Трудовые будни барышни-попаданки 5

— Действительно тридцать? — удивленно спросила гостья.

— Мадам, числительное — фигура речи. Но поверьте, людей будет достаточно.

Гостья замерла, желая что-то сказать. Но понимающе кивнула.

Вообще-то, она, сама того не желая, оказалась змеей-искусительницей. Да, я осознавал, что мне легче всего выполнить поручение заказчиков в самом простом и надежном варианте.

И чувствовал, как не хочу так поступить.

Ведь Особу можно похитить. Не тридцать, но шесть человек, кроме меня и слуги, — достаточный отряд для такой экспедиции. Увезти, держать во внутренних комнатах нанятого дома на городской окраине. Вымогать капиталы. Дождаться весны, отпустить. Выполнить порученное и стать богачом.

Очень рискованно. Как быть с детьми? Как быть с ненавистным мне супругом, который почти вернул прежнее положение и опять товарищ министра?

И главное, как быть с самой Особой, дамой прыткой и сообразительной, способной сбежать из-под любого караула — это проверено.

Буду действовать по ситуации. А пообещать предательнице-проводнице можно все что угодно.

* * *

С экспедицией я решил не тянуть, в первую очередь чтобы помощники-аракчеевцы не одумались и не уехали. Поэтому отправились уже следующей ночью, благо в ноябре это время суток долгое.

Заранее были наняты две кареты дилижансного образца. Кучера получили хороший задаток и пообещали дремать на козлах, пока пассажиры не вернутся, а главное, не замечать, что те принесут и даже кого приведут.

Меня немного раздражали продолжавшиеся попытки секретарки вымолить гарантированную пощаду для Особы. Но грех отрицать — предательница оказалась полезной. Она показала, где надежней всего оставить кареты. Нашла без потайного фонаря тропинку вдоль ограды, привела к секретной калитке.

Оказала особо ценную услугу: перелезла по приставной лестнице, первая спрыгнула на ту сторону и перед тем, как отворить, позволила узнать себя сторожевой собаке. Когда мы входили, пес поглядывал с недоверием, но секретарка поглаживала его, и он лишь тихо ворчал.

С каждым этапом экспедиции я больше и больше радовался, что мы столь успешно договорились. Проводница легко нашла незапираемую дверь в усадьбу. Велела подождать, пока пройдет сторож-обходчик. И наш отряд в дерюжных бесшумных туфлях пошел по одной из служебных лестниц.

Проще всего вышло с кабинетом. Оказалось, что секретарку уволили, не отобрав ключи.

Мы затворили дверь и наконец-то прибегли к двум потайным фонарям. Впрочем, ночь выдалась не по сезону ясной и лунной, а шторы кабинета были не задернуты. Поэтому я отчетливо видел очертания огромного несгораемого шкафа.

Только тут я сообразил, что есть некоторое противоречие между истинной целью моего визита и надеждами предательницы. Со мной были охотники на людей, а не взломщики сейфов, и тем более отсутствовали средства для данного предприятия.

— Может, у вас есть ключ и от этого хранилища? — с улыбкой спросил я, предвосхищая следующую фразу: «Если нет, проводите нас к хозяйке, и мы попросим у нее».

— Может, и есть, — ответила Анастасия, — но я все же хотела бы получить от вас окончательное уверение в том, что вы не нанесете ущерба жизни и здоровью Эммы Марковны.

Лгать в беседе с предателями легко. Но мне не понравился тон собеседницы. Как будто, войдя в кабинет, она опять ощутила себя секретарем и решила, что может ставить свои условия.

— Мадам, — с усмешкой шепнул я, вынуждая собеседницу к столь же тихому тону, — мне нечего добавить к прежним словам. Мы в доме вашей бывшей госпожи, она в нашей власти. Торговаться предателю, который уже совершил задуманное, право же, неуместно. Будьте благоразумны, и она, может быть, не пострадает. Первый шаг благоразумия — откройте стальной шкаф.

Секретарка отступила к столу, освещенному луной, раскрыла свою дорожную сумку. Я предвосхитил скрежет замка. И даже загадал: если там хранится золото, а также чертежи уникальных проектов хотя бы на полмиллиона, то я исполню ее просьбу…

Но Анастасия достала не ключи, а пистолет. Шагнула к двери, оказавшись между нашей группой и выходом.

— Тогда наш договор расторгнут, — произнесла она. — И я еще не предатель. — Пошарила рукой в темноте. И просторный кабинет наполнился звоном, будто кто-то отпустил язычки десятков колокольчиков.

Глава 55

Когда стрельба и тревога, а муж рядом, командует он.

Миша метнулся к шкафу. Оказалось, что, кроме служебного мундира, там мой супруг также хранил пистолет. Причем в сейфике — я расслышала щелчок замка.

Потом выскочил в коридор. Я — следом.

— Иди к детям, — не оборачиваясь сказал муж.

Но тут донесся агрессивный, боевой лай Зефирки и крик Лизоньки:

— Осторожно! У него нож!

Миша, прости, но я обогнала тебя тремя прыжками. Домчалась до парадной лестницы. По пути изругала себя за планировку третьего этажа: почему наша спальня дальше от лестницы, чем детские комнаты? Помчалась вниз.

На площадке второго этажа увидела вот что: на полу лежал человек, рядом валялся пистолет. Другой человек, явно раненный, замахивался ножом на Зефирку. А та, не забывшая охранно-боевые курсы, действовала грамотно: огрызалась, кусала его за руку, не впиваясь, и тотчас оборачивалась к лежащему, уже серьезно покусанному, — не давала дотянуться до пистолета.

Несмотря на бакенбарды, я сразу узнала незваного гостя. Дядя котик.

Зачем, как он здесь — потом. Сейчас надо схватить за руку Лизоньку, готовую вступить в драку.

Раздался топот, слишком бодрый для Миши. Это Степа. Он подскочил к стоящему раненому негодяю и дважды дотянулся до его головы ножкой от табуретки.

— Эммарковна, младшие у Павловны, — протараторил он, нанеся третий удар, уже по руке, так что злодей выронил нож.

— Всем стоять! — привычно гаркнул муж, сбегая по лестнице. Замерли все: и негодяй, и Степа, и Лизонька, и я. И еще один раненый визитер, вышедший, вернее выползший, на площадку из кабинета.

— Ваше высокопревосходительство, можно я пока полежу? — невозмутимо сказал господин с бакенбардами.

Донесся топот, уже снизу. На площадку выскочили сторож и истопник.

— Следить за этими! — приказал Миша и пошел в кабинет. Я — следом.

В приемной на диване полулежал еще один раненый незнакомец. В кабинете мы обнаружили два недвижных тела и Анастасию. Она стояла, прислонившись к стене, зажимая рану.

— Их восемь, — сказала она. — Эмма Марковна, простите меня.

Муж подскочил к Насте, взглянул на рану в груди.