Туата Дэ

Я остановил Капельку, уже готового высказать всё, что ему хотелось бы. Иногда время и удачный случай стоят дороже пятидесяти розовых марок ВестБерли.

– Уложишься в двадцать минут - сухо спрашиваю я его протягивая купюру на которой изображён «Глоубмастер» с карикатурно увеличенными кругами винтов - из открытой рампы транспортника сыпались ящики и конфеты. Надо думать, художнику,подавшему эту идею дали поощрительный выходной, - Плачу ещё столько же, сверху.

В продаже этой техники и этой единицы списанного оружия обойтись без полковника Айка нельзя никак. Но второй раз он встречаться с нами не будет . Агентству и так стоило много -добиться этой, одной-единственной, встречи. И американо об этом знает, о да!

Всё-таки, невозможно покупать оружие у Седьмой Армии -и не иметь дело с куратором из ЦРУ. Если бы у нашего Селестина, управляющего Южноконтинентальным сектором, не было ходов в Управлении и нужных людей в этом Городе Шпионов, если бы не репутация Агентства, да и чего скромничать - моя репутация, - то в Управлении никогда не одобрили бы эту покупку. И никогда не подсказали бы обратится именно к полковнику Айку, давно и успешно торгующим военным имуществом налево. Да и самому Айку не помогли бы обеспечить прикрытие такой интересной операции - и весьма настоятельно посоветовали бы от неё не отказываться. Если вдруг ему предложат.

Но Айк - труслив. И сегодня, для этого, у него есть все основания. У него ведь есть свои начальники. А за сделку на стороне имуществом, формально, курирующимся Комиссией по Атомной Энергии ему может грозить трибунал и старость в военной тюрьме. Да и в Конторе найдутся и другие люди, помимо известного нашему Селестину куратора- здесь, на месте. У них вполне может быть своё, особое мнение насчёт Лозанго и появления Агентства там. И насчёт этой сделки с Айком.

Не говоря уже о службе иммиграции Европейского Союза - ведь, официально, нас даже и в стране -то нет.

Поэтому он будет абсолютно прав, если не выйдет с нами на контакт и даже больше не захочет нас знать. Ни он, ни мы не хотим рисковать. Договариваться надо сейчас и только сейчас.

Водитель усмехается мне в ответ и «жук», как маленький кораблик, взметая целые волны дождевой воды из луж, трогается с места.

Фотографический снимок времени - «Фольскваген» - полковник Реджинальд Тампест.

Капелька занимается своим любимым делом - достаёт водителя. Ищет повод достать. Почему он занимается этим? Да по той же причине, что и идёт за мной

Природная зависть пеона к дворянину.

В водителе чувствуется старая аристократия. Даже его пожелтевшая и потрескавшаяся кожаная куртка на нём сидит как его старый мундир. Спина прямая, разворот плечей... Капелька ему завидует, даже побежденному -впрочем, свой бой за пятьдесят оккупационных марок старик выиграл. Капелька тоже бы хотел быть псом особой породы. Но не дано. Гришем - замечательный адъютант, бесценный помощник. Он силен, верен, и.... Но не то. Я не хочу сравнивать его с этим бывшим обитателем бункеров Цоссена - что-то внутри меня протестует против такого сравнения. Оно насквозь неправильное и даже думать о нём нельзя. Гришему чего-то всё же не хватает, чтобы встать с ним рядом. С побеждённым генеральштеблером вермахта, чудом избежавшим пули или петли, отсидевшим две трети приговора в военной тюрьме, получивший долгожданный "гуд тайм" и вынужденным работать теперь таксистом.

Гришем - злой голодный пёс с задворок Дублина и челюсти его окрашены кровью. Может, сырой говяжий бок с мясного лотка, а может - ещё остывающий в вонючей подворотне, под тёплым весенним дождём теплый труп, который был им найден по запаху дождевой воды, утекавшей в железную решётку. Кровь красила поток в нежно-рубиновый цвет... Кто скажет? Кто знает? Никто не видел. А Гришем вечно голоден и способен и на то, и на другое.

