Туата Дэ

Он не смог убить полковника.

Он не сможет жить.

Через мгновение из спины второго, стоявшего менее чем футе от невероятно жалостливо плакавшего над своим разрубленным животом стрелка и уже поднимавшего свой автомат, с хрустом раздробив пару соседних рёбер, прямо рядом с рядом с толстой костью позвоночника, вышел скошенный будто срезанный кончик бронзовой лопасти.

Вытаскивать времени не было и Тампест просто вложил всю силу, протыкая его насквозь. На мгновение, они как бы слились в каких-то отвратительных объятиях, когда тело, разрезаемое своим же собственным весом, дошло до тогоместа, где кривизна жёлтого орихалкового лезвия, ломалось в изгибе, переходя в прямой клинок .

Толстая, похожая на шляпку набухшего от дождей гриба - только не из влажной губчатой плоти, а из твердой как железо позеленевшей бронзы, толстого набалдашника примитивнейшей гарды, которая никак не могла бы ничего защитить скользни настоящий стальной клинок вниз по лезвию. Она лишь только помогала удерживать клинок, не давала соскользнуть ладони на полосу острого золотого света, даже если, как сейчас, все пальцы были бы, как сейчас, в скользкой, жиденькой, будто разбавленной солёной водичкой, крови из рассеченных лёгких.

Излом лезвия остановил клинок, уперевшись в рёбра охранника - полковник, краем сознания, почувствовал как его оружие упёрлось в кости. Автомат, который умиравший охранник, крепко держал, стукнул о брусчатку, выпав из безвольной руки.

Умирающего уже не держали ноги. Он повис на пробившей, разрезавшей его, болтающейся между ребер в здоровенной иссеченной ране, бронзовой косе.

Он вздрогнул , будто бы от укусов насекомых или ударов грома, - из-за пары пуль попавших в него. Могло показаться, что мертвец обиженно вздохнул - но у стрелявшего не было выбора. Чтобы достать его убийцу, требовалось стрелять навылет. А помочь своему другу он уже ничем не мог …

Впрочем, стрелявший не думал об умирающем на бронзовой косе как о своем друге(Все дружеские отношения между ним заключались в карточных партиях в комнате отдыха вечерний смены - и убитый проиграл ему сорок пфеннигов на прошлой неделе), о мести(Если бы он услышал это слово, то он бы его не понял, даже произнесенное по-немецки - а полковник избегал говорить по-немецки и не желал просвещать идиотов). Нельзя было говорить, что он думал и об облегчении ухода и избавлении от страданий.

Его мозг, кидавшийся из крайности в крайность, не мог составить картинку, обеспечивающее полное понимание происходящего. Он видел происходящее так. Гюнтера каким-то чёртом пырнули огромным таким ножом. А тому, молодому, переведённому из Нойенгамма, разрезали брюхо как старый носок. И дружку его конец. Им обоим конец. И что если он не всадит в этого офицера пуль десять или двадцать - то, как и ноейнгамец, он узнает какого цвета его потроха.

Стрелять надо вот и всё. И не важно, что дружок его ещё жив.

Ему было просто страшно, дико страшно -несмотря на то, что тварь, проникшая на тюремный двор была уже ранена молодым в плечо и истекала кровью. Что у неё только одна рука -против его двух. Что эта смеющаяся, не то синяя, не то чёрная - от сумерек второй луны, - пляшущая на скользкой крови тварь вооружена каким-то диким, похожим на радугу, примитивным тесаком - а у него огнестрельное оружие. Хороший, мощный автомат из отличной рурской стали. Ему было плевать. Всё равно было было страшно и он хотел застрелить этот страх. К несчастью, сколько бы его оружие не выплюнуло пустых как ореховая скорлупа гильз, пожирая полными горстями тупые короткие патроны - всё было зря. Крупные,весившие как большой палец взрослого мужчины,, автоматные пули, вязли в висевшем на лезвии теле нойенгаммца .

Оттолкнувшись от брусчатки, подхлёстнутый выстрелами будто бегун,бросающийся от белой линии вперёд, Тампест буквально отправил в полёт труп - прямо на последнего стрелка. Ствол автомата рефлекторно дёрнулся, спеша догнать очередью летящее тело - а потом зацвенькал по брусчатке, будто пустая жестянка.

Лезвие, несмотря на две тысячи лет в гельголандских дюнах, было таким острым, что охранник даже не успел почувствовать - и просто смотрел на культю тупым взглядом, любуясь гладкостью, блестящего как масло среза разрубленных одним ударом лучевой и локтевой костей. Он всё ещё смотрел как вытянутый костяной треугольник и овал заливаются синим и красным - когда полковник разрубил его череп.

Счастливчик!

