Туда! И надеюсь, обратно...

А в этом что-то есть…

– И если тебе от этого будет легче, то могу сказать свой любимый цвет, – предложил парень.

– Не надо, – улыбнулась я на автомате и тут же прикусила язык. Его рука мгновенно слетела с моего плеча, а мне пришлось, чтобы он не подумал, что я оправдываюсь, повернуться и сказать ему прямо в глаза. – Я и так знаю твой любимый цвет. Оранжевый.

Уточнить или все же не стоит? Хотя… А! Ладно! Всё равно Штирлиц из меня никакой.

– Цвет заката.

– Откуда?.. – выдохнул Пит, на что я лишь многозначительно выгнула бровь и прищурившись спросила.

– А какой у меня любимый цвет?

Да, знаю, что это не честно, однако мой язык – это некое подразделение организма, подчиняющееся только мозгу, который очень редко бывает включен, так что… сами понимаете…

– Желтый.

– Откуда?..

– Ты же у нас Солнышко…

– Ах, точно… – улыбаюсь, нерешительно поглядываю на него сквозь прядь волос, упавшую на лицо, и понимаю, что неосознанно начинаю приближаться к нему, охваченная вполне однозначным, пусть и слегка неожиданным (лично для меня и лично в данную секунду) желанием поцеловать его. Но… как говорится, у Судьбы на этот день были совсем другие планы.

Пушечный выстрел заставил подскочить на месте и нервно оглядеться (да, пожалуй, именно это бесит меня больше всего, что ты не знаешь, где произошло убийство, а следственно не знаешь насколько это «где» близко к тебе). Но так как единственный человек, за жизнь которого я теперь переживала, находился передо мной, ни страха, ни смятения, ни тревоги я не почувствовала. Меня только один момент заставил нахмуриться.

– Пит, а сколько нас вообще осталось? – он последовал моему примеру, то есть тоже нахмурился, и задумался.

– Восемь? – пробормотал парень спустя несколько секунд и сам же себе ответил. – Нет. Уже семь.

– Семь?! – не поверила я. – А почему так много?

Оу, сейчас немного некорректно получилось, да?

– Я в смысле – как? Уже так много погибло? – не искренне, ни фига не искренне. Взгляд Пита подтвердил предположения об отсутствии каких-либо актерских способностей у сегодняшней меня и вынудил разочарованно выдохнуть. – Я не хотела сказать, что рада их смерти, уж точно нет, – уж точно не смерти Руты. – Но чем меньше их остается, тем… Просто… Я так устала… и хочу домой.

Домой… смешно…

– И так как я сегодня обложалась по полной, то впредь готова слушать только тебя. Вот куда скажешь, туда и пойдем!

Как же трудно мне далась эта фраза… Ведь я знаю, что он сейчас заставит меня продолжить путь, ведущий как можно дальше от Катона и Мирты, от тех, кого я мысленно уже убила шестнадцатью разными способами.

– Мы пойдем к профи.

Мне показалось, что я ослышалась, но нет – зрачки сужены, мускулы напряжены, руки сжаты в кулаки. Всё серьезно, но…

– Я думала… Ты говорил, что не такой.

Он усмехнулся и бросил на землю взгляд, от которого все ближайшие травинки скукожились.

– Единственной «не такой» была Рута. А потому, – он встал и распростер руки вперёд, в ту сторону, откуда мы прибежали. – Прошу.

Я присела в реверансе и позволила себе улыбнуться.

Несколько минут назад я чувствовала себя виноватой в смерти Руты и мне было плохо. Сейчас же я перестала чувствовать вину и мне стало ещё хуже. Потому что я впервые осознала, что вот она – Смерть, ходит рядышком, выжидает, присматривает кого повкуснее, а я готова пойти на всё ради того, чтобы её пир прошел без меня в качестве главного блюда, а главное – без Пита в качестве десерта.

====== Часть III. Победитель. II ======

Осень вновь напомнила душе о самом главном,

Осень, я опять лишен покоя.

ДДТ

– Катон и Мирта…

– Аккуратней, не наступи на муравейник.

– Цеп.

– Осторожно – коряга.

– Лиса…

– И её земляк… Впереди яма!

– Хватит! – не выдержала я, обгоняя Пита. – У меня тоже есть глаза! К тому же это отвлекает от… Оу… Й-ожик!

– Нет, ветка, – хмыкнул Пит, опять становясь во главе нашего небольшого пехотного отряда. И никакого сострадания к бедной-несчастной мне, у которой теперь на лбу будет звезда покруче, чем у Царевны-лебедь. – Глаза-то есть, но ты явно не умеешь ими пользоваться. Канава!

– Ой-йой-йой, какие мы ехидные…

– Скорее всего, я от тебя заразился, – предположил он, прорываясь вперед сквозь колючий кустарник.

Странно… Не помню, чтобы мы проходили мимо него. Хотя, если учесть, что весь мой путь слился в одно большое зелёное пятно, то и не должна помнить.

– Наверное, – согласилась я, стараясь отогнуть ветку и не поцарапаться при этом. – Так ты говоришь, что Лисин парень ещё жив?

– Вчера был, – уточнил Пит. – Как и парни из десятого и третьего дистриктов. А сегодня, кто знает…

– Это да, – протянула я, слегка склонив голову на бок, за что тут же расплатилась несколькими десятками волосинок, оставшихся в плену у жадного прутика странного бордового, почти красного цвета. – Но чисто теоретически, если сегодня умерли эти двое, а что-то мне подсказывает, что так оно и есть, то на арене осталось три пары и Цеп. И все то же что-то мне подсказывает, что в этой гонке вооружений, где на одной стороне голый и, что немаловажно, здравый мужской рассудок, а на другой тот же самый рассудок, но уже прикрытый неугомонной женской логикой, победу одержит Цеп.

Пит замер, а я, вовремя этого не заметившая, врезалась в него.

– Ладно, ладно! – я даже приподняла руки вверх, совершенно позабыв про то, что глаза на затылке – преимущество учителей, у всех нормальных людей они, видимо, были восприняты организмом как рудимент и атрофировались ещё в раннем детстве. – Больше никакого пессимизма! Только маниакальная вера в хорошее! – он не пошевелился. – Обещаю! – ничего. – Клянусь? – опять никакой реакции, и тогда я решаю дернуть его за плечо…

(Эй, почему у меня в голове всякие противные сцены из фильмов ужасов, где один герой тоже вот так стоит, стоит, а потом оборачивается – и бац, он зомби, который оторвал сам у себя половину лица и теперь ест её?!)

Решить решила, а вот рука с миссией на справилась – не дотянулась до внезапно двинувшегося вперед тела.

– Да что случилось-то? – не поняла я, последовав за Питом.

– Ты это видишь? – выдохнул он, кивая в сторону…

Нет, честно я была готова увидеть всё, что угодно – от пряничного домика ведьмы-людоедки до розового беременного мамонта, потому как у распорядителей налицо ярко выраженный понос фантазии при умственном запоре, но никак не обыкновенный желтый листок.

Потратив пару секунд на то, чтобы закатить глаза, я всё-таки не удерживаюсь и шепчу прямо на ухо Питу.