин света вынимает из ножен меч и готовится к бою. Добро не может бороться со злом, прибегая только к улыбкам и уговорам. Добро должно быть безжалостным к проявлениям ненависти и несправедливости. Если добро станет равнодушным и трусливым, оно превратится в зло.

Малика вскинула руку и направила указательный палец в светлеющее небо:

— Не смей мне мешать!

Через два часа она вошла в покои Галисии. Велела Кенеш убраться и толкнула дверь спальни. Створка с оглушительным стуком врезалась в стену.

Галисия протёрла глаза:

— Ты чего?

— Сегодня назначат день твоей свадьбы.

— Свадьбы? С Иштаром? — Галисия свесила ноги с кровати. — Ты меня разыгрываешь?

— Ты примешь их веру.

— Если надо, я поверю хоть в дьявола.

— Скажешь им это, и вылетишь из Ракшады.

Галисия ущипнула себя за ухо:

— Я сплю?

— Тебе дадут другое имя.

— Да ради Бога… — Галисия встала и снова села. — Мне это снится?

— А сейчас тебя лишат девственности.