Туда! И надеюсь, обратно...

Сердце учащённо бьётся, да ещё и мысли всякие противные начали подкрадываться со стороны подоконника, о том, что ничего не получится, что даже если я туда вернусь, меня тут же грохнут, но теперь уже навсегда, что Пит уже умер и…

Аррр…

Хорошенько стукнув лбом о страницы, я протянула руку к телефону и ткнула пальцем с обгрызенным ногтем в кнопку плэй.

И как вы думаете, какая песня просочилась в комнату через динамики? Конечно! Наш старый-добрый сопереживающий и внушающий надежду Сплин.

Скоро рассвет, выхода нет, ключ поверни и полетели.

Нужно вписать в чью-то тетрадь, кровью, как в метрополитене:

“Выхода нет”! Выхода нет!

Грустно усмехнувшись, я провела пальцем по экрану переключая радио на другую волну.

Мимо нас, мимо нас пьяное Солнце –

Оно уйдёт и больше не вернется.

Ну, что же ты молчишь, не поднимая глаз?

Мимо нас...

– Я не пьяная, – выдохнула я, в который раз недобрым словом помянув эту королевскую Подлость. – А почему я не пьяная? – самый актуальный вопрос. – А потому что пить нечего… – Да, кроме лука дома ничего нет. – Иначе я бы уже давно осушил бокальчик-другой шампанского и уснула. А та-ак…

А! Я зевнула! Да!

И счастливо улыбнувшись, я поудобнее устроилась на любимой книжке и начала гулять усталым взглядом по знакомым расплывающимся строчкам.

«Во рту стоит мерзкий тухлый привкус, который не пропадает и от воды»

«Осторожно вытаскиваю губами тычинку, и на язык падает капелька нектара»

«А ведь мы смогли бы, как думаешь?»

«И вдруг я ловлю себя на том, что думаю уже не о Гейле, а о Пите»

Пит… Мы обязательно встретимся... Ведь я не смогу успокоиться, пока не ска-ажу... А-ах...

“Пит!”

====== Часть II. Игры. VIII ======

Каждому человеку хочется,

чтобы у него появились крылья,

и он мог улететь.

Но закон подлости таков,

что когда крылья появляются

—

лететь некуда.

NN

Космос. Искрящийся зелёный млечный путь, засасывающий в глубину манящей ощущением свободы бездны звёзд и созвездий.

Лайм. Сочный, кисловатый, с лёгким привкусом мяты, а потому освежающий так, как ни один холодный душ в мире не смог бы.

Шар. Заточённый в объятия бурых дуг, переливающийся всеми оттенками лета – от лимонно-жёлтого до малахитового – магический сгусток, через который, кажется, можно увидеть не только прошлое или будущее, но даже пространство, существующее вне всякого времени.

Воображение породило множество ассоциаций и сравнительных образов, пока сознание приходило в себя и постепенно понимало, что в ноздри проникает чистый и непорочный запах хвои, по ушам бьёт впивающийся в ствол дерева дятел, а на тело падают немногочисленнее солнечные лучи, расплавляющие кожу не хуже концентрированной серной кислоты. Только когда мне на нос спикировала божья коровка, я поняла, что космос-лайм-шар – не что иное как сосны, устремившиеся ввысь и скрывшие большую часть небесного светила своими пышными кронами.

– Пит! – крикнула я. Точнее – попыталась, но из до боли исцарапанного горла не вырвалось ничего, кроме парочки… Да это даже звуками назвать стыдно, особенно мне – человеку, потратившему на музыкальную школу лучшее время своей жизни. Да… Никогда не забуду эти… Сорок три минуты, после которых меня вежливо выгнали, не забыв взять клятву, что я больше никогда в жизни не возьму в свои руки музыкальный инструмент, даже если это будут обычные деревянные ложки или барабанные палочки. (Тем более, если это будут барабанные палочки, ещё же убью кого-нибудь ненароком, или, что намного хуже – испорчу барабаны, а они дорогие, заразы…)

– Пит, – сделала я вторую попытку, оказавшуюся намного хуже первой. На этот раз из горла не вывалилось ни одного звукового мутанта, которые, не получив доступ к выходу, начали усиленно щекотать стенки трахеи, заставляя меня начать кашлять. Противно, асматично, выплёвывая кровь на траву, по одному из мостиков которой в мой спальный мешок прокрадывался наглый муравей цвета вяленого помидора.

«С возвращением на Голодные игры», – подумалось мне, когда кашель стих, и я смогла лечь обратно, чтобы с закрытыми глазами переварить головокружение и легкую тошноту. Ещё и горло болит так, будто я вчера три часа орала на концерте любимой группы, после этого съела пару литров мороженого, включила плеер и ещё час горланила песни, после чего решила завершить день вечерней прогулкой под дождём, забыв захватить из дома зонт.

Дождавшись, пока организм более-менее успокоится, и больше не предпринимая попыток что-либо сказать, встала и огляделась, стараясь не пошатываться.

Идеальный круг деревьев, расположенных по периметру поляны, усеянной разнообразными цветами, украшенных свежими каплями росы. Перелетающим с одного цветка на другой бабочкам вторили перелетающие с одного дерева на другое птички… сойки? Но мне стало не до разглядывания абсолютно незнакомого участка леса, когда взгляд упёрся в нож, лежащий невдалеке от спального мешка рядом с двумя рюкзаками, один из которых точно принадлежал мне, а вот второй… Питу? Но ведь, когда я в последний раз его видела у него не было рюкзака.

Подгоняемая неприятным ощущением, твердившим: «Что-то не так… Здесь определённо что-то не так…», я судорожно вцепилась в рукоятку. Внутренний голос так меня накрутил, что когда раздался шорох, я подпрыгнула и приподняла руку, готовая в любой момент метнуть нож в любого, кто появится на поляне.

А если это Пит?

Я в нерешительности опустила оружие, но тут шорох раздался снова с противоположной стороны поляны, через несколько мгновений зашуршали ветви деревьев слева от меня.

Кто бы это ни был, но точно не Пит, если только его не укусил какой-нибудь переродок, и он не мутировал в обезьяну или… Додумать не успеваю, так как шелест вплотную приблизился к поляне, а сосны справа подобрали ветки и листья, пропуская ко мне… Руту?

Уф… Чувство, похожее на облегчение накрывает меня, и я вопросительно гляжу на замершую девочку, которая тут же отмирает и бросается на меня… нет, ко мне, чтобы обнять. От неожиданности я даже роняю нож.

– Китнисс, так хорошо, что ты очнулась! – выдыхает она, отпуская меня. – Пит будет очень рад.

– Пит! Где он? – из горла вырывается лишь хрип, и я морщусь от досады и боли, но Рута, то ли понимает меня без слов, то ли просто информирует.

– Он скоро должен вернуться. Он пошёл… он охотится.

Хмурюсь и с недоверием смотрю на девочку.

Пит охотится? Я ещё чего-то о нём не знаю?

– Точнее силки проверяет, – исправляется Рута.

А… ну это другое дело, это он может.

– Так что скоро сможем поесть, а пока… – она подходит к рюкзакам и, вытащив из одного бутылку, протягивает её мне. – Тебе надо пить. Ты потеряла очень много жидкости.

Я кивнула и, присев на спальный мешок, стала неспешно опустошать бутыль, стараясь не обращать внимания на неприятные ощущения, возникающие при каждом глотке, мучаясь от любопытства и наблюдая за Рутой, которая как ни в чём не бывало достала из кармана ветровки чуть влажный кусок ткани и начала копаться в одном из рюкзаков.