Трон Знания. Книга 4

— Гладкая.

— На моём теле нет ни единого волоска. У мужчин тоже нет. Нигде. Представляешь?

— Знаю.

Брови Галисии дёрнулись — мимолётное, едва заметное движение мышц.

— Откуда?

— В период полового созревания тела детей натирают соком голого дерева. Мальчикам ещё натирают лица, чтобы не росли усы и борода.

— А меня будут натирать раз в три месяца. — Галисия погладила себя по ноге. — Кожа, как у младенца. Ракшады во всём придерживаются традиций?

— Во всём.

Галисия потупила взор:

— И в спальне?

— Не знаю. Тебе надо было расспросить мать-хранительницу.

— Я подумала, что девственница не должна интересоваться…

Малика посмотрела на неё с сочувствием. Боже, боже… Когда же она поумнеет?

Галисия окончательно смутилась:

— Я подумала, что Фейхель обманет.

— Зачем ей тебя обманывать?

— Она меня ненавидит. Я это чувствую.

— Она ненавидит себя.

— Ну и ладно, — вздохнула Галисия. — Сегодня я всё узнаю.

— Не узнаешь.

— Почему? Ведь сегодня ночь зачатия.

— Иштар не ляжет с тобой, пока не закончит паломничество по святым местам.

— И… сколько мне ждать?

— Может, месяц. Может, два.

— Почему мне никто не сказал? — возмутилась Галисия.

— Потому что ты не спрашивала. И что бы изменилось? — Малика прислушалась к тишине в коридоре. Кенеш явно не спешила. — Чем ты занималась эту неделю?

Галисия пожала плечами:

— Рисовала. Читала.

— Романы? Да? А книгу о традициях Ракшады отложила в сторону?

— Ты пришла меня отчитывать?

— Ты должна стать ракшадкой, Галисия.

— Я уже ракшадка. Я говорю на шайдире, если ты не заметила. И зовут меня Зальфи. Почему мне дали это имя? Дурацкое имя! — прошипела она со злостью и произнесла на слоте: — Бледная тень. Как бледная поганка. Фу!

— Когда я сказала, что ты должна стать ракшадкой, я имела в виду другое. Проживание в своём дворце не освобождает тебя от соблюдения строгих правил. А как ты будешь их соблюдать, если ничего не знаешь? И ещё. Ты должна относиться ко всему, как они. Нам многое кажется унизительным, неправильным, несправедливым, а ракшадки принимают всё, как должное.

— Если хочешь поговорить о кубарах… Не надо. Не порти мне праздник.

— В Ракшаде свадьба не является праздником в нашем понимании.

— А чем? Трауром? — улыбнулась Галисия, но в голосе прозвучали страдальческие нотки.

— Накануне свадьбы отец невесты подписывает документ, согласно которому его дочь переходит в собственность мужа. У неё нет прав на имущество супруга, на его деньги и общих детей. Что тут праздновать?

Галисия прижала к губам ладони, сложенные, как для молитвы:

— Мой отец далеко.

— Я выступила в роли твоей опекунши и подписала документ.

— Значит, теперь я собственность Иштара.

Малика кивнула:

— Вещь.

Галисия взмахнула рукой:

— Прекрати! В Ракшаде запрещены разводы. Я буду жить в своём дворце до самой старости. А потом стану матерью-хранительницей. И никакие права мне не нужны.

— Ты займёшь место Фейхель, если у тебя родится сын, и если он станет хазиром. А если нет, тебя вышвырнут на улицу.

Галисия вскочила, заходила из угла в угол:

— Это всё твоя зависть. Ты завидуешь мне! Завидуешь! — Вздёрнув подбородок, остановилась посреди гостиной. — Спасибо. Просветила. Можешь идти.

— Я поведу тебя во дворец. Обычно это делает отец невесты.

— Что значит — поведу?

Малика не успела ответить.

В комнату вошла Кенеш. Бросила на подоконник моток верёвки, свитой из серебряных нитей, и аккуратно разложила на подушках свадебный наряд — чёрное атласное платье и чёрную чаруш.

— Какой ужас, — прошептала Галисия, побледнев. — Я не вдова. Я невеста.

Кенеш попросила её сесть на пятки и со словами «родник веры, родник послушания, родник смирения…» принялась заплетать косички. Прижимая кулаки к груди, Галисия покачивалась взад-вперёд.

— Я невеста, — бормотала она, не отводя взгляда от платья. — Где мои кружева и фата? Я невеста.

Кенеш помогла Галисии одеться, закрыла её голову накидкой, взяла с подоконника моток и, опустившись на колени, протянула верёвку Малике.

Увидев петлю на конце верёвки, Галисия затряслась:

— А это что такое?

Малика накинула петлю ей на шею:

— Я поведу тебя во дворец.

— Как собаку…

Малика обняла Галисию за плечи:

— Ты ракшадка, Зальфи. И веди себя как ракшадка.

— Я сплю?

— Думай так, если тебе будет легче, — сказала Малика и сделала шаг назад.

Галисия вцепилась в неё:

— Он ведь полюбит меня? Да? Полюбит?

— Если ты чего-то сильно хочешь, никогда не спрашивай. Спрашивая, ты сомневаешься. Зёрна сомнения пустят корни и высосут веру.

Кеишраб гудел. Вдоль заборов стояли мужчины с обнажёнными торсами, их жёны в чёрных платьях, малолетние дочери в светлых платьицах. Лица девочек светились восторгом: шествие невесты хазира было одним из редких событий, когда маленькие ракшадки могли выйти за стены дома.

Свадебную процессию возглавлял Хёск. За ним следовали жрецы, выстроившись клином. В центре клина шла Малика, держа в руках верёвку. Сзади брела Галисия. Люди, мимо которых проходила невеста, начинали звонить в серебряные колокольчики. Звон нарастал как волна, извещая хазира о приближении его будущей супруги.

Над столицей стояла жара. Многочасовое хождение по улицам в тёмной, не продуваемой ветром одежде было настоящей пыткой. От жажды и приторных запахов благовоний тошнило. Малика боялась, что Галисия, успев отвыкнуть от прогулок, упадёт в обморок. Всякий раз, чувствуя сильное натяжение верёвки, замедляла шаг, но не оглядывалась — это считалось нарушением ритуала. Когда натяжение верёвки ослабевало, Малика шла чуть быстрее, стараясь соблюдать положенное расстояние между ней и Хёском.

Показался белый забор, украшенный барельефами: чайки, парящие над морской гладью. Процессия вошла в калитку, отливающую в лучах закатного солнца золотистым блеском, и в наступившей тишине двинулась по широкой аллее. В просветах между кипарисами, мандариновыми деревьями и цветущим жасмином просматривались беседки, фонтаны и площадки, оформленные декоративным мощением. Галисии должно здесь понравиться.

Впереди возвышалось белокаменное одноэтажное здание больше похожее на особняк, чем на дворец: оно не пугало размерами и не удивляло архитектурой, с помощью которой пытаются показать достаток и могущество хозяина.