Твоё слово

— Это и есть забота, — пояснил Лука.

— Разве? — я бы так не сказала, по-моему, все тот же расчет.

— В некотором смысле, это напоминает твое «ты — мне, я — тебе», — согласился с моими мыслями мужчина, — но только ты делаешь что-то для другого, зная, что ему будет приятно. И порой этого даже достаточно для «ты — мне». Радости того, кто тебе дорог.

— Звучит как-то глупо и бессмысленно, — я была немного озадачена и запутана этими странными размышлениями Луки.

— Я не за хлеб тебе, милая, пирожки пеку и книжечки подгоняю, — тихонько рассмеялся мужчина, снова собирая складки у глаз, — просто ты мне нравишься, и я хочу чем-то тебя порадовать. Тебе приятно — и мне в радость, — я уставилась на него, как на пришельца, а он улыбнулся только шире, — можешь мне не отвечать, но просто подумай вот о чем. Есть ли кто-то, чье присутствие в твоей жизни для тебя важно? Разумные, без которых тебе было бы жить хуже или скучнее, чем с ними. Тебе нравится, когда они счастливы? Ты грустишь, когда им плохо? Что ты хочешь и можешь для них сделать? Я уверен, что такие в твоей жизни есть. Ты многих притягиваешь к себе, многим нравишься — значит в тебе самой много всего интересного, чем ты можешь поделиться. Просто ты не умеешь. И даже не знаешь, что не умеешь. И что так вообще можно. Попробуй — вдруг понравится. Это бывает очень весело.

— Не вижу в этом ничего веселого, — отрезала я, почему-то слегка разозлившись, — только лишнюю головную боль.

— Только для тех, кто зациклен на себе, милая, — моя резкость его ничуть не задела, — но не надо трусить только от того, что тебе могут не ответить взаимностью. Кто-то не ответит, а кто-то — ответит.

Я решила, что все-таки об этом подумаю. Но не уверена, что прямо сейчас, потому что сейчас в голове одновременно мутилось от всего, что он сказал, и тех вещей, о которых я начинала думать из-за его слов; но и была еще какая-то звенящая пустота. Так бывает, когда тебе говорят что-то жуть какое умное, либо же абсолютно бессмысленное, и ты не можешь вместить это в свою черепушку.

— У нее взгляд такой, как будто она сейчас взорвется, — грустить потому, что грустно другим? Как это? А если чужое горе — мой хлеб? — старик, ты сломал ее! Верни, как было!

— Помолчи, не мешай!

Когда Дорик прищемил палец и обмотал его бинтами до размера яйца, мне не было грустно, а скорее очень весело, я даже стишок написала.

— Не видишь, она думает?! О серьезных вещах, между прочим!

У Дора было десять пальцев,

Как у любого мальца,

А потом ему прищемило,

И стало три яйца.

— Думаешь? — да, не все, что выходит из-под моего пера, имеет художественную ценность, но определенная смысловая нагрузка все-таки есть, — взгляд и правда очень осмысленный, — наверное, — А долго она еще будет думать?

На самом деле, думать, как оказалось, мне осталось совсем не долго. Черт.

* * *

— Пожалей меня, — Раш упал головой на плечо Ловкого, — я несчастный старый мужчина, которого никто не любит.

— Ты не старый, — лис похлопал друга по плечу.

— Но ты не сказал, что любишь меня.

— Всегда знал, что ты на этом зациклен, — засмеялся лис, — находишь кого-нибудь любопытного и активно до него домогаешься, пока не получишь заверения в вечной любви!

— Ты меня поймал, — кивнул мужчина и подал оборотню исписанный лист бумаги, — на, посмотри.

— Угу, и что это? — Ловкий читал, периодически хихикая.

— Воображаемая история жизни Шуры Солнцевой, которую нужно очень-очень срочно сделать документально доказуемой. У нее вообще никаких документов. Она появилась из воздуха.

— Вообще-то, скорее из воды, — Раш глянул на него снизу, — иномирянка. Но очень ловко мимикрировавшая.

— Иномирные порталы — антинаучный бред, — сказал Раш заученную фразу.

— Ты не мне, ты ей это объясняй, — согласился лис, — значит, бывшая жена свинопаса? До двадцати одного жила в деревне Гаденькие Злыбни? Такая вообще существует?