Он умер, даже не думая своём страхе

Глава XXXIX

Киндигглер Райстерршаффт, восьмой потомок Эрлионары Риафгент-Йонеззы и Дейктириана Райстарршаффта, и т.д. и т.п., оглядел город с высоты монумента. Это были лишь жалкие окраины, но по ту сторону, в небоскрёбах, находились лишь жалкие твари, не имеющие права называться людьми, не имеющими права жить, да и в целом не имеющих прав. Но растворить их в первичном бульоне, или как минимум в огне термоядерных реакций, просто так не удалось бы. Киндигглер это понимал, даже когда в поисках ответа на данный вопрос выковыривал остатки вагин из малолетних проституток. Де-юре это были начинающие модели детской моды, которым для продолжения счастливой и насыщенной, полной приятностей и оптимизма жизни, требовалось всего ничего - просто раздвинуть ноги. Но де-факто мистер Райстерршаффт не желал вдаваться в подробности. Причина и следствие. Альфа и омега. Куча человекоподобных червей и первичный бульон. Остальное - переходящее.

Сырость витала в воздухе. Ветер слово коснулся щеки Киндигглера. Ощущение неизбежности нарастало. Параллельно ему нарастало ощущение утраченного в детстве щенячьего восторга. Словно заканчивалась сказка, и наступала ночь прошлому и рассвет новому. Оставалось лишь передать в прошлое информацию. Какую, Киндигглер пока не знал, надеясь на собственные навыки импровизации. Сначала требовалось выйти на связь с правительством Райстерршаффт сквозь сверхнизкие радиочастоты, предварительно расширив искусственно вызванную аномалию в интерполяризованных атомах в размере 1*10-97 м. Это был единственный проект, который Киндигглеру потребовалось засекретить, закрыть и выкрасть из архивов, - почти в тот же самый день, когда его слуха коснулась информация о роде успешно проведённых испытаний. Пришлось даже сбить транспортник, на борту которого тайно провозились копии всех архивов. К счастью, имеющийся с 22 лет высший уровень секретности позволял удалённо активировать заряды на любом КЛА. Когда это случилось, Киндигглер был вне себя от радости, - в этом событии оказались увязаны все, кроме него.

Вызов радиотемпоральной аномалии размерами уступающими комариной простате не вызывал особых трудностей. Куда труднее была связь на сверхнизких частотах. Мистеру Райстерршаффту требовалось одиночество и удобство, а не куча оборудования и людей. Людей удалось сократить до нуля, но вот оборудование - лишь в несколько раз. Девять портативных радиопередатчиков, которые пришлось вручную настраивать весь вечер. К счастью, инструкция от Митта оказалась весьма кстати. Оставалось лишь не навернуться с монумента.

Собственно, открытие аномалии было делом абсолютно незаметным и не имеющим каких-либо последствий. В голове Киндигглера мягко всплыла подчерпнутая из архивов информация о том, что радиотемпоральные феномены данного уровня за последние 50 лет всплывали свыше двух сотен раз, но значения им не придавали. Потому что информации в мире было достаточно много, слишком много, чтобы обращать внимание на радиоперехваты из прошлого. В такое не поверишь, а проверить в радиочастотной каше нынешних времён такое абсолютно нереально.