Почему же он не достаёт так меня? Да всё очень просто. Потому что я пока не проиграл ни одной битвы. И не собираюсь проигрывать.

Быть капитаном при таком аделантандо как я - это выгодно.

Ну и ещё я не так слаб как этот стареющий фельдмаршал, уже проигравший свою последнюю войну.

– Как дела, дедушка Фриц!?
– задрал он обшлаг до локтя и сжал кулак. Водитель невольно отвлекся от дороги, взглянув на его волосатую руку - и синие цифры, будто бы выписанные на пергаменте желтой кожи, - Как дела? Меня зовут Бенни, Бенни Гривз. Прости, что не надел жёлтую звезду - по приезду в ваш сраный Фатерланд!

Никак не может простить всем немцам на свете своего же собственного промаха.

В 44-ом, эсэсовцы накрыли его в Оверни, вместе с маки. И все на его стороне - и перестрелка была ещё в разгаре, и пули разбили прожектора на немецких броневиках, и древний лес рядом, и кельтское болото в нем, где его не нашли бы никакие овчарки-людоеды … А то и сами потонули бы, в жадной трясине, скуля и визжа - утянутые захлёбывающимися зеленоватой жижей хозяевами, не желающими выпускать натянутые кожаные нервы поводков! Конечно, немцы облавы, как все остальное, делали основательно и наверняка было двойное кольцо оцепления…. Но ведь так у него был хоть какой-то шанс! Но нет, мой "экскютив" сам упустил его, предпочтя отстреливаться до конца - вместе с французами. Конец был закономерен. Глухо хлопнула чья-то граната. Чья -не разобрать в темноте . И Гришем пришел в себя связанный, на дне кузова грузовика, везшего всех, кто достался СС - мертвых и ещё живых, - в бывшее управление местной полиции, где теперь успело обжиться гехайме штаат.

Он ведь и проснулся от того, что ему, до искр в глазах, заехал сучивший ногами раненый, мучившийся от пули в животе.

Ему повезло обмануть следователя и, обладая убедительными документами, разыграть эльзасца, бывшего солдата французской армии, бежавшего при отступлении сорокового года. Он не сказал уже ничего такого,чего не могли знать немцы(Скучающее лицо следователя было тому подтверждением) и надеялся, что его отдадут Виши…. Нет.

Капельку увезли в Германию. Где он получил татуировку, полосатую робу, два разноцветных треугольника из грязной ткани - красный и жёлтый, - нашитых один поверх другого с черной латинской "Эф". До сих пор пытаюсь понять - как они приняли его за еврея? Должно быть, он хорошо помял там пару рож, попытавшись бежать. Или помог кому. Вот ему и устроили веселую жизнь, чиркнув пару строк в формуляре.

Кто же виноват во всем этом - кроме него?

Наоборот, ещё повезло, дураку. Совершенно незаслуженно. Если б не воспаление лёгких, принятое лагерным врачом за тиф - его бы точно дострелили, как других отстающих и слабосильных, во время бесконечного бега от наступающих Красных. Ведь, по его словам, от него оставалось так мало, что его "можно было бы соскрести в спичечный коробок". А так - выжил…. Выполз за ворота.

Конечно, это немного злит, даже полтора года на деревянных занозистых нарах, когда твои соотечественники купались в бассейнах и жрали от пуза тушёнку и шоколад, получаемые через "Красный Крест"... Но нельзя же столько сердится,право слово! Но как же он всё -таки забавен, когда не может сдержаться...

Старый немец скрипнул зубами, но промолчал.

– Ничего, что приходится везти меня, а, фольксгеноссе?

Удивляюсь как же ему подходит его отрядное имя.

– Каково это, дедушка Фриц - работать извозчиком у Jude?!

– Успел привыкнуть , - огрызается немец, - Вас нынче здесь много.

Невольно усмехаюсь про себя - ну и чутье же у него на наци, даже и бывших.

Достал же всё-таки деда.