Туркестан

Вокруг сердца города сложилась полоса более разреженной застройки. Тут уже появляются огороды, и даже уличная зелень. Чем дальше от центра, тем переулки безлюднее.

Третий пояс застройки расположен за городской стеной. Это мауза – полоса шириной в шесть верст. Там находятся загородные дома туземцев, куда они переезжают на лето. Земля в маузе поделена между махалля. Всюду арыки, хаузы и великолепные сады.

Жизнь туземного Ташкента сосредоточена на его базарах. Помимо Гюльбазара есть несколько десятков торжищ поменьше. Кроме них, всюду на улицах разбросаны отдельные лавки и чайханы. В шесть часов вечера базары закрываются и город пустеет до утра.

Кладбища, как и во всей Средней Азии, размещаются в самом центре, прямо между домами. Большая их часть устраивается возле могил святых. Самые большие – Шейхантаур и Хазрет-Имам-Мазар. Кладбища растут не вширь, а вверх: покойники кладутся один на другого. Содержатся они довольно опрятно, потомственными могильщиками. Каждая махалля имеет свой участок. Внутри он разделен на хиль-ханы, усыпальницы для отдельных родовых групп. Всего в Ташкенте 68 кладбищ, не считая отдельных могил, которых раскидано повсюду множество. Русские власти начали их закрывать еще три года назад. Холерный бунт ускорил этот процесс. Только что закрыто последнее городское кладбище. Взамен за городской стеной устроено 11 новых. Мусульманская традиция требует, чтобы покойник был предан земле в день своей смерти. И к могиле нести его полагается на руках, без всяких повозок. Новые отдаленные кладбища создают туземцам неудобства, и они ропщут.

Сарты искусны в ремесле, хотя предпочитают торговать, а не работать руками. Но ташкентские кожи не имеют себе равных в крае. Маленькие заводики располагаются прямо среди жилых кварталов, распространяя вокруг жуткое зловоние. Власти и тут стараются вмешаться, переносят производства на окраину. Кишечные, клееварные, красильные и свечные заведения отличаются потрясающей антисанитарией. Хотя в махалля Суфи-Тургай в Биш-Агачской части помещается кишечный завод Дюршмидта, который вывозит кишки в мокро-соленом виде даже за границу.

Вообще, с гигиеной у местного населения дела обстоят плохо. Например, в Ташкенте официально насчитывается 170 скотобоен. Но в действительности скотину режут в каждом дворе. А внутренности ее промывают прямо в арыке, из которого соседи берут воду для питья… Поэтому среди коренного населения настолько распространены повальные и прилипчивые болезни. Есть даже страшный кишлак Махау в ближайшем пригороде, куда собрали всех больных проказой. Несколько десятков несчастных умирают там без еды и врачебной помощи. А вот оспу сарты умели прививать еще до появления русских, хотя и делали это варварски. Теперь на Шейхантаурской улице открыто оспенное депо с телятником, в котором выделывают для всего Туркестана детрит [42] . В махалля Хадра устроена амбулатория для туземных женщин и детей. Сарты очень полюбили лечиться у русских врачей, и от них нет теперь отбоя…

42

Детрит – состав, изготовленный из измельченных телячьих оспин и содержащий живой вирус коровьей оспы, использовался для вакцинации.

Что еще принесла в старый город имперская власть? По главным улицам расставлено 100 фонарей-коптилок – в пять раз меньше, чем в другой половине. В махалля Хафис-Куяки открыли почтовое отделение. Несколько главных улиц шоссировали гравием. Возле кладбища Сугул завели русско-мусульманское училище. Богатые сарты начали проделывать в глухих стенах своих домов окна. Правда, их тут же заклеивают промасленной бумагой, но прогресс налицо!

Жизнь коренного ташкентца сильно регламентирована. Встает он очень рано, в четыре часа утра, чтобы успеть к первому намазу – бомдоду. А ложится после пятого намаза, хуфтана. Между молитвами и проходит его день. До воцарения русского владычества было еще строже. Существовали специальные блюстители нравственности – раисы. Если мусульманин ленился соблюдать обряды, его пороли или возили на осле лицом к хвосту, на осмеяние толпе. Новая власть уничтожила раисов, и благочестие сразу ослабло. Теперь многие, особенно богачи, нарушают пост и пропускают службу в мечети. А вместо этого делают каза, то есть благотворение. Или, проще говоря, откупаются.

