Твоё слово

— А кто еще над ними должен смеяться? — удивилась я.

— Все остальные, например? — предположил Дор, — шутки должны смешить окружающих?

— Кто сказал тебе такую глупость? — всплеснула я руками, — шутки рассказывают, чтобы развеселить себя, конечно же! В любом случае, если ты не дашь мне поговорить с Лукой, я расшибусь, но все равно поговорю о личном. С Мартой, например.

Я смотрела на него, он на меня. Я знала, что Дорик как кот — считает себя самцом королевских кровей, но взгляд все равно отведет первым.

— Я буду стоять под дверью и подслушивать! — вскинулся Дорик, ударил кулаком по столу и вышел.

Ну, лучше под дверью, чем над душой. Я пододвинула стул к прилавку и села ждать Луку. Он пришел минут через пять с тремя книжками. Кроме жизнеописания прошлого Главы Городского Совета, сборника стихов, там еще был любовный роман.

— Почитай, лишним не будет, — сказал старик, — так о чем ты хотела поговорить? 

— Ну, — с чего бы начать, с параллели, может? — вот у вас же есть дочь, — Лука кивнул, — вы же радовались, когда она съехала, да?

— Я радовался за нее, что она вышла замуж; но тосковал по ней, конечно, — он уложил подбородок на кулак.

— В смысле? Скучали, что ли? — удивилась я.

— Ну конечно, — кивнул он, — сложно отпускать своих детей. Всегда спокойнее, когда она рядышком, под боком!

— И вас это не утомляло? Сколько вы о ней заботились лет-то…

— Ну, иногда, конечно, утомляло, — засмеялся Лука, — она у меня была той еще кокеткой по молодости! Такие тут петушиные бои у нас молодчики устраивали — ты бы видела!

— Ничего себе, — я вспомнила суровую тучную женщину со скалкой в руках, — но теперь-то вы рады, что о ней не нужно заботиться?

— Так о близком же приятно заботиться! — я чуть не поперхнулась чаем на такое абсурдное заявление.

— Вы очень странный старик, — поняла я, — вам об этом говорили?

— Ну ты сама-то, когда заботишься о ком, тебе потом разве не приятно? — удивил меня Лука.

— Она ни о ком не заботиться, — из-под двери пролез тоскливый шепот Дорика.

— Это правда, — кивнула я.

— Что, вообще ни о ком? — удивился мужчина, и я кивнула, — не верю! Неужели ты никогда не делала что-то для другого, а не для себя?

Я задумалась. Вообще-то, один раз было. Но я никогда больше этот трюк повторять не собираюсь. Это была единоразовая акция в качестве благодарности конкретному человеку, с которым ни в этом, ни в том, ни в любом другом мире никто никогда не сравнится. Все остальное, что я когда-либо делала для других, было с расчетом получить что-то взамен. Например, я покупаю Луке чай и продукты, потому что он делиться со мной книгами.

— Было такое, — все-таки сказала я, — но это было исключение, подтверждающее правило.

— Жестокая женщина, — слышался загробный шепот из-под двери, — очень жестокая женщина, которая на всех клала волшебную палочку…

— Так! — вдруг разозлился Лука, — ну-ка помолчи и не лезь, дурень!

Я хрюкнула. Дурика назвали Дуриком, а волшебные палочки все-таки существуют, и я знаю, что куплю себе в подарок на день рождения!

— Милая, а как же ты строишь отношения с разумными? — уточнил мужчина, собирая складки на лбу.

— Как человек, выросший при капиталистическом строе! — радостно возвестила я, — на взаимовыгодной основе!

— Не знаю что такое капиталистический строй — нигде о таком не читал, — тихонько сказал мужчина, со значением блеснув на меня глазами, — но у тебя ведь есть или были близкие? Родители? Друзья? Соседи даже, может? Вот как ты с ними общаешься?

— Э-э-э… Ну?.. Ты — мне, я — тебе? — такие вопросы всегда вводили меня в ступор.

Вроде бы ответ очевиден, но именно из-за этой очевидности кажется, будто ответ неправильный, и должен быть како-то другой, посложней.

Помню, одна моя одноклассница отвечала на уроке истории, и учительница не хотела ставить ей двойку, но ничего другого поставить ей было нельзя, потому что она не то что исторические события, которые мы тогда проходили, не знала — она и двух слов связать не могла. И тогда учительница, глядя на нее самыми грустными глазами на свете, спросила, какой город был столицей Киевской Руси. Ну чтобы она ответила хоть на один вопрос, получила свею тройку и ушла с глаз долой и из израненного невежеством сердца учительницы — вон. Ночью того дня учительница орошала подушку слезами, потому что в задумчивости замер весь класс оболтусов.

— Какие интересные принципы построения близких отношений, — Лука пригубил кружку с чаем и с интересом спросил, — а какие еще принципы в общении с разумными у тебя есть?

— Сделал гадость — в душе радость! — это же считается за принцип?

Судя по нецензурному шипению за дверью — таки нет.

 — Где покакал — там и варежки оставил? — на меня посмотрели с упреком, — ну тогда не знаю!

— Понятно, — вздохнул Лука, — вот смотри: когда я готовлю к твоему приходу пирожки, завариваю тебе чай, стараюсь подобрать тебе нужные и интересные книги — тебе приятно?

— Да, — ответила я совершенно честно, дожевывая румяный и еще теплый пирожок с мясом, — очень приятно; поэтому я к вам и хожу, а не записалась еще в библиотеку, хотя там книг побольше.

— А мне приятно, что ты всегда приносишь что-нибудь, когда приходишь, — ответил он, улыбнувшись, — травяные сборы, о которых я даже не слышал; конфеты, которые сам бы себе никогда не купил; хлеб с чесноком из булочной Сима, который мне бы не продали, потому что моя красавица-дочка довольно громко в свое время отвергла ухаживания симова сынка, и с тех пор он меня на порог не пускает…

Честно говоря, я всего этого даже не замечала. В смысле, это же ерунда — пройтись по дороге по лавкам. А он об этом так говорит, как будто я ему каждый раз гору денег приношу.

Не ходить в гости с пустыми руками меня выдрессировала Олежина мама. Сначала я искренне не понимала, зачем это нужно, но потом поняла, что когда приносишь в гости что-то, что потенциально человека может обрадовать, то он гораздо охотнее расскажет то, что тебе интересно, или, наоборот, не будет сильно лезть, или отдаст тебе на откуп свой холодильник. Олежина мама после этого собой очень гордилась и искренне не понимала, почему у нее не получилось провернуть такой же фокус с приобщением меня к домашним делам под лозунгом: «Ты же девочка». А слушать и запоминать я умела. Поэтому чем-то само собой разумеющимся было после рассказа Луки о его нежно любимом хлебе с чесноком именно из этой булочной — зайти и купить в следующий раз.