Спустя несколько минут, Киндигглер начал перелазить с места на место, пытаясь уловить позицию на монументе где белый шум был достаточно громким. Фильтр сигнала был установлен на отметке 97%. Не успел Киндигглер задуматься, как в левый наушник ударил едва различимый голос.- Йи... а не ид... а после коффффф....Вслед за обрывом связи возник стук. Киндигглер молча слушал. Это не был шифровальным сигналом по умолчанию для ЦОКС "Ирвиц" во второй половине прошлого века. Звуковой криптоанализатор не подавал никаких сигналов. Спустя ещё несколько минут раздался всхлип, и неразборчивые слова:- Eha biyense, chekre Kathe... Thu nen m'abankdonnterals plos a moin sortas.- Хуйня какая-то, - пробормотал Киндигглер, задумчиво почёсывая щёку.
– Это что, немецкий?- Я не думаю, - голос, хриплый и какой-то "пространственный", внезапно раздался в обоих наушниках одновременно. Киндигглер мгновенно покрылся холодным полем и машинально оглянулся.
– Я не думаю, что вы как-то могли меня остановить. Наи...Вновь возникший белый шум начинал побешивать. Следующие минут сорок Киндигглер боролся с желанием отчаяться и всё бросить, - никакого ответа с той стороны не было.Спустя ещё несколько минут АКАРП начал вновь пищать, сообщая о шифровке IUF-49. На портативном наручном устройстве, в личных записях, она использовалась более 120 лет назад. Это было слишком далеко, и слишком ненадёжно, но Киндигглер не стал упускать шанс. Вбив изменения на АКАРПе, он произнёс в расположенный у самых губ тройной микрофон с микрофибной гульзой:- Приём, это...
– запнувшись, Киндигглер задумался, стоит ли как-то обозначать себя преждевременно? Любое действие теперь могло быть фатальным.- Гюрза, Мио, Торзо, Нинб, - возникший голос прервался.
– Чёрт, как там дальше?У Киндигглера перехватило дыхание. Он буквально общался с прошлым, прямо сейчас, в данный момент времени. Надо было срочно устанавливать контакт с незнакомцем, стремящимся установить контакт с орбитальной станцией.- Вы говорите по зашифрованному каналу связи, - Киндигглер постарался придать своему голосу как можно больше серьёзной "беспечности".
– Дополнительная шифровка не...- Приём, это гаург-мейр Лжек Крайц!
– голос явно считал, что данное имя о чём-то скажет.
– Приём, блять, ответьте вы ну что нибудь!В голосе Лжека сквозил страх, но с ним было что-то не так. Киндигглер это чувствовал. Какие-то участки его мозга утверждали, что этот тон и этот голос совершенно противоестественны. Но разобраться, что именно здесь не так, было совершенно невозможно. Помехи были слишком сильны.- Приём, гаург-мейр Крайц, - ответил Киндигглер, мысленно моля небо, чтобы сигнал не потерялся вместе с другими.
– Слышу вас хорошо. Доложите ситуацию.- Мне требуется Виконт Наб... Доложите ему, что вышел на связь Лжек Крайц!
– напор голоса усиливался вместе с уровнем помех. Киндигглер, не найдя в памяти никакого "Виконта", поискал в блоке управления надстройки фильтрации каналов связи.
– Код: буро-синий! Передайте ему, что...После щелчка по одной из жёлтых кнопок, помехи внезапно пропали, вместе с голосом. На мгновение раздался неприятный писк.- ."Викс" здесь!
– раздался мальчишеский голос.
– Он поймёт, о чём речь. Срочно! Вы меня вообще слышите? Приём, блять!Ошарашенному Киндигглеру голос сначала показался девичьим. Но потом он вспомнил имя собеседника. Так или иначе, это был не штаб. И кем бы не был человек на том конце межвременной связи, он был бесполезен для величайшей миссии мистера Райстерршаффта.- Вы кто такой?
– резко спросил Киндигглер, стараясь не прикасаться к микрофону губами.
– Что у вас с голосом?- Но генератор должен был усилить...
– с досадой и удивлением пробормотал неизвестный ребёнок, явно не заботясь что его услышат.Киндигглер чётко принял для себя решение заканчивать сеанс связи с незнакомцем.- Последний раз повторяю, кто бы вы не были, назовите своё настоящее имя.- С кем я разговариваю?
– спросил ребёнок, называющий себя Лжеком.- Даю вам последний шанс ответить правильно и внятно, - предупредил Киндигглер, смотря линию горизонта в черте раскинувшегося новогодней гирляндой города.- Я не знаю кто ты, но ты умрёшь, - уверенно заявил мальчик по темпоральному зашифрованному радиоканалу 120-летней давности.
– Ты, твои близкие, твои потомки, твои знакомые, - вы все умрёте в ближайшие часы, если бы сейчас же не устраните Киндигглера Райстерршаффта. Мне всё равно как, можете хоть всю планету из вашей супер-секретной лазерки на станции накрыть, лишь бы его уничтожило. Я, блять, не шучу.- Откуда вам это известно?
– Киндигглер чувствовал вкус клубники на губах. Или это был металл? Нет, скорее малина...- Я поймал радиопередачу, - ответил Лжек.
– Он пытался связаться с командованием орбитальной станции. Убедить их, что планета не требует развития. Если ему это удасться, то вы все просто исчезнете до атомов, блять. Всей планетой. Моментально. Как какие-нибудь Странники. А вы единственные, кто может вытащить меня отсюда. Если вы исчезнете, то я здесь и погибну.Голос мальчика старательно не выражал никаких эмоций. Но тут явно была тревога.- А что у вас с голосом?
– поинтересовался Киндигглер.- Долгая история. Когда вы меня найдёте - сами всё узнаете. Ну так что?Киндигглер улыбнулся от радостного предвосхищения событий. Он уже знал ответ.- Не знаю, кто вы, но у вас явно прогрессирует запущенное психическое расстройство. Голос, очевидно, является следствием использованием программных средств для обработки. Ну и, что самое очевидно, вы умрёте, Лжек. Позже меня. Позже всех. Но вы умрёте. Причём мучительно, как полагается человеку разумному. Там, где вас никто не найдёт. Никогда.Не дав Лжеку успеть ответить, Киндигглер переключил АКАРП в обычный режим.