Религия налагает на сарта еще одну обязанность: иметь духовного наставника, ишана. Тут есть несколько степеней посвящения. Самые рьяные становятся мюридами, учениками. Другие делаются ихлясами. Ихляс – это почитатель ишана, но не ученик. Есть еще зокиры, почитатели, участвующие в радениях.

Ишаны имеют очень большое влияние в обществе. Другие их названия – шейх, пир и муршид. В Ташкенте более 60 ишанов, и почти все они принадлежат к суфийским орденам Кадири или Накшбандия. Два раза в год ишан отбывает особенное молитвенное состояние – чиллю. Чилля длится 40 дней. Все это время наставник не выходит из комнаты, читая Коран. Полагают, что в такие дни его молитвы имеют особенную силу. Поэтому ученики и почитатели присылают наставнику большое количество пожертвований. Буквально каждый день с почты приносят целые охапки денежных пакетов… Известные ишаны успевают за чиллю собрать огромные суммы, которые тратят по собственному усмотрению.

Жизнь туземца всегда на виду у соседей, даже если он редко ходит в мечеть. Все мужчины махалля являются джура – членами гапа, мужского объединения наподобие клуба. Ходить на его собрания надо обязательно. Джура-баши – руководитель гапа – это еще один надсмотрщик над сартом. Каждый горожанин также участвует в выборах илик-баши, старосты квартала.

Нравственность сарта не всегда понятна русскому человеку. К примеру, сарты признают святость лишь той клятвы, которую они дали в народном суде, перед мусульманами. Присяга в русском суде, на том же Коране, ничего для них не значит.

Фикх – доктрина о правилах поведения мусульманина – описывает не все ситуации. В частности, туземцы были не готовы к жизни под властью неверных. Мусульманское право нормирует лишь обратные отношения: когда победители-мусульмане управляют побежденными иноверцами (так называемый зиммин, свод специальных законов). С приходом «белых рубах» у туземцев в мозгах начались судороги. Они сами оказались в положении зиммиев! И фикх никак не описывает это. Пришлось мудрецам изобретать объяснения и рекомендации. Разумеется, они сошлись во мнении, что тут наказание за грехи…

В последнее время среди туземцев появились очень богатые люди, даже миллионеры. Связано это с распространением хлопководства. Ведь раньше хлопок выращивали для своих нужд без особой выгоды. Для сарта хлопок был, что рогожка для русского крестьянина; из него делали лишь примитивную ткань мату. Вот когда белым волокном заинтересовались мануфактуристы, тогда начался ажиотаж. Хлопковое дело теперь требует кредитования, а последнее возможно только под залог земли. В результате некоторые ловкачи стали собственниками тысяч десятин. Эту землю они сдают арендаторам-чайрикорам, а те уже нанимают поденщиков-мардикоров. Новые богачи – баи – делаются влиятельнее самих религиозных вождей! Недавно они стали получать письма из Турции. Там говорится, что всем мусульманам надо объединиться в Халифат под властью турецкого султана, вождя правоверных. Русская администрация относится к таким слухам очень нервно. До сих пор она боролась против духовенства, мутящего народ. Не хватало еще, чтобы сюда вмешались и баи с их капиталами…

Преступность в туземном Ташкенте имеет свою специфику. Домовых краж почти нет, потому как залезть к сарту в дом невозможно. Есть кражи на рынке, и очень часты торговые мошенничества. Случаются кровавые ссоры между бачабазами из-за мальчика. Кроме того, уголовную статистику подпитывают бывшие бачи. Вышедшие из юного возраста, они делаются неинтересны своим содержателям. А привычка к легкой жизни уже сложилась. И ребята пускаются во все тяжкие, вплоть до уличных грабежей. Конкуренцию им создают кукнари – наркоманы. Среди туземцев очень развито курение наши [43] и опия. Когда болезнь захватывает волю человека, он готов на все…

43

Наша – прежнее звучание слова анаша.

Кроме того, в Ташкенте всегда много приезжих. В городе 45 караван-сараев, которые являются для азиатцев в том числе и гостиницами. Помимо них, в каждой мечети всегда кто-то ночует. Ну а опустившиеся люди живут на кладбищах. Многие из них по ночам выходят на охоту.

До 1892 года борьбой с преступностью в старом городе занималась туземная полиция во главе со старшим аксакалом. Холерное восстание убедило власти, что это надо менять. Старшего аксакала вообще упразднили, а городским аксакалам оставили сбор налогов, недоимок и мелкие взыскания. Были созданы должности полицмейстера туземной части и двух приставов с помощниками.