Туда! И надеюсь, обратно...
Шрифт:
Я скосила глаза в эпицентр боли и увидела лишь кровь, мех и чуть сверкающие алые противные глаза. Боль. Это просто невероятная яркая, жгучая… ужасная… И в голове лишь одна мысль: «Уберите от меня это! Немедленно! Уберите!» Крепче сжав кинжал, чудом не потерявшийся во время забега, я выкинула правую руку куда-то в сторону боли, и поначалу мне показалось, что я руку проткнула! Но нет, острие впилось аккурат в макушку животного, кровь которого, видимо ядовитая, смешалась с моей. Стряхнув обмякшую тушку, я пытаюсь подняться, но сил нет. Несмотря на это я продолжаю ползти, хотя прекрасно знаю, что это бесполезно, что они меня сейчас настигнут и загрызут
Но смерть, с которой я практически смирилась, не спешила приходить ко мне на пикник. Глаза, закрытые мной наполовину от боли, наполовину от страха, чуть приоткрылись и узрели, что остальная стая застыла в нескольких сантиметрах от моих полусогнутых ног.
Граница испытания. Ха-а… Меня накрыло такое облегчение, что даже жжение в руке уменьшилось. Я блаженно закрыла глаза, распластавшись на траве, пока до моего воспалённого мозга не дошло — если меня перестали преследовать, значит рядом находится какой-то трибут. Трибут, для которого я сейчас лёгкая добыча.
Вот и всё. Пока, пока, ребятки! С вами было весело… Честно, таких хороших тараканов не было ещё ни у одной сумасшедшей в этом бренном мире! Я…
— Китнисс? Опять ты...
Так, братцы! Мы ещё с вами повоюем!
====== Часть II. Игры. IV ======
Ну что ты приуныл? Больше оптимизма!
Когда-нибудь невезение закончится.
Ты же не бессмертный!
NN
– Да, это опять я, – звуки, с трудом пролезающие через сухое исцарапанное холодным воздухом горло, с кряхтением вылетели из моего рта. Я прокашлялась, но это не помогло мне говорить более громко. – Не переживай, тебе не долго осталось терпеть моё присутствие... Мучения скоро кончатся. – Жжение в руке неожиданно уменьшилось, чтобы неожиданно вспыхнуть в животе, в ноге и в груди. – Надеюсь...
– Что ты... – он нагнулся, бросив тем самым тень на моё лицо.
– Отодвинься, – прошептала я, с трудом различая черты знакомого, пусть и чуть-чуть исправленного ссадинами, лица. – Дай в последний раз полюбоваться солнцем.
Он даже и не думал выполнить мою последнюю просьбу, а наоборот, нагнулся ниже. Ууу, вредина… Любимая вредина…
Глаза устали напрягаться и захлопнулись, отправляя меня в яркий и абстрактный мир фосфенов.
– Только не говори, что тебя укусили эти твари!
Уголок рта дёрнулся в попытке изобразить усмешку.
Обожаю эту фразу... Мой любимый коктейль из тупизма и надежды, скорчившейся в жутких муках в самом начале предложения. И говорить “не скажу” нет ни сил, ни желания, ни потребности, потому как он наконец-то обнаружил рану (вообще не понимаю, как этот ужас с запахом разлагающихся внутренностей можно было не заметить сразу. Хотя, может со стороны это выглядит менее противно, чем мне кажется).
– Эт-то... Укус? Но... Не понимаю, – я чуть приоткрыла глаза, чтобы выхватить из расплывающегося мира потерянные голубые глаза. – Кассандра умерла мгновенно. Мы даже опомнится не успели.
Что мог выдать мой организм на такое заявление? Только смех. Рваный, хриплый и ни фига не заразительный.
– Мне как всегда везёт… Буду умирать долго и мучительно…
И я продолжила смеяться до тех пор, пока Пит не встряхнул меня и не прорычал в полураскрытые глаза.
– Ты не умрёшь.