— Я даже в ней жил пару недель в прошлом году, — мужчина тоскливо вздохнул, — настоящая выгребная яма.

— Вы поссорились, значит? Твоя месть выглядит мелко, нелепо и по-детски.

— Я знаю, — кивнул Раш, — но только такая ее и проймет, можешь мне поверить.

В окно залетела маленькая красная искорка, приземлившись в раскрытую для нее ладонь Аррирашша, и развернулась коротким посланием. У мужчины дернулся глаз.

«Шуру арестовали»

Глава 12. Башня. Камера №9

— Вы готовили клеветнеческий материал про барона Арино, подделывая доказательства; угрожали свидетелям и писали угрозы самому барону, требуя от него определенных действий, угрожая в случае их невыполнения опорочить его репутацию и…

— Э-э…кхм, нет, я всего этого не делала, — ничего себе я какая — настоящая преступница, гроза Высокого Города, мучительница бедных баронов; в горле першило и я иногда запиналась, и вообще говорила как-то хрипло и тихо — не так, как обычно. Это почему-то смущало.

— По месту вашего проживания найдены неопровержимые доказательства вашей вины, давайте не будем тратить ваше и мое время, и вы просто подпишите признание, — тон этого следователя был таким успокаивающе равнодушным, что я немного выдохнула. Често говоря, я думала меня отведут… ну, например, в пыточную, где раскаленными щипцами вытащат из меня любые признания за полторы минуты, потому что дольше я не продержусь однозначно. Будут кричать и давить, а я очень не люблю когда на меня кричат и давят — вести себя начинаю совершенно неадекватно и сказать могу вообще все, что угодно.

— Признание — это хорошо, — потянула тихонько, отметив как чуть блеснули глаза следователя, — но можно узнать, что за доказательства моей в-вины? Ну просто…м-м… вы так уверенно говорите, а я знаю, что этого не делала! — следователь разочарованно покачал головой — плохо, — но раз вы так уверенны, то, конечно, на это есть причины! Но я почему-то уверена, что этого не делала! Может я забыла? Бывает же такое, да?.. Может меня подставили, а может и нет, но мне бы хотелось понять, почему вы так уверенны в моей вине, — бледные холодные глаза мужчина наконец посмотрели прямо на меня с легкой заинтересованностью, — вдруг я в нее тоже поверю! Если я преступница, то, конечно, меня надо наказать, но я бы хотела знать точно… — так, Шура, а теперь вспоминай что-нибудь грустное и смотри на него, смотри на него со вселенской тоской и непониманием — пусть поверит, что ты растерянная и сбитая с толку дурочка, которую не сложно дожать! В конце концов, это почти правда! Я хлюпнула носом и напрягла мышцы рук так, чтобы они задрожали. Следователь скучающе вздохнул.

— Подделанные записи с кристаллов и наброски для статьи, найденные в комнате, которую вы снимаете по адресу улица Лавок, дом девять; письма на имя барона Арино, написанные вашей рукой; показания свидетелей, — равнодушно перечислял следователь.

Вообще, мужик был красивым.

Я редко отмечала такие вещи именно как женщина, обычно мой глаз цеплялся за другие черты и отмечал их за привлекательные.

Например, Лука очень красиво собирает складки своего старого лица в каком-то одном месте в зависимости от эмоций, которые испытывает: если он радуется и улыбается, они все расходятся солнечными лучами вокруг глаз; если ему грустно и тоскливо, то складки уныло провисают в нижней части лица; если задумчив и серьезен — морем волнуются по лбу.

Ева была красива из-за совершенно чудесного несоответствия ее живого, ласкового и плавного нутра со скрипучей, сухой, негибкой наружностью. От Дорика с Бориком было невозможно оторвать глаз, когда они вспыхивали, словно спички, из-за какой-нибудь ерунды — их яркая живая мимика и неспокойные, живущие как будто отдельно от тела, руки в эти моменты были очень красивы.

Про Раша я ничего сказать не могла, потому что ни его внешность, ни его движения просто не запоминались, но у него была очень красивая манера речи и очень красиво было то, как в его характере сочетались наивное джентельменство порядочного человека и тонкая язвительность дьявольски проницательного засранца.