«Хотелось бы верить…» – просипело сознание в то время как губы упрямо шептали:
– Спорим?
– Спорим, – кивнул он, ни на секунду не задумавшись, увидел, что
моя голова стала клониться вбок, и аккуратно опустил меня на траву.– На что? – поинтересовалась я, улыбнувшись трём светлячкам, кружащим около его головы. Пит прищурился, будто сомневаясь стоит ли озвучивать мысли, посетившие его голову и тихо, но достаточно чётко, чтобы я осознала, произнёс:
– Если ты умрёшь, я тоже умру.
– Что? – я дёрнулась, вызвав тем самым очередную жгучую волну, прошедшую через всё тело.
Что он…
– Что ты сказал?
Мне же послышалось? Точно послышалось! Он не…
– Я убью себя.
– Не пори чушь! – поморщилась я, пытаясь сосредоточится на его лице, которое то и дело расплывалось в одно большое пятно.
– Это не чушь, Китнисс.
– Нет, чушь!
Хотелось взять что-нибудь поострее и подлиннее, чтобы засунуть в уши, проткнуть барабанные перепонки и больше не слышать этот бред сумасшедшего!
– По мимо того, что это не плохой стимул для тебя, это единственный выход для меня…
Идиот! Критин! Придурок!.. Идиот!
– Китнисс, я думал, что могу без тебя, но…
– Орр… – я впилась ногтями в землю, чтобы вернуть ускользающее сознание на место. – Просто заткнись! Р-ромео недодела-а… Ахр…
Меня встряхнуло, скрутило и вывернуло наружу, вывалив на и без того грязную и растрёпанную косу всё, что чудом не выпало во время забега – обед, завтрак и прямая кишка вместе со всем её содержимым (последнее – лишь моё предположение, потому как иначе я не могу объяснить эту тошнотворную вонь).
– Глау… Гадость!.. – и главное сил отвернуть голову от желтовато-серо-буро-болотной полужидкой субстанции нет. Оур… я начинаю скучать по нашим любимым дворовым бомжам и тому очаровательному мусорному баку, в котором они всё время копошились. Ещё чуть-чуть и меня опять вырвет, правда, не знаю чем, ведь у меня внутри ничего не осталось, кроме боли.
– Так, – тем временем голос Пита в отличие от моего – раздраженного и затухающего, был насыщен страхом и воодушевлением. – Твой организм начал бороться с ядом – это хороший знак.
– Ты это моим волосам скажи…
– О! Ты шутишь. Это тоже хороший знак.
Тоже мне… Оптимист 74…
– Вот только, это всё хорошее, что у нас есть, – прошептала, потратив все оставшиеся силы (хотя, какие к ёжику, оставшиеся? Я давно ушла в минус по этому показателю) на поворот головы и фокусировку на его лице, потерянном, но не отчаянном, пока… – Ты ведь не знаешь, как мне помочь, верно? Не знаешь, – подтвердила я, проследив за тем, как его зрачки медленно проползли к нижним векам, а ресницы приготовились принять груз в виде слёз. – Потому что меня не спасти…
– Китнисс, я что-нибудь придумаю, обязательно придумаю. Я тебя не брошу, ни за что!
Отрываю дрожащую руку от земли, чтобы дотянуться до его лица и прошептать.
– Смирись. – И даже думать не смей убивать себя. – Пит…
– Я могу спасти тебя, – прошептало белое пятно, образовавшееся сверху, в нескольких метрах от моей головы.
– Это ангел?
– Нет, – развеяло мою надежду большое серое пятно, воспользовавшись голосом Пита.
– Ауч. А я надеялась, что заслужила Рай. Такой удар по самолюбию я точно не переживу… – последние слова я произнесла совсем беззвучно, закрыв глаза и постепенно уплывая куда-то в пустоту, куда-то в бездну, куда-то, где точно нет человека, который скажет: «А я надеюсь, что ты заслужила жизнь».